Чхве Джэхён, революционер и просветитель (1860-1920)

ЧХВЕ ДЖЭХЁН, революционер и просветитель

1860-1920

КАЖДОМУ СЕЛУ – ЦЕРКОВЬ И ШКОЛА!

(Просветительская деятельность П.С. Цоя)

В.В. Цой, внук П.С. Цоя

Предисловие

Пётр Семёнович Цой (Чхве Джэхён) был лидером первых корейцев-поселенцев в России. Чтобы представить  масштаб этой личности,  достаточно привести  слова заслуженного профессора МГУ им. Ломоносова М.Н. Пака (1918-2009 гг.): “Для нас, земляков, односельчан П.С. Цоя, всегда,  с самого раннего детства,  он был т….о ли мифом, то ли легендой. Вообще, вся наша жизнь, хотя его уже давно не было,  проходила  под знаком памяти  великого нашего патриота-соотечественника.”*

Это был не совсем обычный лидер. Он никог­да не был революционером и не боролся за переустрой­ство общества, но в результате его деятельности корейцы получали и работу, и землю, и образование.

Он никогда не был политиком, жаждущим власти, сами власти выдвигали его на са­мые высокие посты вплоть до министра.

Он никогда не был военным деятелем, но, когда пришел враг, первым в Приморье организовал партизанское движение, отряды “Ыйбён”

Он слыл самым богатым корейцем, но после его гибели семья осталась буквально нищей, без всяких средств к существо­ванию. Все состояние он отдал на создание и вооружение партизанских отрядов.

Лидеры-революционеры, как пра­вило, не обременяли себя семьей, т.к. считали, что она ме­шает борьбе. А у него было одиннадцать детей. Он был прежде всего – хозяин большого дома, заботливый семьянин, муж, отец. И это не красное словцо, не декларация. В тот памятный день 4 апреля 1920 г., когда пришёл враг, он не бежал, не покинул дом, а  пожертвовал собой ради  спасения семьи.

Он – один из четырёх корейцев, кто был удостоин высоких наград и царской России, и Республики Корея  (посмертно).

Сегодня его жизни и деятельности посвящены многочисленные труды научные и художественные. Рассказывать о Петре Семёновиче-просветителе  лучше всего  через эти труды-свидетельства. Начну со своей работы.

 

Для становления  нации нужна элита^**

 

В.В. Цой

Одним из первых деяний П.С. Цоя в качестве волостного старшины было содействие принятию корейцами российского граж­данства. Без узаконенного правового положения нечего было и ду­мать о будущем. Вместе с подданством кореец принимал христиан­ство, а главной — получал 15 десятин земли на семью. Не всем была по душе перемена веры. Но тут, говорят, он был неукротим и порой сам в ярости стриг конфуцианские косы (зангти). Такие кру­тые меры имели основание. Дело в том, что Приамурский генерал-губернатор Духовской прямо указывал: «Одновременно с приняти­ем этих корейцев в русское подданство, мною предложено военному губернатору Приморской области усилить меры для ассимиляции их нашим коренным населением и, между прочим, не дозволять им национальную головную прическу».

В результате таких решительных мер  в Янчихэнской волости русское подданство приняли 1300 дворов, неохваченными оказались лишь 100.

Сегодня, когда я рассказываю, как он  стриг неразумных, многие недоверчиво улыбаются. А ведь спустя четыре года после его крутых мер, в 1896 г., в Корее развернулась на этой почве целая кам­пания. Вот что писала газета «Приамурские ведомости»: «Корейский король издал следующий эдикт, напоминающий нам нашу историю времен Петра: «Я первый остриг себе волосы и этим подаю пример своим подданным. Посему приказываю и вам, подданные мои, со­образоваться с моим желанием и также остричь себе волосы, дабы таким образом выполнить высокую задачу выдвижения моей стра­ны на такую же высоту, на какой стоят все прочие цивилизованные государства в мире». Та же газета в другом номере: «Около 12-ти высших корейских чиновников отказались от своих должностей, не желая постыдно лишаться своих кос… В Сеуле корейская полиция расхаживает с ножницами и обрезает волосы у всех, кто носит их по прежнему обычаю».

П.С. Цой, в отличие от сеульцев, действовал не в погоне «за цивилизацией», а ради насущной жизненной необходимости – за­крепления соотечественников на земле России.

Сам он был глубоко и искренне верующим. Веру он впитал и усвоил вместе с добродетелью от своих крестных, будучи ребёнком, на русском корабле. Она была с ним не только в судьбо­носных моментах, но и в повседневной жизни.

Он считал, что образование и духовность – нужна народу прежде всего. В каждом селе должна быть церковь и школа и неустанно следовал этому. На это он не жалел средств, уже тогда прекрасно по­нимая, что для становления и утверждения нации нужно выращивать элиту – куль­турную, образованную интеллигенцию. По его инициативе были открыты детский приют в Никольск-Уссурийском на 150 детей, высшие начальные училища в Новокиевске в 1911 г. и в Славянке в 1917 г., а в Никольск-Уссурийском в 1918 г. — корейская учительская семинария с обучением на корейском языке, её директором был Ли Михаил Афанасьевич, один из первых воспитанников П. С. Цоя.

Большой вклад П. С. Цоя в дело народного образования, обуче­ния корейских детей отмечали его современники. В их числе началь­ник Южно-Уссурийского округа А. В. Суханов, епископ Макарий, епископ Хрисанф, историки А. Н. Насекин, Е. Т. Смирнов и др.

Янчихэнская школа по инициативе Чхве Джэхёна получила право называться Николаевской в честь наследника царя, будущего императо­ра Николая II, посетившего в 1891 г. с. Янчихэ. Школа, носившая столь высокое имя, не могла не быть образцовой. На Амурско-Приморской выставке 1899 г. в Хабаровске по результатам отбора выставленных на ней экспонатов по разделу «III. По учебному отделу» за №213 «за постановку учебного дела» школа была премирована «Похвальным листом выставки», а 15 октября 1910 г. П. С. Цой утвержден губерна­тором в звании «Почетного блюстителя Янчихэнского Николаевского двухклассного училища». Интересно отметить, что при освящении Зареченской школы-церкви сам Евсевий (Никольский), архиепископ Владивостокский и Камчатский, «возложил высочайше пожалован­ную Золотую медаль главному деятелю и инициатору — волостному старшине корейцу Цою».

