Владимир Ким
Детективный рассказ
Где скрывается смерть
Гроб стоял посреди большой квадратной комнаты. Два высоких окна были задрапированы тяжелыми гардинами, и хрустальная люстра под потолком слабо освещала стулья вдоль стен и ритуальный столик напротив широко распахнутой двери. У порога белел прямоугольник вчетверо сложенной простыни. Ольга Петровна Хон подвела к нему своих дочек – Клару и Лауру.
– Запомни, встань на колени и трижды поклонись. Не торопись, – наставляла она Клару, которая была на пять лет старше сестры. – Потом подойди к столику, налей в стопку водку, поставь ее у таблички с именем дедушки, поклонись низко и встань к гробу, но только справа. Ну, иди… – и она подтолкнула девушку, которая со страхом смотрела в душный полумрак жуткого помещения.
Клара старательно отвесила положенные поклоны и на цыпочках подошла к столику, на котором в глиняном горшке тлели курительные свечи. От их удушливо дурманящего дымка у нее закружилась голова, но она старательно сделала то, что велела мать, и, робея, подошла к гробу. Ее встретил взрыв рыданий. Машинально она заметила, что стоящие справа от гроба причитают “айгу! айгу!”, а слева – “ыи! ыи!”. Ее удивила такая разноголосица, но девушка одернула себя, устыдившись, что в такой момент может думать о пустяках.
Клара и Лаура плохо, а скорее – совсем не знали дедушку, с бабушкой, которые жили в этом отдаленном от столицы городке, и внучки приезжали сюда совсем малышками. Потом старики уехали куда-то на край света к старшему сыну, брату мамы и вернулись к себе два года назад. Дедушка уже давно тяжело болел и вот… Поэтому его смерть, кроме, пожалуй, страха, не вызывала в девушке никаких чувств, и ей было неловко от этого. Клара жалела мать. Она представила себе, какое было б горе, если бы умер их отец, весельчак Виссарион, как его называли окружающие. Ей показалось, что она уже видит его лежащим в этом гробу, и на накатились слезы. Клара зарыдала, протяжно подвывая “ы-ы-ы”… И тут же почувствовала, что стоявшая рядом тетка тычет ей локтем в бок, и недовольно шипит: “Ты же внучка, и плакать “айгу”! Шокированная этим странным замечанием девушка замолчала вовсе и уже с неприязнью оглядела собравшихся. Ей послышалась фальшь во всех этих причитаниях и плачах.
Вслед за Кларой мать подтолкнула к белому прямоугольнику у порога Лауру. “Делай три земных поклона…” – зашептала Ольга Петровна, с силой нажимая на плечо дочери. Та же, упрямо поджав губы, стояла каменным истуканом. Мать стрельнула по сторонам глазами – не видит ли кто – и больно ущипнула девочку за плечо. Лаура вздрогнула от боли и повалилась на колени. У ритуального столика Лаура демонстративно зажала нос пальцами левой руки, чтобы не чувствовать запаха ароматизированного дыма, и, наливая водку одной правой, расплескала ее. Неодобрительно наблюдавший за всем этим пожилой мужчина отобрал у девушки бутылку и с возмущением отвернулся.
“Ну и пусть, блин! – дерзко глядя на него, подумала Лаура. – Тоже мне нашелся цербер! Традиции, обычаи…» – Она покосилась в сторону гроба и удивилась, что он не обычной формы – прямоугольный из свежевыструганных розоватых досок. Совсем, как мой школьный пенал”, – подумала Лаура и вздрогнула от нового взрыва рыданий. На ум ей пришли слова знакомого парня, который сказал, что смерть близкого человека – это, как перегоревшая лампочка в туалете: всегда неожиданно и всегда некстати… Она чуть не прыснула, но с трудом сдержалась и с тупым выражением уставилась на сидевшую в изголовье покойного бабушку. Та была, словно мумия, – неподвижная, почерневшая. А Лаура с присущей шестнадцатилетним черствостью подумала: “И чего старухе жить? Хорошо бы люди доживали до определенного возраста, как до пенсии, а там раз… И пенсию никому не надо было бы платить…”
