Автобиография
Пак Ир Пётр Александровича
Подстрочный перевод аудиозаписи Пак Ира
с корейского языка на русский Ким Пен Хак
Я родился в 1911 году, но в моём паспорте указано, что это произошло в 1912 году. В этой связи имеет смысл дать этому аргументированное объяснение.
С 1925 по 1929 год я учился в Югсонгчоне (Никольск-Уссурийск или Путиловка).
В этот период там оказался очень известный писатель из Кореи Чон Ёнг Хи, который был вынужден убежать из Кореи от преследования японской жандармерии на российский Дальний Восток и работал в одной из корейских школ учителем корейского языка, литературы и корееведения. Именно он вселил в меня первые ростки национального патриотизма.
Однажды к нам приехала военная комиссия для набора молодых парней в мореходное училище. Туда привлекались ребята не старше 17 лет, а мне было уже 18. В то время у корейцев Дальнего Востока не было паспортов, и я решил попросить в сельсовете выписать мне паспорт с указанием года рождения не 1911, а 1912. Придя к секретарю сельсовета, я рассказал о своём желании учиться, и что для этого нужно “омолодить” меня на один год. Он внимательно меня выслушал и сказал, что изменение даты рождения является преступлением, но для такого хорошего дела это правило можно нарушить.
Я родился на Дальнем Востоке в Енчу, что рядом с озером Хасан, в деревне Гамдяптхо (в переводе с кор. – картофельное поле). Это где-то рядом на границе России с Китаем.
Рядом с Хабаровском находился посёлок Ин-Корейское, в котором была корейская школа, где я был директором в течение 7-ми лет.
В 1936 г. Хабаровский отдел народного образования отправил меня на учёбу в Ленинград. Но где-то через год, в августе1937 года я получил письмо от своего отца. Он писал:”Ходят слухи, что всех корейцев собираются выселить с Дальнего Востока, ты узнай, насколько это правда, и быстро сообщи мне”.
Я подумал, что отец хитрит, а на самом деле соскучился по мне и, таким образом, хочет со мной увидеться.
В своём ответном письме отцу я написал: “Папа, наше Великое Правительство не может принять такое решение по отношению к корейцам Дальневосточного края. Это ложная информация.”
Но уже в общении со студентами университета я почувствовал некоторую натянутость и недоверие, которого раньше не было. Это начало проявляться почти открыто, и я не понимал, с чем это связано, ибо, не отвлекаясь на посторонние дела, я усердно отдавался учёбе.
При постоянной занятости я действительно ничего не знал об Указе Сталина, где говорится о выселении корейцев с Дальнего Востока, но происходящие вокруг меня события указывали на то, что в словах отца была правдивая информация.
Моё письмо с ответом отец получить не успел, поскольку на тот момент их уже депортировали со своих мест проживания. Но я ещё об этом не знал.
Молодость берёт своё, и мы – студенты, иногда подрабатывали на разных работах и имели некоторые накопления. Подсчитав свои финансовые возможности, после больших сомнений я принял решение навестить отца. Пользуясь студенческим билетом Ленинградского педагогического университета, я смог взять билет домой на поезд и доехать до Хабаровска, где впервые меня задержал сотрудник КГБ ( видимо, речь идёт о НКВД).
Мне повезло, что этот первый представитель власти оказался не солдафоном, слепо выполняющим приказания, а добрым человеком. Он долго и внимательно разглядывал меня и затем по-свойски посоветовал вернуться в Ленинград. “В противном случае,- сказал он,- тебя точно арестуют”. Я своими глазами увидел два эшелона с корейцами, которые шли со стороны моего дома. О чём я только не передумал, прежде чем принять какое-то решение. Психологический стресс был запредельным, но, взвесив все “за” и “против”, я вернулся в университет.
Начиная обучаться в педагогическом университете, где все занятия велись на русском, я практически не знал русский язык, а через полтора года стал лучшим студентом в своей группе. Вы можете представить, как я трудился, чтобы достигнуть такого уровня? Ведущий профессор философии Шумовович, наблюдая за тем, как я прогрессирую и работаю над собой, проникся ко мне большим уважением. Причиной тому были мои глубокие познания по философии Гегеля и Маркса, которые я штудировал день и ночь. Это был очень авторитетный профессор. К тому же он был одним из очень влиятельных коммунистов университета (возможно, парторгом факультета).