Еще одно направление его образовательной деятельности. Понимая, что местные учителя не могут дать учащимся достаточ­ных знаний, он от­правляет наиболее способных ребят на обучение в центральную Россию. Потом это становится системой. Вот далеко не полный список его воспитанников: Ким Михаил Михайлович, Ким Николай Иванович, Цой Лев Петрович (Чхве Манхак) направлен учиться в Омскую учительскую семинарию, Хан Андрей Абрамович (Хан Менее), Цой Петр Петрович (Цой Ун Хак) направлен в Благовещенскую духовную семинарию, Лян Василий Кузьмич направлен в Благовещенскую духовную семи­нарию, Ким Михаил Николаевич, Ким Александр Николаевич направлен в Симферопольскую сельскохозяйственную школу, Ли Михаил Афанасьевич, Ким Константин Петрович, Ни Павел Филиппович направлен в Омскую учительскую семинарию, Ким Роман Иванович направлен в Благовещенскую духовную семи­нарию, Ни Алексей Александрович, Цой Петр Николаевич, Юн Николай Николаевич, Ким Яков Андреевич направлен в Казанскую учительскую семинарию, Ким Василий Иосифович, Ким Владимир Федотович, Ким Михаил Ефремович, Тен Яков Терентьевич, Хан Петр Елисеевич направлен в Казанскую учительскую семинарию, Лян Моисей Павлович направлен в Казанскую учительскую семина­рию, Тян Михаил Васильевич направлен в Казанскую учительскую семинарию, Тим Мефодий Степанович, Пак Илья Харитонович, Огай Христофор Николаевич (О Хамук), Цой Николай (Горе), Шегай Павлович направлен в Казанскую учительскую семинарию, Хан Николай Петрович направлен в Казанскую учительскую семи­нарию, Цой Александр Николаевич, Хан Михаил Егорович, Ким Афанасий Арсеньевич, Цой Павел Петрович (Цой Шен Хак), Цой Александр Петрович, Ким Макар Иосифович, Хан Захарий, Цой Навел Николаевич (Микадо), Цой Константин Николаевич, Пак Петр Александрович, Те Гоша (Георг), Ким Николай Федорович и др..

Какими замечательными людьми они выросли! О Хамук — первый кореец-командир полка РККА! Цой Павел — первый кореец-офицер ВМФ СССР, Хан Менее, Ким Афанасий — органи­заторы и руководители первого советского корейского района! Ким Константин — первый кореец-педагог гимназии, Ким Яков — автор первого учебника корейского языка. И многие другие лидеры корей­ской диаспоры России.

Было бы не совсем точным утверждать, что Пётр Семёнович самостоятельно инициировал и утверждал свои просветительские деяния. На самом деле это было проявлением политики наиболее здравомысля­щей, прогрессивной части административных и церковных властей в отношении корейских переселенцев. Чхве Джэхён же всеми си­лами и властью волостного старшины способствовал ей. Приведу пару свидетельств, выражающих суть этой политики и как она проводилась в жизнь.

1. Журнал Приамурского отдела Русского географического об­щества в 1896 г. писал: «… Итак, необходимо признать, что миссия (вера – В.Ц.), поставленная на надлежащую высоту, русская школа как учреждение вносящее русский дух в среду корейцев и устраняющая исподволь разницу между корейцами и коренным рус­ским населением с раннего их возраста в истинно русском направле­нии и, наконец, воинская повинность, во время отбывания которой молодые корейцы проникнутся зачатками патриотизма, чувством верной преданности нашему государю — вот три элемента, которые сделают из корейцев столь же верных слуг Царя, как и десятки дру­гих народностей, разбросанных по всем окраинам нашего обширно­го отечества».
2. В 80-е годы XIX в. православная церковь заботилась подготовкой учителей-корейцев для миссионерских школ. Епископ Мартиниан в январе 1885 г. писал по этому поводу: «Чтобы сколько-нибудь ослабить влияние языческих лжеучителей на молодое поколение… и под­нять уровень миссионерских школ, нужно приготовить учите­лей из инородческих христианских мальчиков. В число учеников Иркутской учительской семинарии могут быть избраны 3 мальчи­ка из Янчихэнской школы, 4 — Корсаковской». В 1885 г. на уче­бу в Благовещенскую духовную семинарию были отправлены Николай Ю и Константин Ким, выпускники Янчихэнской школы. В Корсаковской школе учителем стал псаломщик миссионерской церкви, который обучался в Благовещенской духовной семинарии. В Янчихэнской миссионерской школе преподавали священник-миссионер, выпускник Благовещенской духовной семинарии, и псаломщик, окончивший Благовещенскую мужскую прогимназию. «В соседнем селе, вёрст восемь ниже по течению реки в Красном селе, — писал епископ Хрисанф, — есть тоже школа — министер­ская: учителем в ней кореец — молодой человек, окончивший курс в Казанской учительской семинарии. Таких учителей, т. е. окончив­ших курс в Казанской учительской семинарии, я знаю трех».

Так или иначе, но благодаря стараниям Петра Семёновича, кре­стьяне уже могли думать не только о хлебе насущном, но и о том, как дать детям образование.

Культ образования царил и в семье П. С. Цоя. Он собрал хоро­шую библиотеку мировой литературы. О ней вспоминает его сын Валентин: «В 1923 г. наша семья, выезжая из Никольск-Уссурийского, оставила на складе домовладельца Кима Владимира Федотовича, проживающего по Сухановской улице, книги в количестве 150 шт., приблизительно. Среди них энциклопедический словарь (примерно 40-30 книг), Русско-японская война (2-томник в красном перепле­те с золотым тиснением), одно-двухтомники русских классиков — Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Толстой, Достоевский и др., иностранные классики — Байрон, Шиллер, Шекспир и др. Все эти книги были размером 30×20 см в хороших жестких переплетах с тиснением. На титульном листе и 17 стр. экслибрисы — “Библиотека П. П. Цоя» (старшего сына,       Петра Петровича Цоя.  —В.Ц.)

Важно сказать, что, выступая за распространение среди корейского населения русской культуры, он одновременно ратовал, чтобы корейцы в России не забыва­ли свою родину и национальную культуру, изучали историю Кореи и свой родной язык. Участник гражданской войны на Дальнем Востоке, революционер-интернационалист Ли Инсоб в своих воспоминаниях рассказывает, как на практике Чхве Джэхён проводил свои идеи:

«Среди русских местных властей были такие, кто был про­тив обучения детей корейскому языку. Они считали, в России надо знать только русский. Один из таких пришел с доносом к волостному старшине П. С. Цою: «У нас в деревне появился кореец, школу открыл, учит детей корейскому, надо запретить». Пётр Семёнович взъярился, дал ему пощечину и закричал: «Ты не кореец, ты не пони­маешь, что такое корейский язык для корейца! Нам надо знать свой язык, знать свою историю! Нам надо учить и русский язык, потому что мы граждане России. Иди обратно, никогда не говори таких слов и не выступай против корейских школ!».

Другой случай. «Из какой-то деревни пришёл к нему кореец-учитель: «Всё, больше не могу, дети не слушают, ничего не пони­мают, учиться не хотят. Я закрыл школу». Так этому малому он тоже по шее надавал: «Как ты можешь называть себя патрио­том, если отступаешь перед такой ничтожной трудностью! А как же ты будешь б   ороться за независимость Кореи с врагами, если не можешь справиться с пацанами! Иди, возвращайся обратно, от­крывай школу и продолжай учить!»

Какой характер! Какие ярость и гнев праведный и какое глубокое понимание патриотизма! Как и в случае с зангти, здесь тоже нагляд­но предстает образ настоящего народного вожака, который может позволить себе, как и его великий тезка, собственноручно, засучив рукава, вразумлять неразумных!

И ещё одна легенда: “На 1-ом съезде волостных старшин Пётр Семёнович удостоился личной встречи с императором Александром III. На вопрос государя: «Что нужно корейцам?» Он ответил: «Образование» Государь подивился мудрости инородца и тут же вручил ему медаль. “ Возможно, что на самом деле не всё было так. Но если легенда дошла до наших дней, значит она верно отражает суть.

