Глава двадцать пятая
На следующий день утром Кым Си, проснувшись, увидела, что Ок Сир уже поднялась и собирается уходить.
– Куда это ты в такую рань? – вскинулась хозяйка комнаты. – Обожди, я быстренько умоюсь, попьем чаю и поедем вместе. Нельзя тебе одной входить в комнату, где был покойник.
Ок Сир с благодарностью посмотрела вслед убежавшей в ванную подруге. Ей и самой совсем не хотелось возвращаться в свою общагу, но надо было ехать. За четыре дня она так ни разу не переодевалась и сейчас чувствовала себя не лучшим образом. Потом она вспомнила о протоколе в папке, до которого с того вечера и не дотрагивалась. А ребята, верно, ждут. Они, конечно, знают о случившемся, но… у каждого свои проблемы, своя боль. Сейчас у всех главная задача – выжить. Хон Дя Гук же нарисовал их страшное, но реальное будущее. Надо было раньше думать самим, чтобы не кричать сейчас: «Спасите!» Да и от чего спасать? Они уже взрослые люди. Сами выбрали этот путь, решив для себя, что он единственно верный. И надо идти по нему до конца. С протоколом же получилось нехорошо. Но кто знал, что такое случится с Женькой… Сегодня же надо все переписать и отдать Хону.
– Откровенно говоря, ей абсолютно ничего не хотелось делать. Она готова была целый день лежать не вставая. Но что поделаешь – долг, прежде всего.
За чаем Кым Сун внезапно спросила Ок Сир:
– А где Ен Тхя? Что-то его совсем не видно в последнее время.
– Он уехал в Минск, на Беларусьфильм. Снимает наших юхаксян.
– И надолго?
– Не знаю точно. Недели на две, наверное. Звонить, писать не обещал. Приедет – все расскажет.
– Понятно… – задумчиво констатировала подруга. –Тебе, наверное, в эти дни очень его не хватало?
– – Да нет, – деланно пожала плечами Ок Сир, а у самой заныло сердце. Как ей нужен был Ен Тхя! В ту ночь, когда ее мучил кошмар с трупным холодом, если б он был в Москве, она тут же побежала бы к нему, чтобы он своим дыханием согрел ее. Казалось, что прикоснись он к ней, и тепло жизни вновь наполнит все ее тело. Поэтому сейчас она лишь пожала плечами, потому что боялась, – раскроет рот и расплачется. «Что-то в последнее время я распустила нюни. Стыдно, девушка, стыдно! Никуда не годится. А еще член партии. Коммунистка. Во время войны сколько трупов пришлось перетаскать чуть ли не на себе. И ничего. Никаких тебе страхов, никаких истерик. Надо собрать волю в кулак, чтобы больше не распускаться». И она заставила себя даже улыбнуться Кым Сун, но, видимо, улыбка получилась настолько кривая, что та испуганно захлопала глазами и даже чуть заметно отодвинулась от стола.
На проходной тетя Клава подозрительно посмотрела на девушек и спросила:
– Ты, Оксанка, ключ от комнаты с собой забирала?
– Не-ет… – недоуменно протянула Ок Сир. – С чего вы взяли? Меня здесь четыре дня не было.
– Куда ж подевался ключ? – всполошилась вахтерша. – А я тебя ругала, но потом думаю – такое случилось, сам черт голову потеряет. Как же ты войдешь к себе? Дверь-то заперта, а ключа… – Она машинально посмотрела на доску и закричала: – Да вот же он! Висит на своем гвозде. Прямо какое-то наваждение. Вчера весь пол обшарила под доской, думала, упал и укатился куда. Ладно, рыбоньки, берите ключ и идите. Уборщица не смогла попасть в комнату, так там все как было, – и она сокрушенно покачала головой, сочувствуя Ок Сир.
Действительно, в комнате было неуютно: грязь от сапог на полу, разбросанные вещи, сдвинутая мебель, а главное – пустая койка Женьки, с которой стянули покрывало, и на белой простыне, казалось, остались отпечатки тела девушки.
Глядя на эту зияющую ознобной пустотой постель, Ок Сир содрогнулась, а подружка, обхватив дрожащей рукой ее за талию, прошептала:
– Мне страшно, пойдем отсюда. Ночуй у меня. Я не смогу одна спать. Да и ты здесь… – и она в панике потянула Ок Сир к двери.
– Погоди,- остановила подругу Ок Сир. – Мне надо взять что-либо из одежки и что-то еще, что-то еще,стала сосредоточенно вспоминать она. – Ах, да, самое главное, – увидела она на тубочке папку с завязочками и положила в спортивную сумку.
– Ой, я больше не могу находиться тут, – застонала Кым Сун, ежась и пугливо оглядываясь на койку Женьки.