Профессор Шумовович хорошо знал политическую обстановку в стране и, понимая, что началась настоящая “охота за корейцами”, попросил меня зайти после лекции к нему в кабинет. Когда я пришёл, на его служебном столе лежала папка с документами моего личного дела. Он сказал, что в сложившейся ситуации, когда всех корейцев арестовывают и высылают из родных мест, нужно что-то предпринимать и показал мой личный листок, где в графе национальность вместо кореец уже было написано сокращённое кор. Затем, он пояснил, что если меня спросят, кто я по национальности, нужно всегда отвечать на русском, что я коряк. Он спросил: “Ты сможешь так отвечать на протяжение всего срока обучения.” В моём положении, наверное, это был единственный вариант быть не арестованным, и его придумал профессор Шумовович. Он мне пояснил, что если в графе национальность будет записано кореец, я буду тут же отчислен из университета. А если будет записано кор., а ты, если спросят о твоей национальности будешь отвечать, что ты коряк , то сможешь учиться дальше. Мне очень нравилось учиться и благодаря совету и бескорыстной помощи этого человека, я успешно закончил учёбу в университете и стал философом. Я впервые рассказываю эту историю с моей национальностью. Шумовович проконсультировал меня даже о том, как я должен себя вести с членами партийной ячейки университета при выяснении вопроса о моей национальности.
В те дни во дворце Смольного планировалось организовать 9- и месячные курсы по изучению опыта стахановского движения, и профессор Шумовович сказал, что отправит меня на эту учёбу: “Ты сможешь там учиться?” – спросил он. Я ответил:”Да, смогу”. “Если спросят про национальность,- продолжил он – ты всегда будешь говорить, что коряк, понял?” По окончании этих курсов меня также признали лучшим слушателем. Не знаю, как так получилось, хотя сам я так не считал.
В 1945 г. меня на три года направили работать в Киргизию и назначили директором самой большой средней школы города Фрунзе.
До этого в 1943 году я похоронил свою жену и приехал в Киргизию, уже овдовевшим, со своим сыном Борисом и в своей школе встретил Валентину Лукиничну, которая на тот момент работала завучем по учебной работе. Я женился на ней. Среди её близких
друзей оказался человек, который работал в отделе пропаганды в Центральном Комитете Компартии Казахстана. Приехав в служебную командировку во Фрунзе, он встретился со мной и после некоторого общения предложил переехать работать преподавателем философии в Алма-Ату в самый крупный университет Казахстана – КазГУ.
Он разъяснил, что в связи с военным временем в ВУЗах страны создалась острая нехватка специалистов высокой квалификации, и если я согласен, то все необходимые организационные вопросы он решит сам. Я пытался разъяснить, что я кореец, и потому вряд ли этот вопрос можно будет решить положительно. Он заверил меня, что главное – это моё согласие на переезд.
В Алма – Ате он встретился с ректором КазГУ Лукьяновичем и рассказал ему о том, что в Киргизии есть очень сильный философ, который согласен поработать в университете. Ректор срочно телеграфировал во Фрунзе письмо, в котором приглашал меня работать в свой университет, и я начал работать в КазГУ.
Так получалось, что в самые трудные моменты моей жизни судьба сводила меня с людьми, которые очень помогали мне выходить из сложных жизненных обстоятельств. В Ленинграде таким человеком стал профессор философии Шумовович. В Киргизии – друг моей жены, благодаря которому я оказался в Алма-Ате.
Однажды ректор Лукьянович вызвал меня в свой кабинет и спросил хочу ли я поработать в Северной Корее и принять участие в создании в Пхеньяне первого университета, и что он может посодействовать и дать рекомендацию. Я дал согласие.
Потом выяснилось, что после освобождения советскими войсками территории Кореи от японской колонизации во Второй мировой войне, Правительство Советского Союза приняло решение оказать содействие в строительстве нового государства – Северной Кореи. Для этой цели они решили мобилизовать самых грамотных корейцев по разным специальностям, проживающих в Средней Азии и Казахстане. Из Алма-Аты были рекомендованы 2 профессора – я из КазГУ и Ким Ги Сан с геологического факультета.
Видимо, какому-то отделу ЦК или Правительства СССР было поручено выявить лучший интеллектуальный “корейский” потенциал из Москвы, Ленинграда, Ташкента, Самарканда, Алма-Аты для отправки в Корею. Так были отобраны 33 специалиста и откомандированы в Москву, где с ними была проведена вся соответствующая подготовительная работа и инструктаж. В течение двух недель с нами велись беседы, в ходе которых рассматривались самые разные вопросы будущей деятельности, связанные с экономикой, образованием, культурой и т.д.. В частности, нам было рекомендовано иметь корейские имена. Помочь им поручили мне, как самому сведущему в этом вопросе человеку. На период этих занятий меня назначили старостой этой группы подготовки. Затем, самолётом из Москвы, через Никольск-Уссурийск мы попали в Пхеньян.