————————————

^*М.Н. Пак. Слово о Петре Семёновиче Цое. Международный симпозиум “Чхве Джэхён  и антияпонское патриотическое движение корейского народа в начале ХХ в.”. // В.В. Цой. Чхве Джэхён (Цой Пётр Семёнович). – Алматы, 2001.  С. 150-153.

^**В.В. Цой. Каждому селу – церковь и школа!.// Чхве Джэхён (Цой Пётр Семёнович). Сост.  Б. Д. Пак, В.В. Цой – М., 2010.  С. 84-89.

 

 

 

            Наивысшая награда за  просвещенную заботливость о своем народе*

Епископ Хрисанф

 

Деревушка эта называется Нагорная, в ней не более 10 фанз, а через гору от нее с версту вниз по течению Тумангана другая деревня – Подгорная, в которой дво­ров около 100; здесь есть школа грамоты, в которой обу­чается около 30 корейских мальчиков и девочек. Помеще­ние для школы нельзя назвать очень хорошим, но все же приличное: довольно просторная корейская фанза, одна половина которой занята под школу, а другая – под квартиру учителя. Учителем здесь состоит кореец сред­них лет, окончивший курс в Янчихэнской двухклассной министерской школе.

Мне не удалось видеть учеников школы в полном их составе, но когда я осматривал шко­лу, то к нам сбежалось несколько мальчиков здешней и два-три – Янчихэнской министерской школы. Мальчуга­ны произвели очень приятное впечатление: одеты они по-русски, очень бойки и не производят впечатления забитости и робости, как это можно встретить в цент­ральной Корее. Сразу и очень рельефно очертились осо­бенности воспитания детей в церковно-приходских и министерских школах: все дети первых тотчас же подо­шли ко мне под благословение и ни один из последних. Молитвы и священно-исторические события читались и рассказывались теми и другими весьма бойко и толково. Дня за два до моего приезда сюда мальчикам был произ­веден экзамен, и они были отпущены на летний вакат.

В соседнем селе верст восемь ниже по течению реки, в Красном селе, есть тоже школа – министерская: учи­телем в ней кореец – молодой человек, окончивший курс в Казанской учительской семинарии. Таких учите­лей, т.е. окончивших курс в Казанской учительской се­минарии, я знаю трех, из них один состоит учителем Миссийской школы в Сеуле. Все они производят хоро­шее впечатление; одно только жаль, что они, окончив курс в семинарии, созданной знаменитым педагогом Н.И. Ильминским, очень мало, если не более того, знакомы с личностью покойного просветителя инородцев и совершенно не представляют себе созданной им систе­мы инородческого образования и воспитания.

У одного из таковых учителей я спросил однажды: знает ли он что-нибудь об Ильминском? Он ответил мне, что видел только портрет его в зале семинарии…

В квартире, в которой поместил меня мой спутник, день и ночь шли нескончаемые рассказы моим спутни­ком о Корее, ее столице, обычаях, нравах и главным образом политической жизни страны.

Все родственники, друзья и знакомые неотступно требовали самых подробных и точных рассказов и слу­шали с большим интересом и вниманием. В Нагорной я пробыл два дня и отправился в первый миссионер­ский стан – Заречье, желая скорее увидать миссионе­ра и от него послушать о его миссионерских болезнях и трудах.

До Заречья от Нагорной считают около 20 верст; дорога хотя и колесная, но за неимением телеги мне пришлось и этот – последний уже – переезд совершить верхом и, к сожалению, неудачно: лошадь дали мне молодую и малоезженную; когда я садился на нее, ветер распахнул полу моего подрясника, лошадь испугалась, начала бить, и мне вместе с седлом пришлось упасть на землю; слава Богу, что все ограничилось легким ушибом головы.

Верст за пять до Заречья с небольшой горки я увидел кирпичные постройки, крытые железной крышей, это были: Зареченская церковь-школа, дом для священника и еще кой-какие общественные постройки.

Подъехал я к дому священника, но, к великому свое­му прискорбию, хозяина дома не застал; встретил меня псаломщик и предложил мне поместиться в квартире миссионера.

Учитель здешней церковно-приходской школы тоже кореец, окончивший курс Казанской учительской семи­нарии. Его тоже дома не было. Я решил, в ожидании приезда миссионера, который по делам церкви выехал во Владивосток, прожить несколько дней в Заречье и, если удастся, отслужить в день Св.Троицы и затем про­должить свой путь далее по Посьетскому участку При­морской области.

Деревня Заречье находится почти на самой границы Китая и Кореи и в миссионерском отношении очень важ­ный стан по той трудности борьбы с язычеством, которое поддерживается здесь шаманами, постоянно появляющи­мися сюда из-за границы. Миссионером здесь состоит священник о. Василий Скрижалин, который раньше – в сане дьякона – был миссионером в Пекине.

Заречье – довольно порядочная деревушка, но фан­зы разбросаны и тянутся версты на две-на три. Цер­ковь-школа устроена на возвышенной площадке и за­нимает приблизительно центральное место. Кругом расстилается довольно красивая долина, Окруженная со всех сторон холмами, покрытая богатою травяною растительностью, представляющею собой красивый ковер. Верстах в двух от церкви есть озеро, в котором водится очень много рыбы и раков. Со стороны корей­ской границы из-за Тумангана видны высокие горы, которые как бы скрывают от глаз путника страну “Ут­реннего спокойствия”. Когда мы перевалили эти горы и нашему взору представилась довольно красивая кар­тина величественного Тумангана и сравнительно об­ширные и открытые долины Приморской области с небольшими, но красивыми холмами, то один из моих спутников заметил, что “в России и горы-то благообраз­нее и приличнее, чем в Корее”: так надоело лазить по высоким горам Кореи.

Вблизи Заречья на китайской территории нет китай­ских поселений, но живут здесь корейцы, платящие подать китайскому правительству.

Зареченская церковь-школа освящена недавно, кажет­ся в феврале, самим преосвященным Евсевием. Общая стоимость всех построек, по моему мнению, не менее 12-13 тыс. руб. Постройки все сделаны из хорошего кирпича, прочно, основательно и вполне по-хозяйски. Деньги на постройки добывались из разных источников, но зна­чительную часть расходов покрыло общество и деньгами, и натуральными повинностями: доставкой материала, бесплатными поденными работами и пр. Главным деяте­лем и инициатором этого дела был волостной старшина корейского поселения Янчихэ кореец Цой, на которого здесь же при освещении церкви преосвященный Евсевий возложил высочайше пожалованную золотую медаль.

В день Св. Троицы я служил здесь литургию, а нака­нуне – всенощное бдение, в церковь собралось до 80 учеников и учениц местной церковно-приходской и дру­гих соседних школ. На клиросе вместе с псаломщиком и ученики принимали участие в чтении и пении.

Вся эта молодежь воспитывается миссионерами в православно-христианском духе и направлении, и на них миссионеры-труженики возлагают свои светлые надежды.

