Автобиография

Пак Ир Пётр Александровича

Картинки по запросу фото Пак Ира Пётр Александровича

 

 

Подстрочный перевод  аудиозаписи Пак Ира

 с корейского языка на русский Ким Пен Хак

 

 

 

Я родился в 1911 году, но в моём паспорте указано, что это произошло в 1912 году. В этой связи имеет смысл дать этому аргументированное объяснение.

 

С 1925 по 1929 год  я учился в Югсонгчоне (Никольск-Уссурийск или Путиловка).

В этот период там оказался очень известный писатель из Кореи Чон Ёнг Хи, который был вынужден убежать из Кореи от преследования японской жандармерии на российский Дальний Восток и работал в одной из корейских школ учителем корейского языка, литературы и корееведения. Именно он вселил в меня первые ростки национального патриотизма.

 

Однажды к нам приехала военная комиссия для набора молодых парней в мореходное училище. Туда  привлекались ребята не старше 17 лет, а мне было уже 18. В то время у корейцев Дальнего Востока не было паспортов, и я решил попросить в сельсовете выписать мне паспорт с указанием года рождения не 1911, а 1912. Придя  к секретарю сельсовета,  я рассказал о своём желании учиться, и что для этого нужно “омолодить” меня на один год. Он  внимательно меня выслушал и сказал, что изменение даты рождения является  преступлением, но для такого хорошего дела  это правило можно нарушить.

 

Я родился на Дальнем Востоке в Енчу, что рядом с озером Хасан, в деревне Гамдяптхо (в переводе с кор. – картофельное поле). Это где-то рядом на границе России с Китаем.

 

Рядом с Хабаровском находился посёлок Ин-Корейское, в котором была корейская школа, где я был директором в течение 7-ми лет.

 

В 1936 г. Хабаровский отдел народного образования отправил меня на учёбу в Ленинград. Но где-то через год, в августе1937 года я получил письмо от своего отца. Он писал:”Ходят слухи, что всех корейцев собираются выселить с Дальнего Востока, ты узнай,  насколько это правда, и быстро сообщи мне”.

Я подумал, что отец хитрит, а на самом деле соскучился по мне и, таким образом,  хочет со мной увидеться.

В своём ответном письме отцу я написал: “Папа, наше Великое Правительство не может принять такое решение по отношению к корейцам Дальневосточного края. Это ложная информация.”

Но уже в общении со студентами университета я  почувствовал некоторую натянутость  и недоверие, которого раньше не было. Это начало проявляться почти открыто, и я не понимал, с чем это связано, ибо, не отвлекаясь на посторонние дела, я усердно отдавался учёбе.

При постоянной занятости я действительно ничего не знал об  Указе Сталина, где говорится о выселении корейцев с Дальнего Востока, но происходящие вокруг меня события указывали на то, что в словах отца была правдивая информация.

Моё письмо с ответом отец получить не успел, поскольку на тот момент их уже депортировали со своих мест проживания.  Но я ещё об этом не знал.

 

Молодость берёт своё, и мы – студенты, иногда  подрабатывали на разных работах и имели  некоторые накопления. Подсчитав свои финансовые возможности, после больших сомнений я принял решение навестить отца. Пользуясь студенческим билетом Ленинградского  педагогического университета, я смог взять билет домой на поезд и доехать до Хабаровска, где впервые меня задержал сотрудник  КГБ ( видимо, речь идёт о НКВД).

Мне повезло, что этот первый представитель власти оказался не солдафоном, слепо выполняющим  приказания, а добрым человеком. Он долго и внимательно разглядывал меня и затем по-свойски посоветовал вернуться в Ленинград. “В противном случае,- сказал он,- тебя точно арестуют”. Я своими глазами  увидел  два эшелона с корейцами, которые шли со стороны моего дома. О чём я только не передумал, прежде чем принять какое-то решение. Психологический стресс был запредельным, но, взвесив все “за” и “против”, я вернулся в университет.

 

Начиная обучаться  в педагогическом университете, где все занятия велись на русском,  я практически не знал русский язык, а через полтора года стал лучшим студентом в своей группе. Вы можете представить, как я трудился, чтобы достигнуть такого уровня? Ведущий профессор философии Шумовович,  наблюдая за тем, как я прогрессирую и работаю над собой, проникся ко мне большим уважением. Причиной тому были мои глубокие познания по философии Гегеля и Маркса, которые я штудировал день и ночь. Это был очень авторитетный профессор. К тому же он был одним из очень влиятельных коммунистов университета (возможно, парторгом факультета).

