Корейское счастье
Что значит быть счастливым? И можно ли измерить размер счастья? Я хочу поднять тему корейского счастья, ибо большинство из нас проходят мимо неё. Делаю я это по единственной причине – чтобы поделиться своими рецептами счастья, которые могли бы радовать душу и сердце каждого корейца.
В чём было счастье моих родителей, оказавшихся на казахстанской земле глубокой осенью 1937 года без кола и двора, еды, национальных школ, униженных незаслуженным недоверием со стороны государства и брошенных на произвол судьбы? На какой кусочек счастья может претендовать человек, у которого отнимают всё нажитое материальное, а дополнение, отрезают от всего духовного с чем они жили тысячелетиями?
Можно ли вообще говорить о возможности быть счастливым, применительно к тем условиям выживания, в которых оказались наши предки? Как это не парадоксально – да! Человек может быть счастлив в любых и даже нечеловеческих условиях. Для них было счастьем просто выжить в этом аду бесправия, потому что десятки тысяч не выдержали и были наспех присыпаны землёй на полустанках по пути следования из Приморья в Казахстан. Они были счастливы, дождавшись первой весны на чужбине 1938 года, потому что весна – это молодые поросли травы, которые стали их едой, а значит, их спасением. Они были счастливы, когда мы – их дети быстро осваивали на улице и в школе русский язык, потому что только через него можно было получить образование и работу, а значит, быть сытым и одетым.
В чём было счастье поколения корейцев, родившихся после депортации? Мы росли не обременённые выраженным прессингом унижений и репрессий, доставшегося нашим родителям, дедушкам и бабушкам. Теперь мне понятно, почему мне запомнились их лица без радости и смеха. Озабоченными -да, в постоянных заботах- да, молчаливыми- да. Я не помню, чтобы с нами говорили о том, как жить в этом мире. Они жили с осознанием того, что их жизнь им не принадлежит. Что может быть хуже неопределённости и перспективы? Наше счастье заключалось в отсутствии контроля со стороны родителей. Они пахали, чтобы мы были сыты и одеты, а мы впитывали в себя новые правила жизни, придумываемые вождями, которые всё дальше и дальше уводили нас от нашей национальной духовности, в мир иллюзий. Так мы «освободились» от всего национального, кроме кухонных, свадебных, поминальных ритуалов.
Вглядываясь в годы своего детства, могу с полной ответственностью сказать, что я был счастлив, ибо был предоставлен самому себе, а воспитывала меня жестокая и справедливая улица, поделенная на два сообщества. Мне было интересней с теми, кто уважал спорт и это моё детское увлечение переросло в профессию, которую я люблю и считаю одной из самых интересных по одной причине – она даёт право быть свободным, амбициозным и, может быть, даже дерзким. Что может быть слаще свободы? В советском обществе в таком счастливом положении были только творцы, некоторые учёные и почти все спортсмены.
Каким мне представляется счастье тех, кто родился после депортации? Конечно, было бы интересно провести специальное социологическое исследование, но могу предположить, что в строительстве их счастья отразились желания и мечтания старшего поколения и, в первую очередь, их родителей. Учитывая, что мечты старшего поколения не выходили за рамки материального благополучия, то, надо полагать, все кто сыт, одет и имеет крышу над головой это вполне счастливые люди?
В жизни человека много всего того, что доставляет человеку удовольствие, но относится ли это к счастью? Настоящее чувство ощущение счастья испытывается тогда, когда поставленная цель достигается через приложение огромных многолетних усилий, а также стоическое преодоление неудач и поражений. Сладкий миг победы делает человека счастливым. Оно может длиться от нескольких минут до нескольких дней. В такие моменты, лично я испытываю глубокое и яркое душевное состояние, которое я называю душевным оргазмом. Оно знакомо каждому творцу-романтику и совсем непонятно материалисту.
На мой взгляд, ценность человеческой жизни определяется по тому, что человек оставляет после себя такого, что может быть полезным и поучительным для тех, кто остаётся жить после него. А это разные знания, в том числе и культуры народов и в, первую очередь, своего народа. Можно ли быть до конца счастливым не являясь носителем культуры своего этноса? Наверное, можно, если не знать о своём предназначении. И в этом контексте настоящее счастье это отсутствие нравственных долгов перед будущими поколениями.
