А теперь вчитаемся в следующие документы:
«Заместитель главного военного прокурора
полковник И. Максимов. 26 февраля 1956 г.
В Военной Коллегии Верховного Суда СССР. г. Москва.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В порядке ст. 378 УПК РСФСР
по делам Кима М.М. и Кима А.А.
25 мая 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР осуждены по ст. 581а, 582, 588, 5811 УК РСФСР и приговорены к высшей мере наказания – расстрелу – по «Делу № 11-416070» КИМ Михаил Михайлович, член КПСС с 1921 года, делегат XVII съезда ВКП(б) по «Делу № 11-416069» КИМ Афанасий Арсеньевич, член КПСС с 1920 года, делегат XVII съезда ВКП(б).
Ким М.М. судом признан виновным
Ким А.А. судом признан виновным.
Настоящее обвинение основано на показаниях Кима М.М. и Кима А.А. и на копиях протоколов допросов других арестованных: Ким Дина, Ли Кю Сена, Пак И.Х., Ню, Хан Чен Гера, Пак Ен Бина.
Настоящие доказательства органами следствия и судом приведены не были. Судебное заседание по каждому делу, включая и оглашение приговора, длилось 15 минут.
Произведённым в 1955 году дополнительным расследованием установлено, что Ким М.М. и Ким А.А. были осуждены необоснованно.
После победы Великой Октябрьской Социалистической революции в корейском революционном движении началась борьба за создание корейской компартии. В её ходе сложились различные группировки – «шанхайская»*, «иркутская»* и другие, которые между собой претендовали на руководящую роль в корейском революционном движении.
Деятельность этих группировок, вопреки решениям партийных органов, работниками НКВД Хабаровского края была расценена как контрреволюционная. В связи с этим в 1935–1937 годах были арестованы и осуждены многие корейцы из числа партийного и советского актива, имевшие какую-либо причастность к указанным группировкам. Большинство арестованных обвинялись в шпионаже в пользу Японии.
Ким М.М., Ким А.А., Ли Кю Сен и другие были арестованы в конце 1935 года и в 1936 году осуждены особым совещанием* НКВД СССР в исправительно-трудовые лагеря или сосланы в ссылку на поселение за проведение контрреволюционной деятельности в составе «шанхайской» группировки и шпионаж.
Произведённым в 1955 году дополнительным расследованием было установлено, что Ким М.М., Ким А.А. и другие осуждены необоснованно, в связи с чем Военный трибунал Дальневосточного Военного округа 24 октября 1955 года дела на них ПРЕКРАТИЛ по ст. 5, ст. 4. УПК РСФСР.
Находясь в ссылке по делам 1936 года, Ким М.М. и Ким А.А. в сентябре и октябре 1937 года были вновь арестованы УГБ НКВД ДВК и им были предъявлены те же обвинения.
От Кима М.М., Кима А.А. и других арестованных были получены дополнительные показания о том, что корейский «повстанческий центр» якобы действовал по указанию руководителей «правотроцкистского центра» в ДВК – бывшего секретаря крайкома Лаврентьева и бывшего начальника УНКВД Дерибаса, что с военным заговором ОКДВА осуществлялась связь через бывшего заместителя командующего ОКДВА Сангурского и начальника разведотдела армии Валинаж.
Неправдоподобность этих показаний подтверждается тем, что Лаврентьев и Сангурский антисоветской деятельностью не занимались и были осуждены необоснованно, в связи с чем дела по обвинению их Военной Коллегией Верховного Суда СССР прекращены. Дело по обвинению Валина-Гайлиса 5 октября 1956 года с заключением направлено в Военную Коллегию Верховного Суда СССР на предмет прекращения.
Дерибас на следствии и в суде виновным себя в участии антисоветского заговора и в шпионаже не признал. Обвинение его в этих преступлениях при проверке не подтвердилось.
По трофейным документам японских разведчиков в Маньчжурии, хранящимся в УКГБ при Совете Министров СССР по Хабаровскому краю, и по архивным закордонным учётам, находящимся в том же управлении, Ким М.М., Ким А.А и другие агентами японских разведорганов не значатся.