Профессор Шумовович хорошо знал политическую обстановку в стране и, понимая, что началась настоящая “охота за корейцами”,  попросил меня зайти после лекции к нему в  кабинет. Когда я пришёл,  на его служебном столе  лежала папка  с документами  моего личного  дела.  Он сказал, что в сложившейся ситуации, когда всех корейцев арестовывают и высылают из родных мест, нужно что-то предпринимать и показал мой личный листок, где в графе национальность вместо  кореец уже было написано  сокращённое кор.  Затем, он пояснил, что если меня спросят, кто я по национальности, нужно всегда отвечать на русском, что я коряк. Он спросил: “Ты сможешь так отвечать на протяжение всего срока обучения.” В моём положении, наверное, это был единственный вариант быть не арестованным,  и его придумал профессор Шумовович. Он мне пояснил, что  если в графе национальность будет записано кореец, я буду тут же отчислен из университета. А если будет записано кор., а ты, если спросят о твоей национальности будешь отвечать, что ты  коряк , то сможешь учиться дальше.  Мне очень нравилось учиться и  благодаря совету и бескорыстной помощи этого человека,  я успешно закончил учёбу в университете и стал философом. Я впервые рассказываю эту историю с моей национальностью. Шумовович проконсультировал меня даже о том, как я должен себя вести с членами партийной ячейки университета при выяснении вопроса о моей национальности.

В те дни во дворце Смольного планировалось организовать 9- и месячные курсы по изучению опыта стахановского движения, и профессор Шумовович сказал, что отправит меня на эту учёбу: “Ты сможешь там учиться?” – спросил он. Я ответил:”Да, смогу”. “Если спросят про национальность,- продолжил он – ты всегда будешь говорить, что коряк, понял?” По окончании этих курсов меня также признали лучшим слушателем. Не знаю, как так получилось, хотя сам я так не считал.

В 1945 г. меня на три года направили работать в Киргизию и назначили директором  самой большой средней  школы города Фрунзе.

 

 

 

 

До этого в 1943 году я похоронил свою жену и приехал в Киргизию,  уже овдовевшим, со своим сыном Борисом и в своей школе встретил Валентину Лукиничну, которая на тот момент работала завучем по учебной работе. Я женился на ней. Среди её близких

 

 

 

 

 

друзей оказался человек, который работал в отделе пропаганды в Центральном Комитете Компартии Казахстана. Приехав в служебную командировку во Фрунзе, он встретился со мной и  после некоторого общения предложил переехать работать преподавателем философии в Алма-Ату в самый крупный университет Казахстана – КазГУ.

Он разъяснил, что в связи с военным временем в ВУЗах страны создалась острая нехватка специалистов высокой квалификации,  и если я согласен, то все необходимые  организационные вопросы он решит сам. Я пытался разъяснить, что я кореец, и потому  вряд ли этот вопрос можно будет решить положительно. Он заверил меня, что главное – это моё согласие на переезд.

 

В  Алма – Ате он встретился с ректором КазГУ Лукьяновичем и рассказал ему о том, что в Киргизии есть очень сильный философ, который согласен поработать в университете. Ректор срочно телеграфировал во Фрунзе письмо, в котором приглашал меня работать в свой университет, и я начал работать в КазГУ.

 

Так получалось, что в самые трудные моменты моей жизни судьба сводила меня с людьми, которые очень помогали мне выходить из сложных жизненных обстоятельств.  В Ленинграде таким человеком стал профессор философии  Шумовович. В Киргизии – друг  моей жены, благодаря которому я оказался в Алма-Ате.

 

Однажды ректор Лукьянович вызвал меня в свой кабинет и спросил хочу ли я поработать в Северной Корее  и принять участие в создании в Пхеньяне первого университета, и что он может посодействовать и дать рекомендацию. Я дал согласие.

Потом выяснилось, что после освобождения советскими войсками территории Кореи от японской колонизации во Второй мировой войне, Правительство Советского Союза приняло решение  оказать содействие в строительстве нового государства – Северной Кореи. Для этой цели они решили  мобилизовать самых грамотных  корейцев по разным специальностям, проживающих в Средней Азии и Казахстане. Из Алма-Аты были рекомендованы 2 профессора – я из КазГУ и Ким Ги Сан с геологического факультета.

Видимо, какому-то отделу ЦК или Правительства СССР было поручено выявить лучший интеллектуальный “корейский” потенциал  из Москвы, Ленинграда, Ташкента, Самарканда, Алма-Аты для отправки в Корею. Так  были отобраны 33 специалиста  и откомандированы  в Москву, где с ними была проведена вся соответствующая подготовительная работа и инструктаж. В течение двух недель с нами велись беседы, в ходе которых рассматривались самые разные вопросы будущей деятельности, связанные с экономикой, образованием, культурой и т.д.. В частности, нам было рекомендовано иметь корейские имена. Помочь им поручили мне, как самому сведущему в этом вопросе человеку. На период этих занятий меня назначили старостой этой группы подготовки. Затем, самолётом из Москвы, через Никольск-Уссурийск мы попали в Пхеньян.

