Голоса. – Что вы делаете?! (рус.)
– Куда мы приехали? (кор.)
– Дети, вы где? (кор.)
– Осторожно, не упадите! (кор.)
– Отцепись, старый хрыч! (рус.)
– Почему мы здесь, где люди? (рус.)
– Мое дело маленькое, ишь чего захотел? (рус.)
– Коля, стой здесь, не плачь! (кор.)
– Бабшка, осторожнее! (кор.)
– Дайте сюда Ондори! (кор.)
– Везите туда, где люди! (рус.)
– Молчать! (рус.)
И выстрел! Полная тишина. Всхлипывание и детский плач.
На авансцену, пьяно шатаясь выходит и останавливается перед фарами Водитель. К нему, сгорбившись, подскакивает Милиционер и, размахивая пистолетом, орет. (Диалог на русском).
Милиционер. Ты чего прячешься, штаны наложил?!
Водитель. Не могу я!.. (Лихорадочно пьет из походной фляжки).
Милиционер. А я могу?! (Вырывает фляжку и делает несколько судорожных глотков). Ты, значит, человек, а я зверь? У меня нет сердца, да?
Водитель. Помрут они все тут…
Милиционер. Под трибунал меня хочешь подвести, сволочь? (Кидается на Водителя).
Водитель. Лучше бы ты меня пристрелил, чем пинать старушек, мусор поганный!
Милиционер. И пристрелю!
Водитель (срывая на груди телогрейку с петель). Стреляй!
Милиционер. Нетушки! Ты повезешь меня обратно, на станцию! Как миленький повезешь. А там разберутся с тобой, кулачье недобитое!
Водитель. Разберутся, а как же! Со всеми разберутся, дай только срок, со всеми разберутся, и кое-кто дерьмом захлебнется, э-э-эх!..Милиционер. Дурья твоя башка! Велено нам с тобой выгрузить их в степи, так выполняй приказ! Или вышку хочешь заработать?!
Водитель. Не могу я больше… Все горит вот тут! (Стучит по своей груди). И спирт не подмога, смотреть больно…
Милиционер. А ты закрой свои зеньки и уши портянкой заткни!
3.
Водитель. Быдло ты в погонах!
Милиционер. Пристрелю!!!
Свет гаснет. Только луч прожектора освещает Рассказчика на авансцене.
Рассказчик. Так оказались в осеннюю ночь 1937-го года в казахстанских степях немало корейских семей. Это были наши дедушки и бабушки, отцы и матери. Корейцев везли из Дальнего Востока и разбросали по степям Казахстана и Узбекистана. Наш рассказ всего лишь о нескольких семьях… Наступило утро следующего дня…
Свет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая.
Ранний рассвет. В тумане едва различимы грязно-белый курган из человеческих спин, накрытых мешками.
Движимые страхом и любопытством, приближаются к кургану старый чабан Орынбай и его жена Халима. Остановились. (Диалог между ними на казахском).
Халима. Это, кажется, люди… Живы ли? (Мынаны кара… Адамдарга уксой гой…).
Орынбай. Да помолчи же ты… Если это люди, тем хуже для нас… Говорил Жылкыбый, что скоро в этих краях объявятся пришельцы… Да убережет нас Аллах общаться с ними – расстрелом грозил. (Унинди ошир… тыныш! Ешкимде жумысын болмасын… Жылкыбай айтып еди гой. Боскындарды жалатпандар деп, ату жасасын береди, кудай сактасын!)
Халима. Ой-а-ай…
Услышав голоса, серый курган зашевелился. Один из мешков сполз со спины сидевшего на землю, человек обернулся. Это Пак Петр. Весь продрогший, он встал. Чабаны в испуге отступили на шаг.
Петр (хрипло, на корейском). Аннёнгхасимника…
Чабаны молчат.
(На русском). Здравствуйте… (Протягивает в приветствии обе руки).
Чабаны застыли в оцепенении.
Орынбай. Вы кто? Что случилось? (рус.)
4.
Петр. Ночью привезли. Там железная дорога… (рус.)
Орынбай. Что надо? (рус.)
Петр. Где люди? (рус.)
Орынбай. Нам нельзя разговаривать с вами, беда будет!.. Уходите. (рус.)
Подошел старик Ким Ен Дин.
Ен Дин (спрашивает у Петра). Что за люди, кто они?
Петр. Это местные.
Ен Дин. И что они говорят, есть тут люди?
Петр. Чужаки мы для них, пришельцы. Боятся нас, просят уйти…
Ен Дин. Как это уйти, куда? И чего нас бояться-то?
Петр. Откуда мне знать.
Ен Дин. Вы спросите, где тут люди?
Петр (Орынбаю, рус.). Вам не надо бояться, мы корейцы. Нас привезли ночью… Мы не хотим зла. У нас ребенок маленький, мой сын Ондори… (Подбегает к жене, забирает сынишку, укутанного во всевозможные одеяла, возвращается к чабанам, показывает).
Осмелев, Орынбай заглядывает в закуток из одеяла.
Курган нарушился. Люди подходят, становятся в круг. Плачет Ондори на руках у матери Ю Хя Сен. Халима тоже убеждается, что это маленький ребенок, снимает с себя выцветшую шаль и накрывает ребенка поверх одеяльца.
Старик Ен Дин благодарственно склоняет голову в сторону Орынбая.
Халима пытается взять на руки плачущего ребенка. Хя Сен насторожена и еще крепче прижимает сыночка к груди. Тогда Халима берет под руки Хя Сен и предлагает жестом идти. Хя Сен в нерешительности оглядывается на своих.
Орынбай (жене). Что ты надумала? Ты что, забыла о чем нас предупреждали? (Жындымысын? Бизди ескертип еди гой, ешкимди жолатпандар деп!).
Халима. Про ребенка ничего не говорили. Ребенок мерзнет, его надо кипятком напоить. (Нересте, жас бала жониде ештеме айтылган жок еди гой. Катып капты, бейшара. Ен болмаса жылы су берип тирилтип алайык.)
Молчит Орынбай. Молчат и корейцы, не понимая, о чем говорят казахи. Халима уводит мать с ребенком.
Орынбай. Я казах… А вы кто будете, сынок?
Петр. Мы корейцы.
Орынбай. Корейцы?
Петр. Да… А казахов здесь много?
Орынбай. Было много. Джут был, померли все. Кто успел, в Китай ушел… Мы с женой остались, больше никого здесь нет.
5.
Петр. Что такое джут?
Орынбай. Джут – это голод.
Ен Дин (кор.). Что он говорит?
Петр. Говорит, что голод всех уничтожил, кто смог, в Китай ушел. Они только вдвоем в этих краях остались, больше никого нет.
Орынбай (рус.). Мы живем вон там, за холмом. Юрта маленькая, не могу всех пригласить в гости, да простит меня Аллах… (Уходит).
Ен Дин. Кто он по национальности?
Петр. Казах.
Ен Дин. А-а-а… Попросите его, пусть старушек возьмет к себе в дом погреться.
Петр. Да говорят же вам, нельзя ему с нами общаться, строго предупредили.
Гиль Ман. Мы что, прокаженные что ли?
Петр. Еще один умник нашелся! Книжки читает, а что на белом свете творится, никакого понятия.
Спешно возвращается Хя Сен. Без ребенка.
Хя Сен. Ондори описился, пеленки мокрые…
Петр. Так замени!
Хя Сен в поисках одежды перебирает узлы, что свалены в стороне, развязывает их, не находя, откладывает, хватается за другие узлы, движения её нервные, отчаянные, становятся все беспорядочнее…
Хя Сен. Аня, ты не видела узел с детской одеждой, там пеленки? Бабушка, я же вас просила присмотреть за тем узлом!..
Все трое начинают искать злополучный узелок. Напрасно.