Материалами партархива установлено, что Ким А.А. с 1918 года принимает активное участие в корейском революционном движении. С 1920 года – на ответственной партийной работе, ответственный сотрудник ЦК по созыву объединённого съезда Корейской компартии, подготовкой которого руководил Постышев*. Перед созывом съезда он и Ли Дон Хви* были на приёме у Ленина*.
Ким А.А. и Ким М.М. являлись членами бюро Далькрайкома партии, делегатами XVII съезда ВКП(б).
Бывшие работники УНКВД, арестовавшие Кима А.А. и Кима М.М. и расследовавшие настоящие дела, – Люшков – в 1938 году изменил Родине – перешёл на сторону Японии27, Малкевич в 1941 году осуждён, Арров в 1938 году уволен из органов НКВД за нарушения социалистической законности, допущенные в 1936-1938 годах.
На основании вышеизложенного и руководствуясь ст. 378 УПК РСФСР
ПОЛАГАЛ бы:
Настоящие дела вместе с материалами дополнительного расследования внести на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда СССР на предмет отмены приговоров в отношении Кима М.М. и Кима А.А. и прекращения дел на них по ст. 5, ст. 4 УПК РСФСР.
Военный прокурор отдела ГВПз
полковник Батурин.
Согласен: пом. Главного Военного Прокурора
полковник юстиции Павлов.
22 декабря 1956 г.»
«Верховный Суд Союза ССР.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
№ 44-024287/56
Военная Коллегия Верховного Суда СССР в составе Председательствующего полковника юстиции Костромина, полковника юстиции Козлова
9 апреля 1957 года в порядке ст. 378 УПК РСФСР
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Главного Военного Прокурора по делу бывшего начальника политотдела совхоза имени Сунь Ятсена Кима М.М.
Заслушав доклад т. Юткина и заключение помощника главного военного прокурора подполковника юстиции Спялова,
УСТАНОВИЛА:
Ким М.М. судом признан виновным в том, что он с 1934 года является участником антисоветского повстанческого центра, действовавшего на Дальнем Востоке, и по заданию этой организации занимался шпионской деятельностью в пользу Японии.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ:
Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 25 мая 1938 года в отношении Кима М.М. по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о нём за отсутствием состава преступления прекратить в уголовном порядке».
И такой документ:
«Председательствующему судебного состава Военной Коллегии Верховного Суда СССР полковнику Костромину.
г. Москва.
На № 09588 от 18.04.57 г.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 9 апреля 1957 года в части возврата имущества Кима М.М. не исполнено, так как по делу какого-либо имущества изъятым не значится.
Начальник У АО УКП
подполковник Голослов».
И ещё один документ:
«В отдел ЗАГС исполкома Оренбургского горсовета
21 марта 1989 г.
г. Владивосток
По имеющимся данным, Ким М.М. в 1938 году был осуждён к высшей мере наказания. Приговор приведён в исполнение 25 мая 1938 года (Акт о приведении приговора в исполнение хранится в Особом архиве 1-го спецотдела НКВД СССР. Т. 9: Май, 1938 г.).
Смерть Кима М.М. в установленном законом порядке зарегистрирована не была. Регистрируется в настоящее время в связи с заявлением его сына КИМА Анатолия Михайловича.
Свидетельство о смерти отца просим выслать по адресу: г. Москва, ул. Первомайская, д. 110, кв. 225, Ким А.М.
Начальник подразделения УКГБ Пермяков А.В.»
Вот так действовал механизм тоталитаризма: конфискованное при первом аресте отца имущество, пусть и небогатое, кануло в вечность. Даже после полной реабилитации папы маме не возместили материального ущерба, кроме выплаты двухмесячной зарплаты мужа.
Человека несправедливо казнили, уничтожили, как ненужную вещь, превратив в пыль на ветру, наглухо заметя следы – и нет даже банальной регистрации его смерти.
