Глава 10. ДВИЖЕНИЕ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ КОРЕИ В 1920-1930-е ГОДЫ ВНУТРИ СТРАНЫ

Глава 10. ДВИЖЕНИЕ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ КОРЕИ В 1920-1930-е ГОДЫ ВНУТРИ СТРАНЫ

В отечественной, северокорейской и южнокорейской историографии можно выделить три основных подхода к рассмотрению национально-освободительной борьбы корейского народа в 1920-1930-е годы. В Советском Союзе по вполне понятным причинам особое внимание уделялось рабочему и крестьянскому движению, деятельности ко­рейских коммунистов, борьбе партизан[1]. Для Северной Кореи глав­ным в указанный период было рассмотрение антияпонской революционной деятельности корейских патриотов во главе с Ким Ирсеном (1912-1994), поскольку именно в это время начинает закладываться исторический фундамент для создания Корейской Народно-Демокра­тической Республики. Южнокорейская историография представляет более сбалансированный подход, описывая в той или иной степени все указанные выше аспекты движения за независимость и в то же время уделяя не меньше внимания другим его формам.

 

Движение за независимость в 1920-1930-е годы разворачивалось как на территории Кореи, так и за ее пределами. Сначала обратимся к тому, что происходило внутри страны, и начнем с вопроса, почему корейцы имели возможность более или менее открыто выражать свое стремление восстановить независимость родины и как это происхо­дило.

 

 

 

§ 1. Положение в Корее в 1920-1930-е годы

 

 

 

Размах Первомартовского движения 1919 г. продемонстрировал японской администрации в Корее, что если и дальше продолжать «во­енную политику», то колониальному господству Японии вскоре может прийти конец. Для того чтобы снять нараставшее недовольство ко­рейцев и по возможности привлечь на свою сторону отдельных пред­ставителей корейского правящего класса, 20 августа 1919 г. от имени японского Императора был издан рескрипт о начале «культурного правления».

 

Согласно рескрипту, должна была измениться вся должностная система генерал-губернаторства. В частности отныне корейцам раз­решалось занимать некоторые административные посты и выражать свои национальные идеи через средства массовой информации. Япон­цы обещали улучшить систему народного образования, условия тру­да и инфраструктуру, учредить органы корейского (ограниченного) самоуправления в провинции. Для того чтобы продемонстрировать «мягкость» японского «администрирования» в Корее, отныне долж­ность генерал-губернатора разрешалось занимать также и граждан­ским лицам.

 

Однако «культурное» правление вовсе не означало того, что корей­цам было предоставлено больше свобод, и они стали на один шаг бли­же к самостоятельности. Одновременно с появлением больших воз­можностей для выражения волеизъявления, японцы расширили ре­прессивный аппарат. Формально в Корее была упразднена жандарме­рия (хонбён), однако почти в 3,5 раза увеличилось число отделений полиции и работавших в них полицейских (кёнчхалъ).

 

Эра «культурного правления» продолжалась в Корее около десяти лет. Мировой экономический кризис, разразившийся в 1929 г. и про­должавшийся до 1933 г., захватил Японию, которая в то время играла значительную роль в мировой экономике, а вместе с ней и Корею. В годы кризиса в Корее значительно сократилось промышленное про­изводство. Заработная плата рабочих понизилась на 30-50%, число безработных достигло уровня в 200 тыс. Сократились доходы пред­ставителей высшего сословия Кореи. Таким образом, втягивание Ко­реи в мировой экономический кризис являлось, помимо всего прочего, еще одним поводом для недовольства японской колонизацией.

 

В это время Япония предприняла решительные шаги для того, чтобы выйти из экономического кризиса. Спровоцировав взрыв на же­лезной дороге недалеко от Мукдена (Шэньяна), 18 сентября 1931 г. Япония ввела свои войска в Маньчжурию, где 1 марта 1932 г. бы­ло провозглашено подконтрольное Японии «Государство Маньчжу­рия» (Манчжоу-го), Маньчжурия была для Японии по многим по­казателям хорошим источником сырья и рынком сбыта. Оккупация Маньчжурии полуторамиллионной Квантунской армией стимулиро­вала развитие оборонной промышленности. Действительно, уже в 1932 г. в Японии начался промышленный подъем.