Петр (жене). Ты не можешь поаккуратнее, чего все разбросала?
Хя Сен. А что вы на меня кричите? Ребенок мокрый, пеленку ищу! Не могла же я оставить в машине, все время рядом держала, куда делся узелок?!
Бабушка. Что вы затеяли ссору, людей бы постыдились.
Лиза. Пусть, бабушка, покричат немного, разогреются. Послушай, Хя Сен, успокойся, пусть ребенок мокрым поспит. Развернешь, совсем простудишь.
Хя Сен. Не вмешивалась бы, а?
Лиза. Вот так всегда! Хочешь людям добра, а они лаются как собаки.
Хя Сен. Как ты сказала? Я что ли собака?!
Петр. Заткнитесь, вы!
Хя Сен. И не кричите на меня! Лучше ее успокойте, кошку блудливую, давно она хочет этого!
Лиза издевательски хохочет.
Хя Сен. Бесстыжая!
6.
Петр. Да замолчишь ты наконец?!
Бабушка. Хватит вам. Из-за чего скандал устроили…
Хя Сен. Нет, я этого так не оставлю! Чуть что кричит, хоть слово нормальное когда услышала. (Мужу). Думаете, я не знаю, почему кричите? Я не слепая! (Вскакивает и кидается на Лизу).
Петр перехватывает ее за плечо и вновь бросает на узлы. Дочка Аня бросается к маме.
Аня. Мама, не надо!
Ен Дин. Послушайте, Петр, остепенитесь. Подумайте – что с нами, где мы? Нашли время ссориться…
Петр. А вам что за дело? Одной ногой на том свете, а все поучать людей норовитесь.
Гиль Ман. Похоже, ты с ума сходишь, Петр! Как ты разговариваешь со старшими?
Петр. Ну и ну!.. Это у тебя не хватает мозгов – ваше время давно прошло, умники нашлись. Из-за таких как вы, может, мы и оказались здесь!
Гиль Ман. Что ты такое несешь?
Петр. А то, что батрачили мы на вас, поизмывались вы над людьми, а конец один – подыхать будем вместе на чужбине!
Гиль Ман. Кто измывался?!
Петр. Да вся ваша сволочная порода! Если бы Советская власть не раскулачила вас, так и продолжали бы мы работать на вас.
Гиль Ман. Да ты вспомни, мы как братья росли! Сколько я книг в ваш дом носил в детстве…
Петр. Книги носил, а дома у себя ел рис, нашими руками выращенный. Насрал я на твои книги, понял?!
Бабушка (сыну Петру).Опомнитесь!
Лиза. Ух, какой вы горячий, Петя! Можно погреться, а то продрогла с головы до пят? Да ладно уж, пожалею твою жену дурочку… У меня свой муженек есть, и на твоего, Хя Сен, не стану зариться! (Хохочет).
Хя Сен. От тебя, такой стервы, не зря муж сбежал.
Лиза. Врешь, дорогая, не сбежал он. Все знают, что он в другой эшелон попал. Но он все равно найдет меня… А ты зорче присматривай за своим, как бы он не сбежал!
Хя Сен, уткнувшись в узлы, плачет.
Появляется Орынбай с женой. Халима несет ребенка. Хя Сен, спохватившись, принимает его. Орынбай принес огромный закоптелый чайник и пиалы. Халима разливает кипяток в пиалы и раздает.
Орынбай извлекает из-за пазухи вдвое сложенную лепешку, разламывает ее на маленькие кусочки, угощает.
Медленно гаснет свет. Луч прожектора высвечивает Рассказчика.
7.
Рассказчик. К зиме корейцы вырыли землянки и спрятались в них. Из землянок над ровным снежным покровом заструился горький дым миновавшей беды и грядущих надежд – выжили… Пять весен прошло с тех пор. Пять неимоверно трудных лет – выжили… Что корейцу нужно? Солнце, земля, вода… Всего этого было достаточно на казахстанской земле… А где-то далеко на западе шла война…
Картина вторая.
Рассказчик (продолжает). Итак, весна 1942 года. Ким Николаю уже 17 лет, а Пак Ане – 18… (Уходит).
Поляна покрыта маковым цветом. Высоко в небе заливаются жаворонки.
Слышится приближающийся голос Николая: «Аня!..»
Оглядываясь по сторонам, появляется Аня.
Вот и Николай. Он прячет сзади венок из одуванчиков. Подходит к Ане и водружает венок ей на голову. Аня трогает венок кончиками пальцев, она счастлива.
Аня. Ты и вправду ходил в военкомат?
Николай. Да… Ходил. (Вздыхает).
Аня. Зачем.?
Николай. Надо было.
Аня. Ты просился на фронт?
Николай. Просился… Сказали, что нет восемнадцати. Откуда они знают, что нет мне восемнадцати, у меня же нет паспорта?
Аня. Если бы взяли, вернулся попрощаться… с родителями? Со мной?
Николай. Вообще-то не представляю, как это я прощался бы…
Аня. Я так испугалась, когда ты не пришел сюда. Ждала до самых звезд… Спросила у твоей мамы, она сказала, что ты, наверное, ушел на станцию, последнее время ты все бредил военкоматом. Потом мы договорились с ней и ночью тронулись в дорогу. Думали, к утру доберемся до станции, но нас нагнал твой отец и вернул назад. Он очень добрый, твой отец, не кричал, не ругался, молча повел нас назад.
Николай. У нас в семье никто никогда не кричит… А как бы ты ждала меня с фронта, вот интересно мне знать.
Аня (игриво). А вдруг я замуж вышла бы?
Николай. За кого? Кругом степь, никого нет.
Аня (после паузы). Ты вон много книг прочитал, а сообразить не смог, каково было бы мне – ушел, не попрощавшись… Прямо в поле в воду упала. Рассаду взяла, хотела стебелек отделить, да как закружится голова, и плюх – в воду. Твоя мама рядом была, подхватила и вывела на дамбу…
Николай. Голодный обморок?
Аня. Не знаю.
Николай. А как Ондори себя чувствует?
8.
Аня. Плох он, еле ходит. Выйдет из дому, на солнышке погреется и назад. Целый день один, все же на поле, с рассвета до темна, надо с посевом успеть.
Николай. Каждый год успевали, в этом что ли не успеем…
Аня. А ты думал в эти дни про меня, вспоминал?
Николай. Да я был зол, хуже тигра… Казахов берут на фронт, а нас, корейцев – нет. Четверо нас было, те постарше, но все равно, говорят, еще рано, возвращайтесь домой.
Аня. Совсем не вспоминал?
Николай. Вспоминал. Ночами.
Аня. А как… вспоминал?
Николай. Песни твои вспоминал. Ты говорила, тебя тетя Лиза учила петь.
Аня. Да, тетя Лиза.
Николай. Тогда отчего она веселые песни поет, а ты – грустные?
Аня. Как получается, так и пою… Вчера родилась песня, целый день пела, не вслух, а так, про себя.
Николай. Споешь?
Аня. Нет. Опять скажешь, что грустная.
Николай. Да ладно тебе. Мне нравится как ты поешь. Спой.
Аня. Давай вместе.
Николай. Я же слов не знаю…
Аня. Они простые… (Поет).
Опять мы расстались,
Опять не простившись –
Только дыханье твое…
Опять в ожидании
Скорых свиданий –
Радость и горе мое…
И я, и ты,
И ты, и я –
Нам расставаться нельзя.
А если случится
Нам разлучиться? –
Нет, расставаться нельзя,
Нет, нет, нет,
Нам расставаться нельзя!..
Аня и Николай (дуэтом):
И я, и ты,
И ты, и я –
Нам расставаться нельзя.
А если случится
Нам разлучиться? –
Нет, расставаться нельзя,
Нет, нет, нет,
На расставаться нельзя!..
Голос (Бабушки). Аня… Аня!..
9.