Благодаря достойной всякого подражания ревности и заботам о христианском просвещении своих собратьев вышеупомянутого старшины Цоя, школьное дело среди корейцев Уссурийского края процветает. За 12 лет свое­го управления волостью он устроил во всех более или менее значительных поселениях Посьетского участка церкви и школы при них. Особенно отрадным фактом в жизни корейцев признается тяготение их к церковно­приходской школе. В каждом стане непременно есть церковно-приходская школа, а в некоторых и по две. “Факт этот особенно отраден тем, что школа, как извест­но, служит могучим средством в деле не только христи­анского просвещения, но и вообще обрусения корейцев. Можно надеяться, что дети корейцев, получивши образо­вание и воспитание в церковных школах, и сами будут добрыми и убежденными христианами, и на своих роди­телей и родственников будут влиять с хорошей стороны” (Отчет Владивостокского Миссионного Комитета). Корей­цы всеми силами стараются дать своим детям русское школьное образование и воспитание, почему так охотно открывают и устраивают в своих поселениях школы.

Отслужив литургию, я отправился в поселение Янчихэ, верст 30 от Заречья. Дорога колесная, очень хорошая, и на обывательской паре лошадок я очень скоро доехал до Янчихэ – столицы корейцев Посьетского участка.

При въезде в Янчихэ меня приятно поразил целый ряд прекрасных кирпичных домов и затем небольшая церковь, утопающая в зелени окружающих ее деревьев. Кирпичные дома были нечто иное, как школы разных типов и наименований; здесь есть министерская муж­ская двухклассная школа, женская церковно-приход-ская, ремесленная школа, дом с квартирами для учите­лей и дом для священника.

Все постройки прочны, удобны и поместительны. Все это сделано стараниями старшины Янчихэнской волости Цоя. Остановился я у священника, дом которого нахо­дится против церкви. Священник – сравнительно моло­дой человек – вдовец о. Григорий Прозоров; день про­вели в разговорах по интересующим меня миссионер­ским вопросам. В день Св. Духа о.Григорий позволил мне отслужить литургию в его церкви. По окончании литургии он пригласил к себе старшину Цоя, с которым я познакомился. Старшина Цой – довольно представи­тельный и вполне оцивилизовавшиися кореец; человек довольно умный, энергичный и с большим дипломатиче­ским тактом. Много он рассказывал о своей деятельно­сти и о тех неприятностях, которые ему приходится терпеть от своих единоплеменников при всяких благих начинаниях.

Пригласил он меня к себе; я с удовольствием принял приглашение и вместе с батюшкой отправился. Живет он в корейской фанзе, хотя одна половина ее переде­лана на европейский лад, и имеет русскую обстановку. Здесь я познакомился со всеми учителями-корейцами, которые собрались к своему воспитателю погостить во время ваката. Было в высшей степени приятно наблюдать то восторженное настроение старшины, окружен­ного благодарными его питомцами; это, так сказать, наивысшая награда за его просвещенную заботливость о своем народе.

Хозяин предложил нам трапезу; обед был сервирован вполне по-европейски и очень вкусно приготовлен. Судя по обстановке и приемам, видно было, что хозяин – человек бывалый. Весьма сожалел о том, что не было среди молодежи его сына, который переходил в 6-й класс Благовещенской духовной семинарии и еще не приехал домой.

После сытного обеда, распростившись со своими новы­ми знакомыми, я на почтовых лошадях поехал в Посьет, чтобы оттуда на пароходе отправиться во Владивосток.

В Посьете я встретил двух корейских миссионеров-священников, с которыми мне и пришлось ехать до Владивостока, проводя время в разговорах на миссио­нерские темы.

Во Владивостоке я пробыл несколько дней; побывал в Николаевском Уссурийском монастыре и затем в компа­нии со студентом Восточного Института 4-го курса иеро­монахом Павлом отправился в обратный путь. На этот раз я проехал до Гензана на пароходе, а затем 250 верст сухим путем до Сеула. Путь этот совершили мы в течение восьми дней уже по другой дороге.

Итак, слава Богу, желание мое исполнилось, и я бла­гополучно и с большою пользою для себя совершил столь длинное путешествие по стране “Утреннего спо­койствия”.

—————–

^*Епископ Хрисанф. От Сеула до Владивочтока (Путевые заметки) // История Российской духовной миссии в Корее. Сб. Сост. Д. Поздняев. -М., 1999. С. 109-114.

 

 

Корейские школы сыграли огромную роль в появлении новых людей*

 

Б.Д. Пак.  профессор, д.и.н.

 

Имя нашего славного соотечественника, борца за независимость Кореи, одного из организаторов просветительского движения и антияпонской борьбы корейских патриотов на территории российского Дальнего Востока Чхве Джэхёна (Цоя Петра Семёновича) долгое вре­мя в силу ряда политических обстоятельств и из-за отсутствия доста­точного количества доступных материалов не было широко известно российской общественности. Чхве Джэхён упоминался лишь в неко­торых изданиях. Большой вклад П. С. Цоя в дело народного образования, обуче­ния корейских детей отмечали его современники. В их числе началь­ник Южно-Уссурийского округа А. В. Суханов, епископ Макарий, епископ Хрисанф, историки А. Н. Насекин, Е. Т. Смирнов и др. В послереволюционное время  в 1923 г. Ив. Гоженский (псевдоним Пак Чинсуна) в статье «Участие корейской эмиграции в революцион­ном движении на Дальнем Востоке» рассказывает о его гибели от рук япон­ских оккупантов. После публикации  Ив. Гоженского в советской историо­графии имя Чхве Джэхёна десятилетия не упоминалось. Попытки исследования его роли в организации антияпонского движения сре­ди корейского населения русского Приморья стали предприниматься советскими историками только со второй половины 50-х и начала 60-х годов XX столетия. Среди них следует выделить прежде всего воспоминания видного участника гражданской войны на Дальнем Востоке М. И. Губельмана. . Важно отметить, что в конце 50-х годов имя П. С. Цоя и его сына Павла Цоя упоминается в сочинениях вы­дающегося советского писателя А. Фадееева.  Тогда же начинаются первые  научные исследо­вания роли Чхве Джэхёна в корейском антияпонском движении. К их числу следует отнести  работы С. С. Григорцевича,  М. Н. Хана,  Ким Сынхва, Б. Д. Пака, И. А. Хегая и некоторых других.

Корейские школы, организованные Чхве Джэхёном и другими просветителями, сыграли огромную роль в просвещении корейского населения, появлении и формировании в его среде совершенно но­вых, воспитанных в духе русской культуры и просвещения людей в лице учителей, промышленников, чиновников, торговцев, офицеров, священников и т. д. Образно выразился в этой связи владивостокский публицист Н. Амурский в статье «Немного о корейцах», опублико­ванной в газете «Далекая окраина» 30 ноября 1909 г.: «С понятием о корейцах у большинства, особенно незнакомых с местной жизнью, связывалось представление как о чернорабочих или «землеробах». Между тем это не так. Скоро, кажется, не будет области в жизни, где не было бы корейцев. Есть корейцы — священники, учителя, офицеры. Корейцы — чиновники отлично усваивают канцелярскую мудрость. Корейцы — приказчики являются расторопными служа­щими магазинов. Правда, мы не видим еще корейцев — медиков, ко­рейцев — адвокатов, корейцев — инженеров, но они, по-видимому, скоро будут.  Насколько корейцы могут быть хорошими техниками, можно су­дить хотя бы по следующему. Несмотря на недолгое существование электрических предприятий, среди корейцев есть немало специали­стов — мастеровых по работе при этих электрических предприяти­ях. Некоторых даже нелегко заменить нашими рабочими — так они ценны как мастеровые. Немало искусных мастеров и в других об­ластях. Познакомившись с нашими средними учебными заведения­ми, вы найдете немало корейцев. Многие уже в высших классах. Характерное явление, несмотря на небольшой процент корейских детей, не редкость встретить их среди первых лучших учеников. Они и дадут то, чего среди корейцев не достает.