 

Вслед за этим и в Корее новый генерал-губернатор Угаки Кадзу-сигэ (1868-1956; исполнял обязанности в 1927 и 1931-1936 гг.) ввел военное положение. Был принят закон о контроле над корейской про­мышленностью, которая теперь должна была работать на нужды японской обороны. Между тем объявленное «новое правление» по­ка еще не означало повсеместного подавления и уничтожения всего корейского. Говорилось о предоставлении корейцам в будущем некоей автономии. С 1933 г. в провинциях были созданы выборные органы местного самоуправления, имевшие ограниченные полномочия. По­добно Японии, в Корее тоже начался промышленный рост. В прав­ление генерал-губернатора Угаки было создано более 1 300 новых оборонных предприятий; росло число корейских предпринимателей и рабочего класса. Наиболее интенсивно японцы развивали промыщ. ленность северной части Кореи, более богатой полезными ископаемы­ми. Именно там впоследствии рабочее движение получило наиболь­шее развитие.

 

Но в конце 1930-х годов японская политика в Корее изменилась. Новая провокация японцев 7 июля 1937 г. у моста Лугоуцяо у южных границ Маньчжоу-го стала поводом для начала тяжелой и затяжной японо-китайской войны. С началом войны Япония повела жесткую политику, направленную на искоренение любых проявлений нацио­нально-патриотического движения, уничтожение корейской культуры и корейской нации как таковой.

 

Однако в 1920-1930-е годы корейцы еще имели возможность ле­гальными и нелегальными путями бороться за независимость своей родины, не покидая ее пределов. Каковы же были основные направ­ления деятельности корейских патриотов внутри страны?

 

 

 

§ 2. Основные направления движения за независимость внутри страны

 

 

 

Как уже отмечалось, рескрипт 1919 г. о начале «культурного прав­ления» позволял корейцам иметь доступ к средствам массовой ин­формации. Поэтому уже в начале 1920 г. было основано несколь­ко ежедневных корейских газет. Ориентированная прояпонски «Сиса синмун» («Газета о текущих событиях») закрылась менее чем через год после гибели ее основателя Мин Вонсика, убитого 16 фев­раля 1921 г. в Токио. Другие две газеты, старавшиеся отражать на своих страницах корейские национальные интересы, смогли преодо­леть трудности издания в условиях японского колониального режима и являются популярнейшими газетами Южной Кореи и в наши дни.

 

Первый номер « Чосон ильбо» («Корейский ежедневный вестник») вышел 5 марта 1920 г. Поначалу газета занимала нейтральную пози­цию по отношению к японскому колониальному режиму в Корее, но уже с августа 1920 г. появились первые статьи умеренно критическо­го содержания. На протяжении двадцатилетней деятельности газеты среди ее директоров были такие известные борцы за независимость, как Чо Мансик (1882-?; в должности с 1932 г.), сыгравший важную роль в развитии уже освобожденной Кореи.

 

Газета «Тона илъбо» («Восточноазиатский ежедневный вестник») стала выходить с 1 апреля 1920 г., т.е. на месяц позже «Чосон иль­бо», но оказалась радикальнее своей предшественницы. Почетным ди­ректором газеты стал знаменитый реформатор прояпонской ориента­ции конца династии Ли — Пак Ёнхё (1861-1939), не отказавшийся от сотрудничества с японцами. Однако это не помешало « Тона илъбо» выражать интересы корейского народа и пропагандировать демокра­тические принципы. С 1931 г. на страницах газеты была разверну­та кампания по повышению образовательного и культурного уровня простого народа, получившая название «пы на-ро-ды»: по корейской транскрипции русского словосочетания — «в народ». В 1933 г. газе­та опубликовала новые унифицированные правила корейского право­писания, в 1936 г. освещала выступления корейских спортсменов на Берлинской олимпиаде. Начиная с 1936 г., газета несколько раз на­ходилась под угрозой закрытия. По распоряжению японских властей, 10 августа 1940 г. издание «Тона илъбо», так же, как и « Чосон илъбо», было прекращено. (Обе газеты возродились уже после освобождения Кореи.)