Появляется Бабушка.
Бабушка. Что же ты делаешь, Аня? Отец ищет тебя.
Еле сдерживая себя, появляется Петр.
Петр (дочери). Ну-ка, марш домой. (Николаю). А ты, сосунок, еще раз увижу тебя с Аней, пеняй на себя!
Аня. Папа!..
Петр (дочери). Я предупреждал тебя – не водиться ни с кем из этой породы!
Николай. По какому праву вы оскорбляете меня? Что значит «порода»?
Петр. Ты глянь на него, он еще огрызается!
Николай. Я не огрызаюсь, я говорю, что вы оскорбляете меня и моих родителей.
Петр. Вот что. Передай своим умникам-родителям, что никогда нам не породниться. И ты тоже это запомни. И чтоб я тебя не видел с Аней, понял?
Бабушка. Зачем обижать молодого человека, что он такого сделал?
Петр. Оставьте! Не слепой я. Думаете, не вижу, что у него на уме? (Ане). Я кому сказал, марш домой! Дождешься, выпорю как следует!
Николай. Только попробуйте Аню тронуть!
Петр. Что?!.. Молоко на губах не обсохло, а все туда же, с угрозами.
Николай. Я не угрожаю. Я предупреждаю.
Бабушка. Коля, тебе лучше сейчас уйти. Послушайся меня, иди домой.
Опустив голову, Николай уходит.
Петр (дочери). А ты чего стоишь?
Бабушка берет за руку Аню. Уходят.
(Садится на землю, обхватывает голову в висках). Что же делать с этим сопляком… Не дай бог, если уже натворил чего… Как выдержать такое? За что мне такое наказание?
Голос Лизы. За грехи, Петя, за страшные грехи.
Появляется Лиза, поигрывая веточкой тамариска.
Петр. Тебе-то что надо, по ночам шляешься?
Лиза. Не догадываешься? Чтобы ты не сбежал от своей благоверной.
Петр. Сумасбродная… Федор твой мотается где-то, может, с голоду помирает, а ты чужих мужиков пасешь.
Лиза (после паузы). Устала ждать… Твоей-то хорошо, поди каждую ночь любовью занимаетесь, а? Ее не убудет, если со мной поделится.
Петр. И правда – бесстыжая… А еще песни поет.
Лиза. Пою. И знаю, что тебе нравится, как я пою.
Петр. Кто это тебе сказал?
10.
Лиза. А то не вижу! И дочь твоя Аня говорила. «Тетя Лиза, папа велел мне у вас научиться песни сочинять, говорит, что вы очень хорошо поете». Говорил, сознавайся?
Петр. Не было такого, выдумывает.
Лиза. И тебе не нравится как я пою?
Петр. Подойди, сядь рядом.
Лиза. Зачем?
Петр (усмехнувшись). Два вопроса задают женщины, на которые мужики не знают что ответить.
Лиза (присаживаясь). Это что за вопросы?
Петр. Первый вопрос – что ты делаешь? А второй – зачем?
Лиза. Ты тоже не знаешь ответа? Бедняжка!..
Петр. Знаю! (Обнимает Лизу за плечи, и оба опрокидываются на спину).
Появляется Гиль Ман. Он смущен увиденным..
Гиль Ман. Кхе, кхе… Послушайте, все вас ждут.
Лиза (высвобождаясь из объятий Петр). А что случилось?
Оба встают, приводят себя в порядок.
Гиль Ман. Забыли что ли? Собрание.
Лиза. О господи, когда эти собрания кончатся…
Петр. Послушай, Гиль Ман, ты бы что-нибудь помудрённей придумал, а то – собрание… Признайся, за Лизой следил? Могу исчезнуть, все равно у тебя ничего не получится.
Гиль Ман. Не говори глупости. Про собрание еще вчера было объявлено, Лиза может подтвердить.
Петр. Интересно, где это вы договорились? (Лизе). Он тебе случайно стихи не читал?
Лиза. А хоть бы и читал, тебе-то что надо?
Петр. Что мне надо, тебе известно. А что Гиль Ман хочет, а? (Гиль Ману). Бедняжка, ты весь дрожишь! Признайся, не прочь Лизу потискать, а?
Гиль Ман. Заткнись.
Петр. О-о, вот это уже мужской разговор. А то собрание да собрание… Только хочу предупредить тебя, Гиль Ман, если с первого захода не справишься с ней, второго не будет…
Лиза наотмашь дает Петру пощечину. Тот, сдержав гнев, гладит щеку, улыбается.
(Гиль Ману). Видишь какая она?.. А ты со своими стихами. Плохи твои дела.
Гиль Ман (хватает Петра за грудки). Говорю тебе, на собрание надо идти, а ты несешь чепуху!
Петр. Чепуха, говоришь? Не-ет, женщина это не чепуха… Отпусти рубашку и отойди подальше, ненароком могу и по ушам врезать.
11.
Гиль Ман отпускает Петра.
Гиль Ман. Лиза, извините, пожалуйста.
Петр. Ты глянь на него, какой воспитанный, Любопытно, с чего ты начнешь мужское дело, если оставлю вас наедине… Не бойся, Гиль Ман, я не скажу твоей жене. Приступай! (Хочет уйти).
Гиль Ман (преграждая ему дорогу). Постой! На собрание вместе пойдем. Лиза, идемте…
Лиза подходит к Гиль Ману, берет его за руку и гладит по груди. Улыбается.
Лиза. Пойдем, конечно же, пойдем на собрание…
Гиль Ман, словно, укрощенный, в бессилии садится на землю и опускает голову.
Петр. Ты, Лиза, поосторожнее, видишь, что с ним делается, страсть сжигает человека.
Лиза. Помолчал бы, кобель! (Продолжает успокаивать Гиль Мана).
Появляются Су Нег и Хя Сен.
Петр (смеясь). Ну и дела!..
Су Нег. Гиль Ман, мы уже устали ждать, будет собрание или нет?
Лиза отходит от Гиль Мана, поправляет прическу.
Петр (обращаясь к Су Нег и Гиль Ману). Ну и парочка, помешались на собраниях! Ты не думай, Су Нег, твой муж только о собрании тут говорил и ни о чем другом.
Су Нег (сдержанно). А я и не думаю.
Петр. А давайте тут собрание устроим? Повестка дня: аморальное поведение некоторых членов нашей бригады, кто «за»? (Поднимает руку)
Хя Сен (мужу). Может, ваше поведение?
Петр. А я-то причем? Не меня ласкала наша красотка Лиза.
Гиль Ман. Что вы расшумелись? Никто никого не ласкал… Это так, случайно. Идемте на собрание! (Уходят).
Петр в стороне хохочет, спрятав лицо в своих ладонях.
Свет гаснет.
Картина третья.
У землянки Кимов. Дедушка Ен Дин читает старинную книгу при свете масляного фитиля. К нему подходит с раскрытой тетрадкой Су Нег.
12.
Су Нег. Дедушка, проверьте, пожалуйста, я правильно написала, ошибок нет?
Ен Дин (пробежав страничку глазами, возвращает тетрадку). Уже стали лучше писать. Прочтите, что написали.
Су Нег (ободренная похвалой, читает). «Мы приехали из Вондо. Это Казахстан. Мы живем в этой степи уже пятый год. Урожай в этом году ожидается неплохой…»
Входит Николай. Су Нег смущенно закрывает тетрадку и торопливо отходит в сторону.
Николай. Мама, вы уже здорово читаете и пишете. Глядишь, писателем станете, а?
Су Нег. Не говори глупости. И не шуми, отца разбудишь. (Уходит в землянку).
Ен Дин (внуку). Что-нибудь случилось, отчего такой мрачный?
Николай (помолчав). Нет, ничего не случилось.