В то же время нельзя обойти и того существенного факта, что сре­ди корейцев — промышленников и торговцев немало людей очень развитых и в такой степени обладающих русской речью, как не мно­гие наши соотечественники того же класса».

Материалом для написания статьи Н. Амурского, несомненно, послужили и выпускники корейских школ, организованных корей­скими просветителями во главе с Чхве Джэхёном. Поэтому просве­тительская деятельность Чхве Джэхёна по заслугам была оценена золотой и серебряной медалями.

———————–

*Чхве Джэхён (Цой Пётр Семёнович). Сост. Б.Д. Пак, В.В. Цой. – М.,  2010. С. 21-28.

 

 

 

 

 

Выделил две тысячи рублей для бедных учеников*

О.Б. Лынша, доцент, к.и.н.  

Наметившийся в 90-е годы рост школ был связан с рядом обсто­ятельств. Во-первых, в эти годы корейцы получили русское граж­данство. Во-вторых, в 1892 г. они получили право избирать себе местную администрацию, волостного старшину (раньше на этот пост назначались русские). В 1893 г. в Янчихэнской волости Петр Семенович Цой избирается на должность волостного старшины, по-корейски «дохон»…

Образование корейских детей заняло первое место в деятельно­сти дохона. Наблюдение за корейскими школами до начала 90-х го­дов всецело лежало на начальнике Южно-Уссурийского округа. С обретением собственного самоуправления в лице волостного прав­ления во главе с волостным старшиной, ближайшее руководство школой переходит к этому органу. Хотя по-прежнему и начальник Южно-Уссурийского округа, и участковый пристав контролировали деятельность школы.

Еще до того, как стать волостным старшиной, в 1890 г. Петр Цой содействовал открытию школ в селах Заречье, Тизинхэ и Адими. Отдельного помещения для школы в Тизинхэ не было, дети в первый год учились в часовне, по домам. Учеников было 13 человек. В шко­лу в бухте Адими ученики приходили из близлежащих корейских селений: Рязановки, Песчаной, Брусье. Всего их было 9 человек. В Заречье училось 14 мальчиков⁶.К 1895 г. число учеников в Тизинхэ увеличилось до 18 человек, Адими — 38, причем возраст учеников колебался от 8 до 16 лет, двое из них были женаты..

День Героя в Уссурийске, 2014 г

В 1891 г. в память посещения села Янчихэ наследником престола цесаревичем Николаем П. С. Цой выступил с инициативой назвать Янчихэнскую школу Николаевской. Петр Семенович выделил две тысячи рублей в качестве стипендии для бедных учеников и всяче­ски помогал в управлении школой. Число учеников в Янчихэнской школе возросло с 13 человек в 1890 г. до 25 в 1895 г. П. С. Цой был убежден в том, что православные церкви и школы нужны в каждой корейской деревне. Он стал активно собирать средства для построй­ки церквей и школ. Корейское население активно поддержало эту идею.

В начале 90-х годов впервые встал вопрос о ведомственной при­надлежности школ, открываемых в корейских селениях. Раньше все они числились в ведомстве православного вероисповедания. Священники-миссионеры были заинтересованы, чтобы все вновь открываемые школы были церковно-приходскими. Особенно об этом ратовал Янчихэнский священник Сергей Васильевич Лебедев, служивший миссионером с 1891 по 1894 год. Однако на первых порах это «не привело к желаемым результатам» ⁹. Видимо, поэ­тому в 1894 г. С. Лебедев покинул Янчихэ и перешел на службу в Сретенскую церковь русской казачьей станицы Полтавской. В даль­нейшем спор решился в пользу православной церкви — большин­ство корейских школ было церковно-приходскими: в 1899 г. толь­ко 5 школ из 17 числились в ведомстве народного просвещения¹⁰. В 90-х годах наименование училищ «миссионерские» заменяется на «церковно-приходские».

К середине 90-х годов в Корсаковской волости по-прежнему работали четыре школы, но количество детей, которые в них учи­лись, заметно возросло. В 1894 г. в Корсаковской школе училось 47 мальчиков, Кроуновской — 32 (31 мальчик и одна девочка), Пуциловской — 35 мальчиков, Синельниково — 28 мальчиков. Всего в школах обучались 142 мальчика, из которых 79 были право­славными¹¹.

В 1896 г. в школах появляются девочки, правда, это были единич­ные случаи: в Корсаковской школе училось 37 мальчиков и 3 девоч­ки, Пуциловской — 40 мальчиков и 2 девочки, Синельниково — 20 мальчиков и 2 девочки. В Кроуновке обучались только мальчики (36 человек); в школе грамоты села Качеги учились 14 мальчиков¹². В Янчихэ в 1898 г. из 50 учеников было три девочки¹³. Проблема обу­чения девочек в это время стояла перед всей российской начальной школой. По закону, девочки могли обучаться вместе с мальчиками только до 12 лет. Дальнейшее образование происходило в отдельных мужских и женских учебных заведениях. В сельской местности су­ществовали, как правило, смешанные по половому составу началь­ные училища. Девочки могли посещать их в младшем школьном возрасте от 7 до 12 лет, получая только азы грамотности. Как видно из приведенных выше данных, даже первоначальным образованием были охвачены буквально единицы из числа кореянок. Решение про­блемы женского образования в корейских селениях будет связано уже со следующим этапом развития школы в начале XX века, когда для девочек будут открываться женские училища.

В Янчихэнской волости в 90-е годы происходит увеличение чис­ла школ и, соответственно, количества учеников. Так, например, в 1897 г. открылось 5 школ в селах Нагорное, Новая деревня, Фатоши, Нижняя Янчихэ (это была уже вторая школа в деревне) и Краббе. Всего в Янчихэнской волости в 1897 г. работало 16 школ¹⁴. По де­сяти школам имеются сведения о числе учащихся: в Янчихэнском Николаевском училище в трех отделениях состояло 67 учеников, Красносельской народной школе (3 отделения) — 30 учеников, Адиминской народной школе — 38 учеников, Зареченской народной школе (3 отделения) — 39 учеников, Сидиминской народной шко­ле — 30 учеников, Нагорнинской школе грамоты — 38 учеников, в школе грамоты Новой Деревни — 38 учеников, в Верхней Янчихэ — 28 учеников, Рязановской школе грамоты — 23 ученика, в Краббе (3 отделения) — 34 ученика. Всего 335 человек. По сравнению с 1896 годом число учеников корейских школ увеличилось на 113 человек (НО мальчиков и 3 девочки). В отчете за 1897 г. по 12 корейским школам Посьетского участка указано 389 учеников¹⁵. По четырем школам в селах Тизинхэ, Песчаная, Русиновка, Адими число уча­щихся не указано. В 1899 г. открылась школа в селе Брусье.

Таким образом, к концу XIX века в 16 селениях из 22, имею­щихся в Янчихэнской волости, существовали школы. Все 4 села Корсаковской волости имели школы. Школа по своему местополо­жению становится доступной большей части корейского населения. Это был важный итог развития школ в 90-е годы.