 

Уже в Пхеньяне дважды были организованы встречи с генералом Лушковым, на которых он говорил нам о том, что мы призваны  построить новую страну – социалистическую Корею.

 

В нашей команде у  троих  имена заканчивались на Ир: Нам Ир, Хо Ир и у меня Пак Ир. Нас называли трио Ир. (Нам Ир из всех нас добился самого большого карьерного роста – занимал должность премьер министра и не вернулся в Союз, как все мы).

 

Коротко расскажу о том, чем я занимался в Пхеньяне.

С 1946 по февраль 1948 года я был заместителем ректора вновь организованного Пхеньянского университета. Это моя первая работа.

 

О второй работе я могу говорить с особой гордостью – я лично  преподавал марксистско-ленинскую философию двум руководителям новой Кореи – Ким Ир Сену и Президенту Ким Ду  Бонг. Занятия проводились пять раз в неделю с 8-ми  до 9-ти утра  по одному часу в специально подготовленном отдельном помещении.

 

Я также горжусь тем, что в Пхеньянском университете при моём  личном участии и содействии были созданы и открыты три  отделения – факультет корейского языка и литературы, факультет корейской философии и факультет корееведения с лингвистикой. Я думаю, что мне удалось совершить очень хорошее и нужное дело для Кореи.

 

В 1948 году я вернулся в Алма-Ату и живу в этом городе.

 

В целом, 43 года я проработал профессором философии в КазГУ и ещё 2 года сотрудничал с Жовтисом Александром Лазаревичем – профессором филологии АГУ, в области перевода корейской поэзии на русский язык.  Как-то на одном из коллективных ужинов, которые организовываются после некоторых университетских мероприятий, обратившись ко мне, он сказал, что им – русским, было бы  интересно поглубже познакомиться  с корейской литературой и поэзией. Меня это очень тронуло и я сделал подстрочный перевод на русский  наиболее известных традиционных корейских стихов Сиджо и показал их  Жовтису. Прочитав их, он был в восторге и предложил их напечатать в газете. В итоге, он предложил мне и в дальнейшем делать  подстрочные переводы, а он, на их основе – стихи на русском, которые будут печататься в газете сразу  на двух языках.

 

К 1958 году после четырёх лет кропотливой работы  я сумел собрать лучшие традиционные стихи  Сиджо и некоторое количество стихов современных поэтов. Вместе с  Нам Херён  – главным редактором корейской газеты  “Ленин кичи”, мы издали первую корейскую книгу после депортации под названием  “Чосон Сидиб”.  Большую помощь и усилия в этом важнейшем деле приложил известный поэт Ким Джюн, благодаря которому корейцы теперь могут прочитать 500 стихов Сиджо. Особенно много я занимался  переводами  стихов знаменитого корейского поэта  Ким Соволь. Они также вошли в эту книгу, изданием которой я сегодня по-настоящему горжусь.

 

Мне всегда хотелось показать глубину и красоту элементов корейской национальной культуры, но в прежние времена я не мог это раскрывать в полном объёме. Теперь я могу это делать открыто и с большим удовлетворением.

 

Благодаря семье моего отца, я освоил родной язык. В период антияпонского движения мой отец воспитывал меня как патриота своего народа и привил мне уважительное и преданное отношение к своим национальным истокам.

 

В течение двух лет в Никольск-Уссурийске мне повезло быть учеником у Чон Ен Хи -очень известного писателя, который был вынужден бежать от японцев из Кореи в Россию. От него я получил первоначальные знания по национальной истории и литературе,  но главное, он вселил в меня  дух национального патриотизма и гордость, что я кореец!

 

Только благодаря отеческой заботе обо мне профессора философии  Шумововича я стал философом и получил фундаментальные знания и бесповоротно пристрастился к бесконечному и увлекательному процессу познания мира.

 

В Казахстане я встретил очень много хороших и добрых людей, которые помогли мне успешно жить и самореализоваться на ниве творчества.

 

Хочу отметить, что семейное счастье, понимание и поддержка  супруги, – это то, без чего я ничего не смог бы сделать.

 

Я желаю казахстанским корейцам успехов в трудном и сложном  возвращении себе родного языка и культурного наследия своего народа и через это всеобщего процветания и гармонии.