Ен Дин. Впрочем, дело понятное, весна. Прекрасная пора!.. Хочешь стихи послушать? Самые подходящие для тебя… Твой отец очень любил эти стихи. В молодости. Слушай. (Читает нараспев стихи о любви).
Николай (после паузы). Дедушка, я хочу спросить вас…
Ен Дин. О чем?
Николай. О многом.
Ен Дин. Спрашивай, чтобы душа не томилась.
Николай (после паузы). Почему мы здесь, в чужих краях? За что нас выселили из Вондо?
Пауза.
Ен Дин. Послушай меня, Коля. Никогда не задавай подобных вопросов.
Николай. Почему же?
Ен Дин (после паузы). Потому что многие поплатились жизнью, пытаясь узнать правду… Прошу тебя, не спрашивай.
Пауза.
Николай. Казахов берут на фронт, а нас – нет. Ведь война идет, любой должен идти на фронт, защищать страну от фашистов!.. Мы в чем-то виноваты?
Из землянки выходит проснувшийся Гиль Ман, подсаживается к ним.
Гиль Ман (сыну). Не на все вопросы можно найти скорый ответ. Лучше послушайся дедушку… Коля, у меня есть к тебе один вопрос. Если не хочешь, можешь не отвечать… Я про Аню хочу спросить. Похоже, вы не можете жить друг без друга, это так?
13.
Николай. Да.
Гиль Ман. Может, это тебе так кажется? Ты ведь не был знаком с другими девушками.
Николай. Папа, при чем тут другие девушки? Да хоть тысячу распрекрасных девушек, для меня есть только Аня, она такая хорошая!
Гиль Ман. Любят не хороших, а любимых.
Николай. Я без Ани и дня не проживу. Я никогда не оставлю ее!
Гиль Ман. Аня тоже так думает?
Николай. Да. А почему вы спрашиваете об этом? Вы же знаете, я нникогда не скрывал, что люблю Аню.
Гиль Ман. Мудрость человека в том, чтобы понять другого человека. Я имею в виду Аниного отца.
Николай. Вряд ли я достиг мудрости, но я его понимаю.. Но это не значит, что должен отступить от Ани…
Гиль Ман. Ты прав. И никогда не оставляй Аню. Ей очень нужна твоя поддержка…
Свет гаснет.
Картина четвертая.
День. Дедушка Ким Ен Дин с кетменем наперевес проходит мимо двора Паков. Останавливается.
Ен Дин. Есть ли кто дома?
На зов выходит Бабушка Ген Най.
Бабушка. А-а, это вы… Я жду Петю.
Ен Дин. Все на поле, там и обедают. Я вот иду туда, как бы дамбу не прорвало. В этом году в Каратале щедрая вода, того и гляди зальет чеки больше положенного… А чего это сына ждете?
Бабушка. Внучек мой, Ондори совсем занемог. Аню отправила за отцом… Вы-то как себя чувствуете?
Ен Дин. Совсем не так, как в молодости… Да-а. Вы тогда были, слов нет – красота ваша могла поспорить днем с солнцем, а ночью с луной, а?
Бабушка. Что это вас потянуло такими словами изъясняться?
Ен Дин. Неужели забыли, как молоды мы были? Многие завидовали мне, когда мы с вами вместе шли по селу!.. Не думаю, что вы забыли.
Бабушка. Нашли что вспомнить.
Ен Дин. Я вот иногда думаю, как это так получилось, что даже на чужбине вместе оказались?
Бабушка. Обыкновенно. В один эшелон попали. Даже в один вагон.
Ен Дин. В том-то и дело, что даже члены одной семьи попадали в разные эшелоны. Вон Лиза с мужем расстались…
14.
Бабушка. Да Федор побежал, чтобы хоть несколько снопов риса в дорогу накосить, ведь все поспело! А Лизу погнали вместе с нами на станцию, вот и расстались.
Ен Дин. А вот мы с вами вместе. Спасибо судьбе.
Бабушка. Конечно, это хорошо, что знакомые люди вместе оказались, тем более на чужбине.
Ен Дин. Быть может, это смешно звучит, но я вас считаю не просто знакомой, а даже родственницей. Наверное, оттого мне радостно, что наши внуки дружат между собой. Мне кажется, наш Коля влюблен в вашу внучку… Хоть бы так породниться.
Бабушка. Прошу вас, не говорите об этом при моем сыне. Он и слышать не хочет.
Ен Дин. Какая сила может противостоять чувству любви!
Появляются запыхавшиеся от быстрой ходьбы Петр, его жена Хя Сен и дочка Аня. Хя Сен и Аня вместе с бабушкой тут же исчезают в доме.
Петр недовольно оглядывает старика Ен Дина, затем следует за женщинами.
Помедлив, дедушка Ен Дин отставляет кетмень и решается войти в дом. Навстречу выходит Петр, заставляя старика пятиться.
Петр. Ну что вам здесь надо? Что вы тут околачиваетесь, ребенок болеет?!
Ен Дин. Покажите мне его, может, совет какой дам, я кое-что знаю.
Петр. Я еще раз повторяю, уйдите и копайтесь в своих книгах, не будите во мне зверя. Сколько можно говорить, видеть вашу породу не могу.
Ен Дин. В книгах – мудрость. И о болезнях многое говорится. Покажите мне ребенка.
Петр. Уйдите, вам говорят!.. (Угрожающе наступает на старика, тот неловко оступается, падает). Тоже мне лекарь нашелся!.. Раньше надо было о ребенке думать. Забыли, как в вагон садились? Из-за ваших книг наши мешки с рисом выкинули. Мы же умоляли вас оставить книги, лучше взять рис, в дороге пригодится, так нет же! Как паук вцепились в сундук с дурацкими книгами, а в дороге сами чуть с голоду не подохли! Ребенку кашу не из чего было сварить!..
Ен Дин (поднимаясь с земли). Книги тут не причем. Мы отдали вам весь рис.
Петр. А кто его вырастил? Кто вам принес целых два мешка?
Ен Дин. Я обучал грамоте ваших детей, это была плата за обучение.
Петр. К черту вашу грамоту! Умирает Ондори, ему ваша грамота не нужна!
Ен Дин (твердо). Если я и в чем-то виноват перед небом, так это то, что не научил именно вас читать и понимать.
Петр. Что?! Вы хотите унизить меня?.. Да, я безграмотный темный человек. Вот где вся моя грамота! (Показывает мозоли на ладонях). Вот эти руки и руки моих родителей кормили таких умников, как вы и ваша порода!
Ен Дин. Хватит, уважаемый! Хоть я и немощен против вас, но оскорблять не позволю!
15.
Петр. Послушай, старый хрыч, не выводи меня из себя. Я не посмотрю, что ты стоишь одной ногой уже в могиле!..
Из дома на шум выходят встревоженные Бабушка и Аня.
Бабушка. Петя, как вы можете так разговаривать со старшими…
Петр. Мама, оставьте! Кто его просил сюда приходить, да еще с нравоучениями. Да, я его сейчас за оскорбления!.. (Бросается к старику).
Бабушка (становясь на пути). Петя!
Аня. Папа! Не надо!.. (Тянет отца за руку в дом).
Бабушка оборачивается к Ен Дину и слегка наклоняет голову.
Бабушка. Простите… У нас ребенок болеет. Возвращайтесь домой.
Ен Дин. Вы бы показали его мне.
Петр. Вон!
Аня. Папа!..
Петр. Что вы хорошего сделали для людей? От таких как вы одни беды! Из-за вас, кто с японцами якшался, мы оказались здесь! Я неправду говорю?!
Ен Дин. Правды никто не знает. Но то, что говорите вы – это ложь. Клевета! Придет время, поймете…
Бабушка. Хватит вам! Никчемные слова… Доживем ли?
Свет гаснет.
Картина пятая.
Вечер, ближе к ночи. В доме Паков все сидят возле больного Ондори.