Уже в Пхеньяне дважды были организованы встречи с генералом Лушковым, на которых он говорил нам о том, что мы призваны построить новую страну – социалистическую Корею.
В нашей команде у троих имена заканчивались на Ир: Нам Ир, Хо Ир и у меня Пак Ир. Нас называли трио Ир. (Нам Ир из всех нас добился самого большого карьерного роста – занимал должность премьер министра и не вернулся в Союз, как все мы).
Коротко расскажу о том, чем я занимался в Пхеньяне.
С 1946 по февраль 1948 года я был заместителем ректора вновь организованного Пхеньянского университета. Это моя первая работа.
О второй работе я могу говорить с особой гордостью – я лично преподавал марксистско-ленинскую философию двум руководителям новой Кореи – Ким Ир Сену и Президенту Ким Ду Бонг. Занятия проводились пять раз в неделю с 8-ми до 9-ти утра по одному часу в специально подготовленном отдельном помещении.
Я также горжусь тем, что в Пхеньянском университете при моём личном участии и содействии были созданы и открыты три отделения – факультет корейского языка и литературы, факультет корейской философии и факультет корееведения с лингвистикой. Я думаю, что мне удалось совершить очень хорошее и нужное дело для Кореи.
В 1948 году я вернулся в Алма-Ату и живу в этом городе.
В целом, 43 года я проработал профессором философии в КазГУ и ещё 2 года сотрудничал с Жовтисом Александром Лазаревичем – профессором филологии АГУ, в области перевода корейской поэзии на русский язык. Как-то на одном из коллективных ужинов, которые организовываются после некоторых университетских мероприятий, обратившись ко мне, он сказал, что им – русским, было бы интересно поглубже познакомиться с корейской литературой и поэзией. Меня это очень тронуло и я сделал подстрочный перевод на русский наиболее известных традиционных корейских стихов Сиджо и показал их Жовтису. Прочитав их, он был в восторге и предложил их напечатать в газете. В итоге, он предложил мне и в дальнейшем делать подстрочные переводы, а он, на их основе – стихи на русском, которые будут печататься в газете сразу на двух языках.
К 1958 году после четырёх лет кропотливой работы я сумел собрать лучшие традиционные стихи Сиджо и некоторое количество стихов современных поэтов. Вместе с Нам Херён – главным редактором корейской газеты “Ленин кичи”, мы издали первую корейскую книгу после депортации под названием “Чосон Сидиб”. Большую помощь и усилия в этом важнейшем деле приложил известный поэт Ким Джюн, благодаря которому корейцы теперь могут прочитать 500 стихов Сиджо. Особенно много я занимался переводами стихов знаменитого корейского поэта Ким Соволь. Они также вошли в эту книгу, изданием которой я сегодня по-настоящему горжусь.
Мне всегда хотелось показать глубину и красоту элементов корейской национальной культуры, но в прежние времена я не мог это раскрывать в полном объёме. Теперь я могу это делать открыто и с большим удовлетворением.
Благодаря семье моего отца, я освоил родной язык. В период антияпонского движения мой отец воспитывал меня как патриота своего народа и привил мне уважительное и преданное отношение к своим национальным истокам.
В течение двух лет в Никольск-Уссурийске мне повезло быть учеником у Чон Ен Хи -очень известного писателя, который был вынужден бежать от японцев из Кореи в Россию. От него я получил первоначальные знания по национальной истории и литературе, но главное, он вселил в меня дух национального патриотизма и гордость, что я кореец!
Только благодаря отеческой заботе обо мне профессора философии Шумововича я стал философом и получил фундаментальные знания и бесповоротно пристрастился к бесконечному и увлекательному процессу познания мира.
В Казахстане я встретил очень много хороших и добрых людей, которые помогли мне успешно жить и самореализоваться на ниве творчества.
Хочу отметить, что семейное счастье, понимание и поддержка супруги, – это то, без чего я ничего не смог бы сделать.
Я желаю казахстанским корейцам успехов в трудном и сложном возвращении себе родного языка и культурного наследия своего народа и через это всеобщего процветания и гармонии.