Но кто тогда придавал этому какое-то значение! Май 1938 года – это самый пик массовых расстрелов на Дальнем Востоке. Палачами из НКВД была составлена тогда 171 так называемая «альбомная справка»28.
На 170 фамилиях стояла отметка – «расстрелять». И подписи конкретных исполнителей: Люшков, Никитченко, Калугин.
Расстрелы были поставлены на поток, многие дела арестованных рассматривались заочно или вовсе не рассматривались. Решения выносились без возбуждения «дел», а по доносам, и нередко по справкам, которые давались по телефонам и телеграфу.
Так решались судьбы многих политзаключённых. Эти факты доказаны в исследованиях А.С. Сутурина, который прямо называет имена тех, от кого исходили эти указания: начальник краевого УНКВД Люшков, бывший зам. наркома внутренних дел М.П. Фриновский*, бывший зам. Прокурора СССР Г.К. Рогинский*, председатель выездного заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР И.Т. Никитченко, начальник областного отдела НКВД В.М. Дрекови, бывший помощник Прокурора СССР Калугин.
Фамилии этих надёжных партнёров, повязанных общим преступным пороком, надо знать, занеся в чёрные списки памяти.
Особо хочу остановиться на личности кровавого палача, безраздельно властвовавшего от имени и по поручению Сталина на Дальнем Востоке – Люшкова. Он сменил Дерибаса, арестованного как активного организатора «правотроцкистского центра»*.
В июле 1937 года Люшков был назначен начальником НКВД по Дальневосточному краю. Обладая неограниченными полномочиями, которыми его наделили Сталин и Ежов*, Люшков арестовал Дерибаса и всех его заместителей, почти весь руководящий состав краевого управления НКВД, пограничной службы, многих рядовых чекистов.
Местные газеты запестрели публикациями о «честном и преданном большевике, верном сыне партии тов. Люшкове, который свою героическую жизнь посвятил борьбе за дело «партии Ленина-Сталина»8.
За своё двадцатилетие пребывания в партии Люшков никогда никаких отклонений от генеральной линии партии не имел. Он вёл борьбу с «врагами партии и народа» (см., напр., номер газ. «Камчатская правда» от 23 ноября 1937 года).
К тому времени на счету этой «борьбы», по словам самого Люшкова, был «разгром троцкистско-шпионской банды в Азовском крае, пробравшейся в краевые партийные и советские органы».
Люшков уничтожил цвет и гордость Дальнего Востока. В числе казнённых этим палачом были Афанасий Арсеньевич Ким, Михаил Михайлович Ким, соратник Сергея Лазо* – первый секретарь Хабаровского обкома партии и Хабаровского горкома партии Илья Васильевич Слинкин*, первый секретарь Уссурийского обкома партии С.М. Овчинников и многие-многие другие. Все они реабилитированы посмертно.
Говорят же, что всё тайное рано или поздно становится явным. При изучении документов, хранящихся в дальневосточных органах госбезопасности, А.С. Сутурин обнаружил показания следователя В.Ф. Семёнова от 31 мая 1939 года.
Они предельно откровенны:
«С приездом Люшкова следственный аппарат управления, в том числе и я, Семёнов, применяли к арестованным меры физического воздействия. Следователям секретно-политического отдела приказ применять методы физического воздействия давал начальник следственной части Малахов. Вместе с Люшковым в край приехала бригада оперативных работников (Малахов, Рысенко). Они ввели наручники, которые хранились в следственной части. По приказу Малахова я, Семёнов, надевал «браслеты»й арестованному Овчинникову…
…Весь следственный аппарат управления участвовал в избиениях арестованных с применением наручников. Санкцию на избиение арестованных давал Фриновский… Это происходило не только во внутренней тюрьме НКВД, но и в самом управлении. Крики и вопли избиваемых арестованных были слышны по всем комнатам, где велись допросы, и это, безусловно, отразилось на психике арестованных и могло вести, за собой дачу с их стороны ложных показаний».