Хя Сен (склонившись над ребенком). Ондори, попей хоть водички. Или кашу, хоть немножечко, а? Весь день ничего не ешь, как же ты поправишься… Что делать, бабушка, он ничего не ест?
Бабушка (после паузы). Аня, сходи за дедушкой Ен Дин.
Петр. Ни к чему это, не ходи!
Бабушка. Довольно!.. Аня, зови дедушку.
Аня, выжидающе поглядев на отца, выходит из дому. Во дворе она встречает Николая.
Николай. Аня! Ты чего не пришла? Я ждал тебя, мы же договорились встретиться на берегу, как обычно…
Аня. Ондори совсем плохо. Он умирает… (Всхлипывает).
Николай (подходя, трогает за плечо). Не плачь… Ондори поправится. Ему бы травяных настоев попить, у дедушки их много разных…
Аня. Меня послали за твоим дедушкой.
Николай. Так идем же!
16.
Убегают.
Хя Сен (склонившись над ребенком). Ондори, сыночек мой, потерпи немного, скоро утро настанет, солнышко выглянет и станет тепло, здесь столько цветов и бабочек, помнишь, как ты бегал за ними, завтра вместе пойдем на поле, ты увидишь сколько там разных бабочек летает…
Слова Хя Сен звучат монотонно, устало, как безнадежная молитва, Нет больше слов. Воцарилось молчание.
Петр. Да что это за доля такая? Чем я не угодил небу, за что же сына у нас забирают? Разве я не тружусь из последних сил, разве преступление какое совершил, за что такая кара?.. Ондори, мальчик мой, как я хочу гордиться тобой, не оставляй меня, все отдам, ничего не пожалею, только не умирай… (Сухо плачет, закрыв лицо руками).
Входит Аня, за нею старик Ен Дин.
Ен Дин. Здравствуйте…
Петр встает, склоняя в приветствии голову.
Душно у вас. Лучше всем выйти на улицу. Оставьте меня с ребенком, я посмотрю его.
Все выходят.Во дворе, в сторонке стоит Николай.
Тихо возникает гнетущая музыка. Она усиливается. И вдруг резко обрывается на самой высокой ноте отчаяния.
Из дома выходит дедушка Ен Дин. Все оборачиваются.
Ен Дин. Ондори умер.
Хя Сен. Нет!!! (С криком бросается в дом).
Бабушка (в молитве). О. небо!.. Мало ли горя мы перенесли? Что может сравниться с нашим несчастьем? Всевышний! За что же ты отнял еще нашего Ондори? Лучше бы меня забрало, о небо!.. Ондори… Ондори… Ондори…
Свет гаснет.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина шестая
Лунная ночь. Лиза и Су Нег несут на коромыслах ведра, полные воды. На пригорке они опускают ведра на землю и складывают возле них коромысла. Садятся.
17.
Су Нег. Землянки надо было вырыть поближе к реке. Вон Петр удачно дом поставил, вода рядом.
Лиза (массируя спину). Поясницу ломит, мочи нет.
Су Нег. Простудила. В землянке сыровато?
Лиза. Не в сырости дело…
Су Нег (с тревогой). Что-нибудь серьезное?
Лиза наклоняется и шепчет что-то Су Нег на ухо. Затем обе хохочут.
Лиза. Да… Где-то мой Федор мотается, скорей бы нашелся.
Су Нег. Найдется твой Федор, обязательно найдется.
Лиза. Кто знает… Уже пятый год. Пригрела какая-нибудь змея, семьей обзавелся. Убью, если узнаю!
Су Нег. Выкинь ты из головы дурные мысли, Федор не такой.
Лиза. Да знаю я его, кобеля!.. Тут ждешь, ждешь, а он, поди, тискает какую-нибудь бабенку, а про меня и думать забыл.
Су Нег. Ну, что ты изводишь себя, перестань.
Лиза. Тебе-то легко так говорить, муж под боком. Какой ни на есть, а все мужик, твой Гиль Ман. Не обижает?
Су Нег. Мы по любви поженились. Я ведь сирота, у меня даже приданного не было. Тогда в их семье тоже были сложности. Все, что было отобрали. Коровы были и свиньи, все отобрали.
Лиза. Знаю, раскулачили их. Я даже больше скажу. Это Петя. Он сходил куда надо и рассказал о вашем богатстве, гад такой… Вот ненавижу, а как позовет, так вся дрожу!.. Ну, расскажи про своего, как поженились-то?
Су Нег. Он так смешно сватался!
Лиза. Помнится, вы молча ходили по селу, он такой длинный, а ты такая махонькая. Все смеялись тогда! И как он сватался?
Су Нег. Да никак. Молчал и все.
Лиза. Тебе самой надо было начинать.
Су Нег. Да ты что!.. Приведет меня в свой дом, у них, помнишь, дом был огромный, и просит своего отца, дедушку Ен Дина, стихи почитать, представляешь? Про любовь стихи!
Лиза. И дедушка читал?
Су Нег. Читал!
Лиза. Он тоже чудак. Вы все чудаки!
Су Нег. И так каждый раз – приведет меня, дедушка примется читать стихи…
Лиза. А Гиль Ман? Он что не мог сам, ведь грамотный не хуже отца, вечно с книгами носился!
Су Нег. Я так привыкла, что дедушка читает, что даже и не задумывалась.
Лиза. Говорю, вы все странные какие-то. Ты вон о всех хлопочешь, волнуешься. И даже меня не забываешь. Все косятся на меня, а тебе все равно, будто я тебе самая большая подружка. Спасибо тебе за это.
Су Нег. Чего на тебя косится, ты вон какая красивая.
Лиза. За Петра, будто не знаешь.
Су Нег (после паузы). Ты же с Петром просто так, несерьезно?
18.
Лиза. Много ты знаешь… Петя мужик что надо. Повезло толстушке Хя Сен.
Су Нег. Ну, зачем ты так о Хя Сен, она хорошая.
Лиза. Для тебя все хорошие. Не хочу на чужом горе свою судьбу устраивать, а то бы давно отбила.
Су Нег. Не получится, Лиза.
Лиза. Почему же?
Су Нег. Ты Федора любишь.
Лиза. Любишь… А жизнь-то проходит! Вот где он сейчас, что делает? Почему не найдет меня?.. Как-то сижу с Петей вон там, под деревом, болтаем и всякое такое, да ка-ак стукнет мне в голову – Федора вспомнила! Как сожмется все в груди – никого не надо, убежала домой! Петя ничего не понял, обиделся.
Су Нег. Вот видишь… Вернется Федор.
Лиза. Вот когда вернется, тогда и разберемся. А сейчас я не могу без мужиков, ты понимаешь?
Су Нег оборачивается к Лизе и начинает бить ее по спине своими кулачками. Лиза, защищаясь, отмахивается, хохочет.
Слышится нарастающий гул мотора. Заметались фары в лунной ночи и застыли. Грузовик остановился.
Женщины встрепенулись, встали. К ним подошел Милиционер. (Диалог на русском).
Милиционер. Женщины! Всю ночь мотаемся по степи. Вроде тут где-то старый чабан Орынбай живет, верно?
Су Нег. Есть, есть!
Милиционер. Значит, приехали. Позовите его, а? Мы сына ему привезли, пусть распишется о получении… груза.
Лиза. Какой груз?
Милиционер. Позовите старика, узнаете.
Су Нег убегает.
Мда-а… Сына-то старику мы привезли… в гробу. С фронтового госпиталя к нам на станцию гроб прибыл, а мы, стало быть, сюда… Вот такие дела.
Лиза стоит в оцепенении. Затем убегает в другую сторону. Милиционер и водитель с трудом снимают с кузова гроб и ставят возле ведер, полных воды. Отдышавшись оба с жадностью пьют воду.
Лиза привела всю семью Кимов – дедушку Ен Дин, Гиль Мана и Николая.