 

Вторым аспектом борьбы за независимость стала попытка возрождения национального высшего образования. В феврале 1922 г. в рамках политики «культурного правления» японская адми­нистрация издала приказ об образовании в Корее, согласно которому корейцы теперь могли основывать частные высшие учебные заведе­ния. В ноябре 1922 г. было создано «Общество за учреждение корей­ских народных высших учебных заведений» во главе с Ли Санчжэ (1850-1929), в свое время одного из лидеров «Общества независимо­сти», представителя протестантских религиозных кругов, и даже на­чалась кампания по сбору средств. Однако по разным причинам, в том числе и объективного характера, деньги собрать не удалось. В то же время японцы сами решили продемонстрировать свои «добрые намерения» и в 1924 г. основали Столичный Имперский университет (Кёнсон чегук тэхак) с двумя основными факультетами — юридиче­ским и медицинским, на которых большую часть студентов состав­ляли японцы. (После освобождения Кореи Университет стал основой для создания главного государственного высшего учебного заведения Южной Кореи — Сеульского государственного университета.)

 

Несмотря на то, что корейцам так и не удалось сразу основать соб­ственные высшие учебные заведения, в стране существовали частные специальные школы, необходимые в первую очередь японской адми­нистрации для подготовки профессиональных кадров. Некоторые из них временно получили статус высших учебных заведений. Напри­мер, в середине — второй половине 1930-х годов такой статус имела Посонская специальная школа в Сеуле, основанная в 1905 г., кото­рой с 1910 г. управлял патриарх религии чхондогё Сон Бёнхи (1861-1922). (После освобождения на базе Посонской специальной школы был создан крупнейший частный вуз Южной Кореи — Университет Коре.)

 

Приказ об образовании 1922 г. также разрешал корейцам откры­вать частные вечерние школы. Именно в рамках движения за повышение образовательного уровня масс через вечерние школы в начале 1930-х годов развернулось движение «в народ».

 

Многочисленные школы, основанные протестантскими миссионе­рами, также внесли свой вклад в сохранение и развитие националь­ного самосознания корейцев.

 

В качестве третьего направления движения за независи­мость в Корее как раз выделяют деятельность религиозных ор­ганизаций. И здесь прежде всего следует сказать о многочисленных национальных религиях, появившихся в годы колониального закаба­ления Кореи и проповедовавших идею исключительности Кореи, ее отличия от окружающих стран, а значит — и права на самоопределе­ние.

 

Самой большой популярностью среди «новых» корейских религий пользовалось чхондогё — «учение Небесного пути». Религия чхондогё вела свое происхождение от революционного по сути, антияпонского учения тонхак и ее лидеры были одними из организаторов Первомартовского движения. На день третьей годовщины Первомартовского движения, 1 марта 1922 г., руководство чхондогё запланировало про­ведение очередной демонстрации, с тем чтобы поднять вторую вол­ну движения за независимость. Заранее был подготовлен текст новой Декларации самостоятельности и независимости. Однако последова­телям чхондогё не удалось реализовать своих намерений. В 1922 г. умер патриарх религии Сон Бёнхи (1861-1922). Несмотря на то, что он еще задолго до своей смерти передал руководство новому главе религии Пак Инхо (1855-1940), с начала 1920-х годов чхондогё стала дробиться на отдельные «секты» и группировки, число которых до­ходило до 21. Это отразилось на степени эффективности религиозно-патриотической деятельности чхондогё. Тем не менее, к концу 1930-х годов в Корее насчитывалось около 80 тыс. последователей этой ре­лигии.

 

В начале XX столетия в Корее образовалась религия чынсангё («учение Чынсана»)[2]. Чынсан — литературный псевдоним ее осно­вателя Кан Ильсуна (1871-1909), «верховного божества, сошедшего на землю в человеческом теле» в лучшее место на земле — Корею. Ре­лигия чынсангё стала активно распространяться только с 1910-1920-х годов, также не избежав процесса сектообразования.

 

В 1916 г. выходец из крестьян Со Тхэсан (мирское имя — Пак Чунбин; 1891-1943) основал особый корейский «буддизм круга» (вон-пулъгё), проповедовавший «активный жизненный буддизм». Появ­ление особой «корейской» версии буддизма стало реакцией на действия японской колониальной администрации, направленные на рас­пространение япон