– Лаура, перестань! – пыталась остановить ее мать, но ту уже понесло.
– Почему же перестань?! Нет, я скажу то, что думаю про все это. Почему-то, мы, здешние корейцы, хотим быть католиками больше, чем сам папа римский! Вон наши ездили в Сеул, так говорят, что там давно все делают по-людски. И хоронят, и свадьбы устраивают без всяких дурацких обрядов. А то, скажите, пожалуйста, всю жизнь родители копят, готовят приданое, а чужие для молодых люди, за один вечер все съедят и упьются. На следующий же день, не успеют невеста и жених продрать глаза, как надо вставать и подносить новоиспеченным родственничкам подарки, а потом перебирать жалкие остатки от приданого. Да в цивилизованном мире давно уже отказались от всего этого. Поздравят молодых бокалом шампанского и – благодарим за прием. И никто не нажирается на халяву. А молодые спокойненько едут в свадебное путешествие, скажем, на Багамы, или на Лазурный берег. Да и у нас можно было бы съездить в ту же Анталью. А наша соседка из шестнадцатой квартиры (вы же знаете Люду) два месяца назад вышла замуж, а у нее до сих пор синяки не сошли. Это гости от избытка любви закидали их всякими там монетами, горохом или бобами, черт их знает… Вот вам ваши обычаи! И почему они самалийские? Наши предки из африканского Сомали, что ли?
– Да что ты, доченька, так наши родители окрестили на свой лад село Благословенное на Дальнем Востоке, в котором жили.
Ненадолго воцарилось молчание.
– Наши предки говорили, – воспользовавшись паузой, вклинился дядя Илларион, – кто послушен, тот свят, кто строптив, тот зверь…
– Да перестаньте вы со своими сентенциями, – отмахнулась от него Лаура.
– Какие эссенции? – удивился толстяк. – Это народная мудрость…
– Мудрость, мудрость, а сами даже не знаете слова сентенция. И вообще странно. Вот ваше поколение в основном не знает толком ни одного языка. А пыжатся, выпендриваются. А имена! Почему не взять простые имена, ну, там Петр, Игорь, Юрий… А то Илларион… или Виссарион, а еще лучше Аполлон или Мэлис. Смех!
– Отец, да скажи ты ей, чтобы она унялась, – обратилась мать к все более мрачневшему Виссариону. – Это же твоя любимица. Ты все жалел ее, все позволял и вот видишь, что получилось?! Ты слышишь, что она такое говорит?
– Ну, ты про имена это слишком, – проговорил наконец отец, чересчур старательно вглядываясь в набегающий под колеса асфальт.
– А что, папа, не правда?! Сам-то ты почему нас назвал так – Клара и Лаура! Ты бы еще кого-нибудь из нас назвал Травиатой. Совсем было бы хорошо… Дальше они ехали молча, и лишь в конце пути дядя Илларион не выдержал и нравоучительно произнес:
– Неучи, почтительные к своим родителям и старшим, могут считаться учеными… – И, вылезая из машины, безотносительно добавил – Тигр меньше поедает людей, чем сами люди.
В чем-в чем, а в определении настроения Клары Лаура была права. Девушка действительно была далека от всего, что происходило и говорилось в машине. Она витала в воспоминаниях и мечтах.
… Год назад, в такую же чудесную пору, когда урюк уже отцвел, а вишня и яблоня готовы были вот-вот брызнуть розово-белой кипенью, к ним, будущим офтальмологам, по случаю четвертьвекового юбилея их отделения пришли брать интервью два журналиста из “Вечерки”. Тот, который постарше представился Робертом Кингом, его имя часто встречалось на страницах газеты, а второй, совсем молодой, был кореец, и он еще неуверенно, немного смущаясь, торопливо произнес – Дмитрий Хан. Молодому журналисту было явно не по себе от встречи сразу с таким числом девушек, плотным кольцом окруживших его. Кинг отправился на встречу с ректором и оставил Хана одного под прицелом двадцати пар насмешливых, любопытствующих или просто заинтересованных глаз. Белые халаты делали всех как-то на одно лицо – или так ему казалось от волнения. Он никак не мог сосредоточиться на какой-либо теме для разговора.
И тут ему на помощь пришла Клара – самая скромная девушка в группе. И, может, именно поэтому, услышав ее голос, умолкли даже самые бойкие, отпускавшие двусмысленные, достаточно вольные шутки. Они вели себя так, дабы подтвердить таким образом свою принадлежность к профессии врача, для которой со всего сдернуты покрывала тайны. Но скорее всего, это была рисовка перед симпатичным молодым корреспондентом, чтобы показать, какие они уже зубры и циники.
– Девочки, хватит, – проговорила Клара, как всегда негромко и спокойно. Не надо казаться хуже, чем мы есть на самом деле. Вы же видите, человек занят серьезным делом. Пусть он спрашивает, а мы будем отвечать.
– Совсем, как армянское радио… – рассмеялась Раушан, одна из бойких студенток, но на нее зашикали, и она прикусила язык.
Клара и сама не знала, как она решилась помочь Дмитрию, не поняла, как это получилось. Наверное, ее подвигло, что она признала в журналисте земляка, а может…
Девушка никогда не считала себя красавицей. Небольшие, удлиненные, чуть скошенные от переносицы вниз глаза, аккуратный носик, маленький рот с пухлыми губами делали ее круглое лицо удивительно миловидным. Она относилась к тому типу девушек, которые с младенчества приобретают черты женственности. Округлые линии тела, мягкие движения, низкий с переливами голос – все это настолько привлекало окружающих, что, к удивлению самой Клары, у нее не было отбоя от поклонников. Она же воспринимала знаки внимания как проявление дружеских чувств и со всеми была одинаково ровной и приветливой. Но, как сказал бы по этому поводу дядя Илларион, каждый цветок расцветает в свою пору. Появление Дмитрия пробудило дремавшие чувства.