Милиционер (Ен Дину, на русском). Ты что ли будешь Темиров?
Ен Дин (сыну). Что он говорит?
Гиль Ман. Он думает, что вы Орынбай. (Милиционеру, на русском). Мы корейцы. Ты моя сюда привозил? Давно, давно?
Милиционер. Может быть, привозил…
19.
Гиль Ман. Одна тысяча девятьсот тридцать седьмой год.
Милиционер (после паузы). Выжили, значит…
Гиль Ман. Старик Орынбай казах. Он живет вон там… А почему это гроб?
Милиционер. Видишь ли, дорогой, сын старика Темирова умер. В военном госпитале. К нам на станцию привезли его в гробу. Велено вручить родственникам… Отвоевался солдат.
Ен Дин (сыну). Что он говорит? К чему этот гроб?
Гиль Ман. Сын старика Орынбая на фронте погиб. Привезли в гробу, чтобы родственники могли похоронить.
Ен Дин. О, горе!.. У него и родственников-то нет, как же он похоронит…
Милиционер (рус.). Да где же этот Темиров? (Гиль Ману). Может, ты распишешься в получении груза, а? Нам назад спешить, дел невпроворт. (Протягивает бумагу). Да и крику, вою будет, не могу привыкнуть. Конечно, понимаю, сына в таком оформлении встречать, страшнее не придумать, но не могу, не переношу, когда воют от горя, устал. Распишись, а? И документы солдатика старику передашь. (Подает тонюсенький пакет)
Гиль Ман расписывается, забирает пакет.
Милиционер (рассматривая роспись). Ни хрена себе, одни палочки…
Заводится мотор. Фары заметались по ночному небу. Порученцы уехали.
Ен Дин. Он так гордился, что сын на фронте фашистов бьет. Ждал его с победой.
Гиль Ман. Война…
Николай (подойдя к гробу). Сержант Темиров Бахтыгул… (Касается крышки гроба. Жидко приколоченная, она сдвинулась. От неожиданности он отпрянул). Наверное, в дороге растрясло, гвозди мелкие…
Появляется старик Орынбай, его жена Халима и Су Нег. Орынбай останавливается поодаль. К нему испуганно прижимается Халима.
Орынбай (еле слышно, на русском). Что это?
Гиль Ман. Аксакал, это… твой сын. Милиционер привез.
Орынбай. Нет!
Гиль Ман. Милиционер сказал – твой сын. Я расписался.
Орынбай. Открой…
Николай нерешительно берется за крышку, она сваливается на землю.
Халима бросается к сыну, падает ему на грудь.
Халима. Зрачок мой! Верблюжонок мой, а-а-а… (Боташым менин, козимнин карашыгы, жаным менин…)
Жырау возносится в ночное небо. Свет гаснет.
20.
Картина седьмая
Невысокий холм – могила солдата Темирова Бахтыгула.
Дедушка Ен Дин подходит к старику Орынбаю, стоящему в, опершись руками о чабанский посох.
Ен Дин (сыну). По их обычаю не положено женщинам присутствовать на похоронах. Но пусть разрешит женщинам проститься с его сыном. По корейскому обычаю… Объясни уважаемому человеку.
Гиль Ман. Хорошо. (Подходит к Орынбаю, останавливается перед ним. На русском). Аксакал, разрешите прощаться твоя сына наши женщина по-корейски, а?
Орынбай молчит, уставившись в землю невидящим взором.
Твой сын хороший солдат. Всем надо поклон делать. Твоя жена Халима тоже надо ходить на могилу…
Орынбай молчит.
Ен Дин. Почему он молчит? Объясни – наш обычай позволяет женщинам быть на могиле.
Гиль Ман (Орынбаю, на русском). Аксакал, мой старик просит – все женщина сюда ходить надо и поклон делать.
Орынбай поднимает глаза и долго смотрит на Гиль Мана. Затем плечи его вздрагивают в беззвучном рыдании. Гиль Ман обнимает старика, бережно прижимая к груди его голову.
(Отцу). Я думаю, что он не возражает.
Ен Дин. О, небо… Страшнее горя нет, потерять кровинушку свою! (Уходит).
Гиль Ман (Орынбаю, на русском). Моя хорошо понимает, это большое горе. Твой сын хороший солдат, страну защищал. Большое горе делить надо, нас много, ничего… Твоя жить надо, корейцы есть, жить будем вместе, а? Не надо плакать, аксакал…
Возвращается дедушка Ен Дин со всеми корейцами этого маленького поселения. Последними идут Аня и Николай.
Женщины в белых косынках.
Су Нег подводит к могиле Халиму. Та опускается на землю и припадает к холму будто к сыновней груди. Плачет. Су Нег успокаивает ее.
Хя Сен и Лиза стелят у изголовья могилы белую скатерть. Бабушка подает им разные яства в чашечках, те расторопно раскладывают их – кашу, салаты, курятину, сладости самодельные.
21.
Два граненных стаканчика и бутылка самогона. Один стакан до краев наполняют мутным самогоном и ставят для Бахтыгула. По двое, по трое подходят, наполняют второй стакан, пригубливают, затем сливают в свободную чашку. Делают прощальный поклон, отходят в сторону.
Подходит Аня. Поклон. Отходит. Подходит Николай. Застывает, будто что-то говорит. Поклон. Отходит в сторону.
Звучит хор. Дневное небо расцвечивается красными всполохами горя.
Прощание с Бахтыгулом окончено. Скатерть убирается. Люди уходят.
Су Нег уводит Халиму, Гиль Ман – Орынбая.
Лиза подходит к Хя Сен. Та в напряжении.
Лиза. Хя Сен, постой… Конечно, не очень удобное место для такого разговора, но ты избегаешь меня… Потому что ненавидишь, я знаю.
Хя Сен. Что тебе надо?
Лиза. Хя Сен, ты прости меня. Много горя я принесла тебе за эти годы, но обещаю, больше этого не будет. С Петей твоим мы больше не будем встречаться. Я прогоню его.
Хя Сен. Я не хочу знать, и тебя не хочу видеть.
Лиза. Да ты не кипятись… Сон мне вещий приснился. Будто Федор мой в океане плавает, вода прозрачная. Плавает и меня зовет. Я поплыла навстречу, зову его, но не слышу своего голоса, а его слышу… Дедушка Ен Дин говорит, что сон вещий, возможно, весточку от Федора получу или же он сам объявится. Я, правда, не очень верю, а вдруг?
Хя Сен. А я тут причем?
Лиза. Да притом, что Петр твой не отвяжется от меня, пока ты не застукаешь его со мной!
Хя Сен. Вы будете целоваться-обниматься, а я как дурочка должна выследить вас и людей звать в свидетели, так что ли? Никогда, запомни это, я не опущусь до этого!
Лиза. Да выслушай ты меня до конца! Вот сегодня он опять попросил меня прийти к дереву, что у обрыва. Если я согласна, должна запеть ровно в полночь. Тогда он и явится… Твой Петр любит слушать мои песни. Дальше. Вместо меня пойдешь ты, поняла? А я спрячусь за деревом и буду петь. Он придет и мы вместе устроим ему такое! Я нож с собой прихвачу.
Хя Сен (испуганно). Зачем нож?
Лиза. Пусть поклянется, что перестанет блудить, иначе отрежем мужское достоинство, от него все несчастья.
Хя Сен. Я не поняла, что ты собираешься отрезать…
Лиза. Что между ног болтается и покоя не дает, ни себе, никому другому.
Хя Сен. Да ты что!
Лиза. О, испугалась! Не бойся не отрежу!.. Пойми, сон-то вещий, дедушка Ен Дин по книгам разгадывает. Ну?!
Хя Сен. А как же я ночью из дома уйду, он станет искать меня.