Николаевское училище в Янчихэ было на особом счету у ад­министрации. Оно носило имя цесаревича, и волостной стар­шина П. С. Цой особо заботился о его содержании. Возможно, по просьбе П. С. Цоя начальник Южно-Уссурийского округа А. В. Суханов в 1893 г. ходатайствовал перед Приморским воен­ным губернатором П. Ф. Унтербергером о выдаче 600 руб., необхо­димых для проезда на Дальний Восток учителя для Янчихэнской школы. При этом Суханов собщил, что деньги будут возвращены корейским обществом села Янчихэ. П. Ф. Унтербергер отправил телеграмму в город Тотьма, директору учительской семинарии, в которой просил направить в край учителя. Вновь прибывшему учителю обещали жалованье 500 руб. в год и квартиру. За день­ги, выданные на проезд, учитель был обязан прослужить в шко­ле 5 лет. Известно, что в Янчихэ прибыл выпускник Тотемской учительской семинарии Александр Николаевич Колотов. Но уже в 1894 г. в этой школе работал выпускник Прибалтийской учи­тельской семинарии (город Рига) Иосиф Адамович Домбровский. Он получал в год 600 руб. жалованья. И. А. Домбровский имел тринадцатилетний педагогический стаж. Это был первый учитель в корейской школе с профессиональной подготовкой и солидным педагогическим опытом.

В 1900 г. в Николаевском училище работал учителем Лев Петрович Цой, выпускник Иркутской учительской семинарии. Он получал жалованье 960 руб. в год.

В 1894 г. состоялись первые полноценные экзамены в корей­ских школах. Все пять выпускников Корсаковской двухклассной церковно-приходской школы: Григорий Тен, Прокопий Ким, Павел Син, Авраам Цой, Владимир Тян, и пять из шести выпускников Кроуновской одноклассной школы: Николай Ким, Иннокентий Ким, Феодор Ким, Григорий Цой и Яков Ким дали на экзаменах удовлет­ворительные письменные и устные ответы и за это удостоились получения льготных свидетельств IV разряда, по которым срок во­енной службы сокращался с шести до четырех лет. Экзамены при­нимала особая комиссия под председательством благочинного X участка, Никольского священника Павла Мичурина в присутствии представителей местной власти.

Об уровне школьного обучения в корейских школах 90-х годов все чаще встречаются самые лестные отзывы. Например, при оцен­ке результатов обучения в 1894-95 учебном году, отмечаются «вы­дающиеся успехи» учеников корейских сел Корсаковки, Кроуновки, Синельниково и Пуциловки. Особенно корейские мальчики отли­чались математическими способностями, быстро и верно решали арифметические задачи.

Янчихэнская школа на Амурско-Приморской выставке 1899 г. по­лучила похвальный отзыв «за постановку учебного дела».

Открытие школ во всех крупных корейских селениях в конце XIX века создало предпосылки для перехода на более качественный уровень школьного обучения в начале XX века (открытие двухкласс­ных училищ, женских школ, приглашение профессионально подго­товленных педагогов на учительские должности). Все это стало воз­можным благодаря привлечению общественных средств сельских обществ и материальной помощи родителей школе. Особо следует отметить большой вклад в развитие образования корейского народа волостного старшины П. С. Цоя.

Стоит сказать также, что осознание образования как ценности глубоко вошло в ментальность корейского народа. Поэтому, преодо­левая все сложности обустройства на новом месте, в иной культур­ной и языковой среде, корейские переселенцы старались открыть в своем селе школу и начать обучение детей грамоте.

———–

* О.Б. Лынша. Из статьи “Зарождение школьного образования среди корейского населения Южно-Уссурийского края во второй половине XIX века.”// Чхве Джэхён (Цой Пётр Семёнович). Сост. Б.Д. Пак, В.В. Цой. – М.,  2010. С. 154-174.

 

Он заложил основы культуры российских корейцев*

С.Г. Нам, к.и.н..

Выдающуюся роль в культурном просвещении своих сограж­дан сыграл волостной старшина Цой Пётр Семёнович (Чхве Джэхён), который в течение десяти лет своего правления волостью (1893-1903 гг.) проявлял неустанную «просвещенную (по выражению епископа Хрисанфа) заботливость о своем народе». В условиях отсутствия в крае корейских обще­ственных организаций или объединений функции руководителя, организатора культурной деятельности среди корейского населе­ния, объединителя разрозненных корейских семейств  выполнял волостной старшина. Чхве Джэхён, известный и во­шедший в историческую литературу как старшина Цой, был просвещеннее и дальновиднее многих своих сограждан.  В своей многогранной деятельности он смело разрушал унаследованные от своей исторической родины конфуцианские каноны и принципы,  вносил в различные области жизни своих подопечных весьма важ­ные и значимые нововведения. То, что было немыслимо в те годы на его исторической родине и было предметом мечтаний самых смелых реформаторов, совершал в своей волости старшина Чхве Джэхён, конечно, в пределах своих возможностей и в соответствии с российскими законами.

Он многое делал для приобщения женской половины своей воло­сти, особенно юной ее поросли, к православию. Этого можно было добиться наиболее результативно и эффективно через строительство женских школ. Чхве Джэхён открывал женские церковно-приходские школы в волости, где девочки получали равные с мальчиками зна­ния, получали такое же, как и мальчики, православное воспитание, то есть росли равноправным гражданами общества. На исторической родине российских корейцев женщина занимала самую низ­шую ступеньку в социальной иерархии общества. Ее положение было равносильно положению рабыни, о чем свидетельствовали все европейские религиозные деятели (епископ Хрисанф, католический священник Мутель, православный историк С. В. Недачин), более или менее близко столкнувшиеся с этим явлением на месте, в Корее: «…семейной жизни, как она понимается у нас, не существует среди корейцев благодаря незавидному положению женщины, которая яв­ляется не подругой своего мужа, а скорее его слугой, рабыней, коре­ец смотрит на женщину, как на низшее существо, и считает для себя унизительным находиться в женском обществе. Законы и обычаи страны не признают за женщиной никаких прав… Пренебрежение к женщине доходит до того, Что у них нет собственных имен, и, говоря о женщине, обыкновенно выражаются не иначе как дочь такого-то или сестра такого-то, о замужней говорят — жена такого-то, а если у нее есть сын, то говорят мать такого-то. Впрочем, корейцы вообще избегают говорить о женщине, считая такой «разговор унизительным для мужчины.

Женщины проводят большую часть времени взаперти — на жен­ской половине… Все женщины, кроме прислуг, показываются на улицу или в закрытых носилках, или с закрытыми лицами… Вот та­кие правила своеобразно-корейского этикета… составляют большой тормоз к распространению христианства среди женщин»².

Нововведения Чхве Джэхёна в сфере образования в значительной мере способствовали разрушению ограничений, существовавших в системе взаимоотношений корейцев по половому признаку, установ­ленных конфуцианской этикой.

При правлении Чхве Джэхёна в селе Янчихэ была открыта и ре­месленная школа (иначе -училище), где дети получали первые навы­ки технического образования. Как известно, в Корее не было таких школ и вообще учебных заведений технического профиля и, соот­ветственно, не было подготовленных технических специалистов, в чем усмотрели реформаторы из «Кэхва ундон» одну из причин от­сталости страны, бедности и нищеты ее народа. В силу отсутствия мастеровых в Корее, не могло их быть и в числе переселенцев в рос­сийское Приморье. Их недостаток должна была восполнить откры­тая ремесленная школа.

