Продолжение книги- В.Цой “Кто нагнал цунами?”

Стоит ли ворошить прошлое?

Разобраться в прошлом, безусловно, стоит. Ради настоящего и ради будущего. Виновника – если Сталин виновник  – давно уже не было в живых, а 1937 год, словно проклятие, преследовал нас все советское время. И в этом тоже явственно просматривалась недобрая чиновничья воля.

Помню, какую эйфорию испытали мы, когда Юрий Владимирович Андропов в одном из первых своих выступлений в качестве генерального секретаря ЦК КПСС, перечисляя дружественные нации и братские народы СССР, нарушил принятый стандарт и назвал в том числе корейцев (они прежде только подразумевались под словами «и другие»). В газетной публикации этот абзац еще присутствовал, а вот из брошюры, вскоре изданной Политиздатом, исчез: видимо,  «злое существо» – бдительный редактор – сочло, что новый генсек поступил неосмотрительно.

Вспоминаю также,  как один партийный деятель довольно высокого ранга в разговоре со мной буквально стенал: «Володя, ну почему у тебя такая короткая фамилия!», имея в виду, что если бы она оканчивалась на «ов», или «баев», или «дзе», или еще как-то не по-корейски, он с удовольствием взял меня к себе на хорошую должность.

Или вот Оля – дочь моего очень близкого товарища Дантона Шегая, уроженца Москвы. Его отец тоже стал жертвой всесоюзной облавы на корейцев. А сам он и его брат Данил оказались в детдомах Кызыл-Орды, где их через многие годы  разыскала мать, освободившаяся из АЛЖИРа – «Акмолинского лагеря жен изменников родины». Уже зрелым человеком мой друг добился, чтобы их семье вернули московскую прописку и дали в столице жилплощадь. Так вот Ольга, старшая из троих его детей, стройная брюнетка, красавица по всем статьям, запала в сердце симпатичного русского парня, студента-третьекурсника одного из престижнейших вузов страны, будущего дипломата. Недолго думая, влюбленные расписались. Но вскоре люди, знающие правила игры, объяснили молодому мужу, что жена-кореянка станет серьезной помехой в его дипломатическом будущем и на успешной карьере ему придется поставить крест. Юноша предпочел не рисковать и расстался с любимой. У них выросла дочь, разумеется, без отца. Этот дикий факт имел место уже в годы «развитого социализма», где-то в конце 60-х или начале 70-х.

Расскажу, пожалуй, и историю моих немногочисленных наград, о которых упоминается в справке об авторе в конце этой книжки. Что касается медалей, тут сложностей не возникало: они не были квотируемыми. А вот с Грамотой Верховного Совета Казахской ССР по случаю юбилея областной газеты (1980 год) не обошлось без обидного подтекста. Компетентные лица мне прямо сказали: «Владимир Геннадьевич, нам хорошо известны порядки наверху. Первым номером вы там не проходите, но мы хотим, чтобы вы обязательно получили награду республиканского достоинства, поэтому ставим впереди вас другого человека». Разумеется, его фамилия заканчивалась на «ов», и он был удостоен более высокой по статуту Почетной грамоты. Куда более закрученным получился сюжет с моим орденом «Знак Почета». Сейчас я как бы горжусь, что меня в ранге всего лишь заместителя редактора, да еще и с «нечистой» пятой графой, отметили весомой государственной наградой СССР. Действительно, это довольно редкий случай – давать орден заму. Однако удача мне, как доверительно поведали уже потом, улыбнулась лишь с четвертой попытки. Первые три заканчивались тем, что в следующей инстанции мою короткую фамилию заменяли на более длинную, хотя при каждом новом представлении статус запрашиваемой награды понижался. Наконец очередь дошла до самой маленькой – медали «За трудовое отличие», и только тогда вашего покорного слугу оставили в соискателях. Но в Москве в мою судьбу вмешалось «доброе существо». Им оказался инспектор ЦК КПСС по южному региону Казахстана. Он заглянул в комнату, где посланец от Кызыл-Ординской области готовил к подаче наградные документы, и, просмотрев стопочку бумаг, заметил: «Почему газетчиков обижаете? (Там были и две другие фамилии.)» – «А что, можно на орден?», – моментально сориентировался шустрый аппаратчик. «По-моему, можно», – подтвердило ответственное лицо. Областной гонец на такой случай имел соответствующие инструкции и захватил с собой запасные чистые бланки. Так я стал, по существу случайно, кавалером ордена «Знак Почета» в числе передовиков уборочной страды 1982 года. (А может, это судьба вручила мне отцовский орден. По семейной легенде, где-то в конце 1930-х годов мой родитель и названный выше мадабай должны были в Москве получить правительственные награды, но по навету некоего «злого существа» их сняли прямо с поезда. И вот теперь…)

Ни Хрущев, позиционировавший себя как борец за восстановление попранной законности, ни приходившие ему на смену другие руководители Коммунистической партии и Советского государства так и не удосужились положить конец затянувшейся несправедливости. Интересно, почему? Лишь с распадом СССР наступила развязка (нет худа без добра) – весной 1991 года Верховный Совет Российской Федерации принял Закон «О реабилитации репрессированных народов», а 1 апреля 1993 года – отдельный Закон «О реабилитации российских граждан корейской национальности» (опять вмешалось «доброе существо»?). Следом подобные акты совершили парламенты некоторых других постсоветских государств.