Лиза. Придумай что-нибудь, в другой комнате, скажи, будешь ночевать. Вы что, всегда вместе спите?
Хя Сен. Нет.
22.
Лиза. А зря! Вот он и шастает ко мне… Ты не думай, последнее время мы редко встречались.
Хя Сен (после паузы). Ты песни пела… А потом?
Лиза. Нашла чего спрашивать… Газету читали! (Разглядывает Су Нег). Знаешь, отчего мужики бегают от жен? Ты глянь на себя со стороны, как ты одета? Надо следить за собой, держать себя в форме.
Хя Сен. Да когда же? Целый день на поле, а потом дома работы невпроворот…
Лиза. А я не на поле? Я же успеваю. И тебе надо успевать! А не то будет поздно… Давай, иди, а то люди с ума сойдут, о чем это мы с тобой так нежно разговариваем, Иди. И не подведи меня!
Хя Сен. Не знаю…
Лиза. Тогда пеняй на себя!
Свет гаснет.
Картина восьмая
Ночь, обрывистый берег реки. Негромко звучит веселая песня.
К силуэту возле дерева крадется Петр. Приблизившись, опускается на землю. Заслушавшись песней, вздыхает.
Петр. Ну, хватит, я уже тут.
Песня обрывается.
Сказать правду – век бы слушал твои песни.
Петр встает и обнимает силуэт. Встречает сопротивление.
Что это сегодня с тобой, ну-ка повернись…
Хя Сен. Лиза!
Лиза (выпрыгнув из-за дерева и сбивая Петра с ног). Хя Сен, придави его руки!.. Сейчас мы тебе покажем! (Садится верхом на его ноги). Кобель поганый! Сейчас у тебя будет пусто между ног!
Петр. Вы с ума сошли! Лиза брось нож!..
Лиза. Хя Сен, держи крепче, он вырвется!
Петр. Отпустите, говорят!
Лиза. Не-ет… С сегодняшнего дня ты перестанешь шляться по ночам. Взрослая дочь, а в голове ветер! (Пытается развязать штаны в поясе).
Петру удается освободить из-под Хя Сен одну руку.
Если твоя большая голова слушается маленькой, мы лишим тебя ее! (В руке блеснул нож). Поклянись!
Петр. А-а-а! (Вырывается и отскакивает). Ну, дурочки, придумали тоже!..
23.
Лиза. Вот что, Петя, возвращайся домой, и чтоб больше не подходил ко мне!
Петр. Сумасшедшие, безмозглые!.. (Жене). Ты тоже хороша. Посмотрел бы на тебя… без него. (Показывает на себе ниже пояса). Дома поговорим!
Лиза. Попробуй обидеть Хя Сен, прокляну, понял?! В ведьму превращусь и прокляну.
Петр. Идиотки!.. (Опасливо оглядываясь, уходит).
Лиза. Иди, Хя Сен, домой и не бойся, он не тронет тебя!
Обратив внимание на нелепый нож в руке Лизы, женщины хохочут. Затем Хя Сен уходит вслед за мужем. Лиза беспомощно опускается на землю, закрыв лицо руками. Смех переходит в плач, из груди вырывается стон…
Свет гаснет.
Картина девятая
Раннее утро. Поляна. В руках у Николая небольшой узелок. Одет он по-походному, в долгую дорогу собрался. Выбегает Аня. Молча обнимаются.
Аня. Ты простился со своим? Что они сказали?
Николай. Они ничего не знают… Я письмо тут написал, пока тебя ждал. Передашь им. К тому времени я уже буду в военкомате. На этот раз они не посмеют отказать.
Аня молчит. Оба садятся на землю. Рядышком.
Аня. Я буду ждать.
Николай. Я верю.
Аня. Сколько бы времени не прошло, буду жать. Пока не вернешься… Но я так боюсь за тебя.
Николай. Не бойся. Не бойся. Я должен идти на фронт… Бахтыгул воевал, бил фашистов, а я что, отсиживаться должен? В военкомате узнаю в какой части воевал Бахтыгул, туда и попрошусь.
Аня. Ты береги себя.
Николай (после паузы). Ты за меня не бойся, я вернусь.
Аня. Коля…
Николай. Давай помолчим, а то плакать начнешь.
Аня. Коля, я скоро рожу.
Николай (не очень понимая). Как это родишь? Кого?
Аня. Обыкновенно. Ребенка.
Николай. Кто сказал?
Аня. Смешной ты. Раз говорю, значит рожу.
Николай. А кого родишь, мальчика? Или девочку?
Аня. А ты кого хочешь?
Николай. Я? Мальчика. Или девочку! А, может, двойняшек родишь? Вот было бы здорово!
Аня. Мы будем ждать тебя. Сильно-сильно.
24.
Николай. Прямо смешно даже…
Аня. А что смешного?
Николай. Не было никого и вдруг сын!.. Если спросит, где папа, скажи, что на фронт ушел, воевать, скоро вернется… (Разворачивает письмо, что-то дописывает).
Аня. Мы будем сильно-сильно ждать тебя!
Николай (крепко обнимая Аню). Мне надо спешить, скоро рассвет. Мои могут спохватиться. Вот письмо, дедушке передашь. Я дописал, что у него внук родится…
Появляется Гиль Ман. Видно, что он очень спешил.
Гиль Ман. Коля! Что за дела, куда ты собрался?
Николай. Папа…
Гиль Ман. Ты о матери подумал? Какого будет дедушке, когда узнает?
Николай. Я разговаривал с дедушкой. Сказал, что иду на фронт. Война.
Гиль Ман. И что, отпустил?
Николай. Дедушка ничего не сказал.
Гиль Ман. Какой фронт, какая война? Я не хочу, чтоб тебе было больно, поэтому скажу сразу – тебя не возьмут на фронт, не ходи в военкомат.
Николай. Почему? Мне уже восемнадцать!
Гиль Ман. Не берут корейцев на фронт! Не доверяют!
Николай. Что вы такое говорите, папа? Этого не может быть…
Гиль Ман. Может! Все может быть… Время такое… И потом… Как же ты оставишь Аню? Ты говорил, что всегда будешь с ней рядом, говорил?.. (Ане). А если действительно возьмут его на фронт, это же война!
Николай. Папа! О чем вы?.. Я не думаю, что старик Орынбай говорил подобное, когда Бахтыгул уходил на фронт!
Гиль Ман закрывает ладонями лицо и в бессилии опускается на землю.
(Ане). Ты прости меня, Аня. Пойми и прости. Я должен идти. Жди. Я обязательно вернусь! Папа, вы тоже простите меня. И объясните маме. Пусть она и дедушка простят меня, я не хотел сделать им больно. Но я должен идти!.. (Уходит).
Аня. Коля!..
Николай возвращается. Обнимает Аню. Убегает.
Свет гаснет.
Картина десятая
В доме Паков. Петр сидит на краю кана, вытянув руки на коленях. Слева от него – жена Хя Сен.
25.
Петр (безысходно). Так я и знал, что этим все и кончится. Сделал гаденыш свое дело и сбег.
Хя Сен. Он на фронт ушел, в армию.
Петр. Какой фронт, какая армия? Не берут корейцев туда, он просто сбежал!
Хя Сен вздыхает. Плачет беззвучно.
Ты тоже хороша!.. День и ночь толкую, что с этой породой нечего якшаться, не будет от них добра, так нет же!..
Хя Сен. Они любят друг друга.
Петр. Что?! Чтоб я больше не слышал этой болтовни! Когда любят, не убегают!.. Одним словом, я не вынесу такого позора. Пусть она уматывается. Или я уйду!
Хя Сен (испугано). Что вы такое говорите, Петя…
Петр. Породниться с этой сволочной породой – никогда!
Входит Бабушка и ведет за собой печальную Аню.
Ты только глянь на нее, явилась бесстыжая! Смотреть противно.