П.С.Цой с братом Алексеем

и племянником Львом (Манхак).Владивосток 1915 г.

Вся эта деятельность волостного старшины, направленная на просвещение и духовное воспитание корейского населе­ния края и дававшая весьма впечатляющие результаты, была по нраву не только его подопечным. Прогрессивные деяния Чхве Джэхёна были в духе помыслов и забот и начальника русской православной миссии в Сеуле, затем архимандрита и епископа Хрисанфа, посетившего село Янчихэ в 1904 г. по пути из Сеула во Владивосток. Как раз в эти годы он сам был озабочен делами церковно-приходской школы, сталкивался в Сеуле с трудностями в привлечении кореянок к православию. А в Янчихэ он увидел многое из того, что сам хотел осуществить на земле Кореи пре­творенным в жизнь, и потому его отзывы об увиденном здесь не могли не быть восторженными.

Высокая оценка была дана просветительской деятельности Чхве Джэхёна и другим очевидцем, свидетелем развития школьного обра­зования в Янчихэнской волости В. Граве. Его высказывания по это­му вопросу ценны нам тем, что они даются в сравнении с подобным же делом в русских селениях Забайкалья и Приамурского края: «По справедливости можно сказать, что школьное образование среди корейцев стоит выше, чем среди русского населения Приамурского края, не говоря уже о Забайкальской области, где, например, в каза­чьих поселениях по средней и нижней Аргуни трудно достать гра­мотных… Напротив, у корейцев нет ни одного селения, где бы не было школы, а есть места, где их две, не считая корейских школ для маленьких детей».

Эти впечатления двух очевидцев (а их гораздо больше) со всей убедительностью свидетельствуют о высоком для того времени уровне развития школьного образования у российских корейцев. Об этом же свидетельствует официальное признание администра­ции края в 1899 г. Так, на почетной Амурско-Приморской выставке 1899 г. в г. Хабаровске, явившейся генеральной репетицией перед Всемирной выставкой 1900 г. в г. Париже, по результатам отбо­ра выставленных на ней экспонатов по разделу «III. По учебному делу», за номером 213 «за постановку учебного дела» Янчихэнское начальное училище (начальная школа) было удостоено «похвальным листом комитета выставки»⁵. Неизвестно, был ли выставлен этот экспонат на Парижской выставке, но его награж­дение «похвальным листом комитета выставки» предполагает, что эта школа — Янчихэнское начальное училище — призвана стать образцом ведения учебного процесса во всех школах края, в осо­бенности корейских.

Таким образом, русские начальные школы в корейских селениях с честью выполняли свое главное предназначение — приобщение корейцев к русской православной духовности, русской культуре и науке. По этому поводу автор книги об Амурско-Приморской выставке Е. Т. Смирнов писал, что «пробывшие долго в школе корейцы становятся хорошими приверженцами всего русского и стараются на корейском языке распространять среди корейцев русские законы. Из вышеприведенного явствует, что начальные школы в здешнем крае являются силою не только в смысле сообщения». Как видно из этой цитаты, автор дает высокую оценку статусу начальной школы, кото­рая обучает учащихся не только алфавиту и основам грамматики язы­ка или математики, но и «русским законам», во-первых. Во-вторых, он говорит здесь об обратной отдаче корейцами знаний, которым их обучали в школах, всему обществу в целом и русскому в том числе. Более конкретно об этом он пишет далее: «Пятнадцатилетнее зна­комство с корейцами, обращенными в христианство и устроенными в деревнях в Южно-Уссурийском крае и других местах, дало воз­можность вывести заключение об их нравственных качествах, быто­вых особенностях и степени их полезности для Приморья в качестве колонизационного элемента.                                       i

Оказалось, что корейцы доказали свою способность к усвоению начал русской жизни и склонность к христианству. Они делают круп­ные пожертвования на постройку в их селениях церквей и русских школ, стремясь путем религиозного и умственного развития детей достигнуть сближения с тем народом, который их приютил. Многие из корейцев уже усвоили некоторые обычаи русского общества, же­нятся на русских, а в числе священнослужителей и учителей есть представители корейской народности». Это написано в 1899 году. Значит пятнадцатилетнее знакомство, о котором он пишет, вклю­чает период, начиная с 1884 года, когда после заключения русско-корейского соглашения об ограничении корейской эмиграции всех корейских переселенцев подразделяли на три категории по степени длительности их пребывания на российской территории для их офи­циального принятия в русское подданство, а также 90-е годы, когда были приняты 10 тыс. корейцев первой категории в русское поддан­ство с одновременно поголовным их приемом в христианство, пра­вославие. Но на самом деле речь идет о результатах православного воспитания и обучения корейцев в школах по русскому образцу в течение не 15-ти, а почти 40 лет после их пребывания на территории российского Приморья.

Конец XIX века был временем вступления в жизнь уже пред­ставителей третьего поколения корейских переселенцев. Здесь нет преувеличения или натяжки, ибо корейцы того времени (канун Русско-японской войны 1904-1905 гг.) очень рано вступали в брак: мальчики в 12-13 лет, а в богатых семьях даже в 7-8 лет, а девочки

Начало XX века. Начиналась жестокая эпоха войн и смут: Первая мировая война, революции в России (февральская и октябрьская), гражданская война, иностранная, в том числе и японская, интервен­ция на Дальнем Востоке в 1918-1922 гг.

А жизнь шла своим чередом. Рождались новые поколения рос­сийских корейцев. Взрослея, они поступали в основанные волост­ным старшиной Чхве Джэхёном церковно-приходские школы и по­лучали православное воспитание.

В рассматриваемый нами период, а именно в период правления волостного старшины Чхве Джэхёна, закладывались основы культу­ры российских корейцев, представлявшей собой синтез культур двух народов — русского и корейского. Ум, сознание корейцев Приморья впитывали, насыщались духом желанной ими русской православной культуры. И главным результатом развития культуры первых корей­ских переселенцев можно считать постепенное изменение нрав­ственного, духовного склада, духовной природы, если можно так выразиться, человеческого материала корейца.

Во взрослую жизнь вступали представители второго и третьего поколений российских корейцев — уроженцев Южно-Уссурийского края 80-90-х годов XIX века рождения. Это были люди с право­славной духовностью, с новым внешним обликом: без корейских кос, стриженные коротко, по-европейски, в европейских костюмах и шляпах, со знанием русского языка, но уже забывающие свой род­ной, служащие в русской армии, общественно активные, считающие себя частью русского православного общества… Ярчайшими пред­ставителями этого поколения корейцев были следующие известные общественные и военные деятели (в алфавитном порядке перечис­ленные): Кан Сандо, Ким-Станкевич А. П., Ким Афанасий А., Ким Михаил, Нам Манчун, О Хамук, Хан Менее, Хан Чанголь и многие, многие др.

———————–

⁸С.Г. Нам. Чхве Джэхён и культура первых корейских переселенцев // В.В. Цой. Чхве Джэхён (Цой Пётр Семёнович). Алматы. 2001.  С. 168-188.

 

 

 

“Печка”, газета Стипендиального фонда им. Чхве Джэхёна

Образование – на первое место

Пан Бён Рюль, профессор,  д.и.н.,

(Республика Корея)

             Во второй половине 1880 г. для организации постепенно ра­стущего корейского населения была введена система самоуправ­ления — дохон. До этого каждая деревня выбирала себе старосту. Староста решал вопросы налогообложения, разбирал всякие су­дебные споры и выполнял полицейские функции. Русское прави­тельство объединило все корейские деревни, находившиеся в при­граничной зоне с Китаем и Кореей в южной части Приморского края, в одну волость Янчихэ, и административным ответственным становился дохон, волостной старшина. Обязанности дохона за­ключались в том, чтобы разбирать гражданские иски и земельные тяжбы между крестьянами, содержать корейскую школу. В волости находился полицейский участок с отделениями в Адими и других наиболее важных местах.

В 1893 г. Петр Семенович впервые стал кандидатом на пост во­лостного старшины. До второй половины 1880-х годов волостными управляющими нанаходился полицейский участок с шдслспиими о значались русские, а после 1892 г., когда корей­цы стали получать русское гражданство, Петр Семенович выдвигается на должность дохона. Это показывает, каким высоким дове­рием он пользовался у русских властей и насколько его лидерские качества были признаны корейцами. В том же году, когда Петра Семеновича избрали на пост дохона, он был удостоен второй пра­вительственной награды — серебряной медали (Станислава). На следующий год Петр Семенович едет в Петербург для участия в 1-м Всероссийском собрании волостных старшин, где слушал речь царя Александра III. Это было первым официальным событием го­сударственного уровня, где он участвовал. Спустя 2 года, в 1896 г., Петр Семенович еще раз посещает Москву и Петербург для уча­стия в коронации Николая П.

Работая в качестве дохона, Петр Семенович поставил на первое место образование корейских детей. Будучи переводчиком, он спо­собствовал созданию школы для маленьких детей. Уже в 1880 г. в населенных пунктах Ёнгпене и Чупуне волости Янчихэ существо­вали русские школы. Еще в 1891 г., до назначения его дохоном, он создает школу в деревне Янчихэ, чтобы корейские дети могли получить русское образование. Николаевская начальная школа в корейской деревне являлась типичной корейской школой русско­го образца. Петр Семенович выделил 2 тысячи рублей в качестве стипендии для бедных учеников и всячески помогал в управлении школой. Многие из выпускников Николаевской школы продолжи­ли обучение в вузах. Некоторые из тех, кто получал стипендию Петра Семеновича, в дальнейшем прступили в пединститут и сами стали учителями. Были и те, кто поступили в военную школу, стали офицерами и совершили немало подвигов для России. Русское пра­вительство, признавая заслуги Петра Семеновича, удостоило его в 1902 г. золотой медалью (Станислава). А Николаевская начальная школа в Янчихэ получила бронзовую медаль в категории учреж­дений образования на выставке в Хабаровске, чем заслужила зва­ние лучшей русской начальной школы Приморского края. В обшей сложности Петр Семенович удостоился 5 медалей — 1 золотой и 4 серебряных, что означало признание правительством весомости вклада, сделанного Петром Семеновичем в дела российского об­щества.

 

 

Сентябрь 2014 г в Республике Корея был назван месяцем Чхве Джэхёна

Помимо здания для школы и церкви, Петр Семенович также по­строил здание для учителей и учеников. Это было большое и про­сторное кирпичное здание, располагавшееся на въезде в деревню Янчихэ, оно описано в путевых заметках английской путешественни­цы Изабеллы Бёрд Бишоп в 1894 г. и в записках епископа Хрисанфа, в его повествовании о путешествии из Сеула во Владивосток в 1904 г. В особенности Хрисанфа поразили постройка женской школы и ак­тивное участие женщин в церковных делах, в чем он видел боль­шую заслугу Петра Семеновича как лидера. В 1895 г. по инициативе Петра Семеновича были открыты русские церкви и школы в корей­ской деревне Заречье, основанной Чхве Бонджуном в 1875 г. Открыв школу в Янчихэ, Петр Семенович сам становится ее директором.

Петр Семенович был убежден в том, что православные церкви и школы нужны в каждой корейской деревне. В этих целях он начал собирать капитал для их постройки. Все корейцы активно поддер­жали эту идею. В 1890 г. в Приморском крае уже было 32 начальных школы в корейских деревнях, что было плодом усилий корейцев во главе с Петром Семеновичем. Петр Семенович всю свою зарплату дохона в сумме 3 тысяч рублей хранил в банке и на проценты от них периодически отправлял по одному человеку учиться в Петербург или другой крупный город России. Среди 40 стипендиатов Петра Семеновича, прошедших обучение в педагогических и военных школах, были Ким Афанасий, Ким Михаил, Хан Менее, О Хамук, Цой Коре, Пак Иллия, впоследствии ставшие известными обще­ственными и политическими деятелями. Успехи Петра Семеновича в развитии образования стали возможными благодаря его деятель­ности в качестве бизнесмена. По заключенным им договорам Петр Семенович снабжал русскую армию говядиной, а также управ­лял кирпичным заводом в Славянке, поставлявшим той же армии стройматериалы. Кроме того, он сдавал в аренду жилые дома во Владивостоке и Янчихэ.

Для того чтобы поддерживать развитие образования и умень­шить безработицу среди корейцев, Петр Семенович объединяется с другими бизнесменами. В 1898 г. симпатизировавшие ему Хан Алексей Лукич, Хан Василий Лукич и Ким Петр Николаевич стали его побратимами. А Цой Николай Лукич, получив деньги от Петра Семеновича, сколотил большое состояние на поставке мяса во время «боксерского восстания» в 1900 г. в Китае и Русско-японской войны 1904-1905 гг. Они заключили побратимский союз, для того чтобы собрать капитал для нужд корейцев.

—————————-

*Пан Бён Юль. Цой Пётр Семёнович – выдающийся деятель корейцев России.  (на русском и корейском                языках). Сеул. 2004. С. 18-21.

 

Послесловие

Более 100-а лет прошло с тех времён. Преданы забвению-свержению многие идеалы, имена, ценности. Но память о первом лидере-просветителе у корейцев живёт.

В  2010 г. в Московском доме национальностей прошёл большой торжественный вечер, посвящённый  150-летнему его юбилею, Институт востоковедения Российской академии наук (ИВ РАН) подготовил к юбилею солидную монографию “Чхве Джэхён. Цой Пётр Семёнович”, (Вторая премия на конкурсе  “Лучшая книга года за 2010 г.” ИВ РАН).

В Уссурийске, где он жил последние годы, вот уже 12 лет в начале апреля (время его гибели) отмечается “День Героя”, на котором первые имена – Пётр Цой  и Сергей Лазо.

Там же в Уссурийске исследователи нашли его дом. В 2011 г. на нём установлена памятная доска. При содействии Республики Корея дом выкуплен, скоро в нём откроется Музей Чхве Джэхёна.

В Республике Корея  работает Стипендиальный фонд им. Чхве Джэхёна. Он продолжает его просветительские дела, предоставляет гранты студентам на обучение, назначает стипендии.

В Сеуле на Центральном мемориальном кладбище Тонзягтон в 2014 г.  установлен мемориал, на котором выбиты имена Чхве Джехёна и его жены Елены Петровны.

Теперь есть на земле святое место, куда можно придти, поклониться  светлой памяти великого просветителя.