Хя Сен (копаясь в открытом сундуке). А вы и не смотрите, зачем душу травить? Подумаешь, дочка рожать собралась. Вы, такой чинный и благородный человек, и вдруг породниться с никчемными грамотеями? И дочка тоже хороша – полюбила человека, а он на фронт убежал! Нет уж, пусть родная дочь сгинет с глаз и рожает ребенка где-нибудь в кустах, не нужны вам, Петя, ни дочь, ни внук и вообще никто не нужен!
Петр. Ты что такое несешь, дура?!
Хя Сен. И вообще, эти ваши бесконечные окрики, я тоже ухожу, всё!
Бабушка. Да остановитесь вы! Кто кого выгоняет, что за разговоры?
Хя Сен. Что тут непонятного? Петя гонит свою дочь. Я же ее не оставлю, поэтому уходим вместе. Идем, Аня! (Берет узелок и тянет дочку за руку).
Бабушка (сыну). В жизни этой никому не дано жить обособленно. Удержать человека от беды, а не подталкивать к ней, вот обязанность каждого… И если кто-нибудь из вас забудет о том, как помогли нам казахи, если вы забудете тот спасительный кипяток, который дал нам старик Орынбай в осеннее утро тридцать седьмого года, я прокляну вас! А теперь поступайте как хотите.
Петр опускает голову. Хя Сен и Аня застывают в дверях. Свет гаснет.
Картина одиннадцатая.
В доме Кимов. Дедушка Ен Дин читает письмо. Звучит голос Николая. Слушают Се Нег, Гиль Ман.
26.
Николай (голос). «Дедушка, простите меня, что не попрощался. Я ухожу на фронт. Мама и папа, вы тоже простите меня и не тревожьтесь, я скоро вернусь. С победой. Николай. У меня родится сын. Примите в дом мою жену Аню».
Свет гаснет. В лучах прожектора – Рассказчик.
Рассказчик. Так моя мама вошла в дом Кимов… А спустя полгода, осенью появился в наших краях человек…
Картина двенадцатая.
Полдень. Вдали, за пологим холмом виднеется пожелтевшее рисовое поле, жатые полосы с поваленными снопами. Звучит песня. На дамбу поднимаются усталые люди, складывают косы.
Женщины – Хя Сен, Лиза и Су Нег – стелят на земле скатерть, сервируют «стол». Все усаживаются. Трапеза. Песня закончилась.
Гиль Ман. Дедушка Ен Дин, что в книгах говорится про урожай этого года?
Ен Дин. И без книг видно – урожай будет богатый, лишь бы дождя не было.
Гиль Ман. Да-а, обидно будет, если дождь хлынет, столько сил потратили.
Ен Дин. Будем надеяться на справедливость всевышнего.
Гиль Ман. Был бы он справедливым, мы бы не горевали на чужбине…
Ен Дин. А что, тянет на Дальний восток?
Петр. А кого не тянет в родные края… Интересно, как все сложится, что будет с нами, а? Что скажут про нас наши внуки? А может, им повезет и они вернутся на родину?
Гиль Ман. Кто может сказать, где родина наших внуков?
Ен Дин. Что мы разговорились очень. Не следует вести подобные разговоры, хорошим это не кончится.
Петр. А чего бояться, НКВД что ли рядом?
Ен Дин. Все равно не стоит лишнего болтать. Такое нынче время – воздух, которым мы дышим, и тот имеет уши, я понятно говорю?
Лиза (вскакивая). Это он…
Все оборачиваются в сторону, куда показывает Лиза.
Петр. Точно в ведьму превратилась…
Лиза. Федя-а-а!.. (Рушится на землю и бьется в истерике).
Гиль Ман бежит навстречу Федору.
Су Нег (поднимая Лизу). Ну, чего ты? Это точно, муж твой!..
27.
Все встают, увидев Федора, приближающегося вместе с Гиль Маном. Рукопожатия, смех, возгласы удивления. Наконец, Федор подходит к жене.
Федор. Лиза…
После мгновенного оцепенения Лиза кидается в объятия мужа. И тут замечает, что у Федора нет левой руки. Лиза на мгновение замирает в растерянности, но, придя в себя, сияющая, она оборачивается ко всем.
Лиза. Ну, держитесь, сегодня ночью вся степь будет дрожать!..
Су Нег. Ой, неисправимая!.. Давайте все сюда, обед нас ждет!
Гиль Ман. Эх, водки бы!.. Федя, и как нашел-то нас, рассказывай!
Лиза. Дедушка Ен Дин, помните, весной я рассказывала вам свой сон? Вы сказали, что это вещий сон и он обязательно сбудется. Сбылось! Вот он, Федя! Федя, у тебя все в порядке?
Федор. О чем ты?
Лиза. Ладно, сегодня проверю! Действительно водки бы!
Петр (жене). Су Нег, глянь в свою котомку, утром я туда бутылку закинул.
Гиль Ман. Вот так дела! Чего захочется – тут как тут! Давай сюда!
Су Нег передает Гиль Ману бутылку самогона и тот разливает в две алюминиевые кружки.
Кружек нет, будем по очереди. Дедушка Ен Дин, вы первый…
Ен Дин. Радость великая, слов нет!.. (Пригубливает, возвращает сыну).
Гиль Ман. За твое возвращение, Федя! (Выпивает). И где же ты был, не на фронте ли?
Федор (выпив). Но фронте. На трудовом фронте, слыхали?
Гиль Ман. Трудармия?
Федор. Да… Там не стреляют. Там лес валят. А в других местах уголь добывают, руду… Кого только я не встречал там! Многие не выдерживают, умирают. Одно слово – трудармия. Не стреляют, а смерть за каждым по пятам ходит.
Все понимающе кивают. Федор встает, отходит в сторону и знаком подзывает Гиль Мана. Что-то говорит ему. Тот отступает на шаг, словно получил удар в грудь.
Гиль Ман. Нет, он ушел на фронт… Письмо написал…
Федор. Да послушай, Николай мне все рассказал. Ему сказали, что воевать везут, на передний край, а привезли на Урал, лес валить. Там я его и встретил. Случайно. Даже в одной бригаде работали, в одном бараке жили.
Гиль Ман. Может, не он? Ты же его маленьким видел, сколько лет прошло!..
Федор. Он. Твой сын Коля. Он и рассказал мне, где и как найти вас.
Гиль Ман. Не верю!
28.
Федор извлекает из внутреннего кармана ветхой рубашки стеклянный амулет на шнуре.
Федор. Коля говорил, что этот амулет ему жена подарила. Аня ее звать.
Гиль Ман (качаясь, будто пьяный). Коля-а-а… Что же ты наделал…
Су Нег (подходя к мужу). Что случилось, вы что, пьяны?
Гиль Ман. Коля-а-а…
Федор (показывает амулет). Это я нашел в одежде вашего сына… Коля умер. Его деревом придавило. При мне это случилось… Я вот рукой отделался.
Су Нег судорожно выхватывает амулет, подносит к глазам. И со стоном рушится на землю.
Голос Орынбая (издалека, на русском). Суюнши!.. Дорогой Ен Дин! Суюнши давай, у тебя правнук родился!..
Появляется запыхавшийся Орынбай. Трясет руку дедушки Ен Дина.
Орынбай. Моя Халима роды приняла! Друг мой, у тебя правнук родился!..
Над степью разносится крик новорожденного. Затем стихает.
Рассказчик. Этим ребенком был я… Конечно, я не помню отца. Мне рассказала о нем моя мама, когда мне исполнилось десять лет. И тогда мне почему-то показалось, что мама не верит в смерть отца. И она ждала его до самого конца своих дней… От имени детей, внуков и правнуков – дедушки и бабушки, отцы и матери, за то, что вы дали нам жизнь, вырастили и воспитали нас, низкий поклон вам!..
К О Н Е Ц.