– Иди, подожди меня за дверью, – подтолкнула подругу к выходу Ок Сир, продолжая кидать вещи в сумку.
На проходной тетя Клава остановила девушек:
– Тебя, Оксанка, по телефону искала какая-то Сон Ай. Сказала, что она из ваших, учится в медиституте.Просила, чтоб ты позвонила ей.
Ок Сир тут же подняла трубку и набрала номер.
– Сон Ай? Да, это я. Хочет говорить со мной? Хорошо, я жду. – Через минуту в трубке раздался голос Хон Дя Гука.
– Здравствуй, Ок Сир. Слышал, что у вас случилась беда. Тебе досталось, столько хлопот… Но ты молодчина.Говорят, если б не ты, старушка-мать ничего не смогла бы сделать.
– Да ладно, – смутилась девушка, – каждый сделал бы то же самое, если не больше. Сам знаешь,что нельзя оставлять людей в беде. А что ты звонишь?
– Я о протоколе. Мы тут сидим над письмом и нам нужны кое-какие детали из выступлений А все записи у тебя. Как бы мне заполучить их, а? – в тоне Хона звучали извиняющиеся нотки. Ему неловко было тревожить девушку, которой действительно много досталось в последние дни.
– Хорошо, я сейчас привезу все вам. Только я не успела ничего привести в порядок, хотя пишу я довольно аккуратно.
– Постой, – остановил ее Хон. – Ты сейчас где? У себя в общаге? Куда-нибудь спешишь?
Девушка смутилась. Потом тихо сказала:
– В баню хотела. За эти дни…
– Понятно-понятно, – торопливо поддержал ее Хон, – сходи, расслабься. Только обожди нашего Яна минут десять. Он уже давно поехал в общагу и должен быть там с минуты на минуту. Отдай ему бумаги и езжай, куда тебе надо. Мы сами тут разберемся, а что не поймем, завтра растолкуешь. Договорились? Вот и хорошо, – и повесил трубку.
Девушки вышли на улицу встретить Юна. Кым Сун о чем-то болтала, но Ок Сир слушала ее вполуха. Ей не давала покоя мысль, что она чего-то недоделала. Когда Хон сказал по телефону, что подойдет Сек Вон, в памяти на мгновенье что-то вспыхнуло, но она так и не смогла вспомнить то, о чем думала все это время.
Лишь минут через тридцать на горизонте появился Юн, причем не один, а с Ким Вон Гыном. В громадном городе очень трудно выдержать назначенное время. Наконец-то,- обрадовалась Ок Сир, когда к ней подскочили юноши. – Вот держи, – и она протянула папку Сек Вону.
– Здесь все? И то, что я писал, тоже? – спросил Юн, раскрывая папку.
– И тут, словно что-то ударило в голову Ок Сир. Ну, конечно, она забыла вложить листы со вставкой Юн Сек Вона. Девушка ясно увидела сцену, как в комнату входит Ким Сун Ок, а она, отвернувшись от той, засовывает исписанные листы под подушку. Там они и лежат до сих пор.
– Юнек, дорогой, прости! – от волнения она почему-то заговорила по-русски. – Я оставила твою вставку у себя под подушкой. Сейчас принесу, – и бросилась было бежать, как юноша остановил ее.
– Куда ты?! Я сбегаю. Ключ на вахте? – В два прыжка он был уже на крыльце и исчез за дверью.
Ким Вон Гын наблюдал за этой сценой усмехаясь. Слишком уж все по-детски получается у этих заполошенных.
– Все в порядке, здесь все. Я проверил на ходу, – немного запыхавшись, проговорил Юн, протягивая пачку бумаг.
– Спасибо, Юнек. Ты настоящий друг, – и Ок Сир, вложив недостающие страницы, отдала папку.
– Давай уж мне, – перехватил ее Вон Гын и на вопросительный взгляд девушки ответил: – По меркантильным соображениям Сек Вону надо в пионерлагерь, где он работал, так что протокол отвезу я.
– Меркантильные соображения… Протоколы… Ох и деловые вы люди, как я погляжу, – засмеялась Кым Си, которая давно была знакома со всеми юхаксян-вгиковцами.
– Ладно, пошли, – взяла под руку подружку Ок Сир. – Ну их! Пусть занимаются своими денежными делами, а у нас свои, банные дела, верно? Она старалась отвлечь внимание Кым Си от слова «протоколы», которыми та могла заинтересоваться – что да как?
Но не успели они пройти и сотню шагов, как сзади к ним подкатила рыжая «Победа», из которой выскочили два амбала и устремились к ним. Завидев их, Ок Сир сразу все поняла и с криком «Бежим!» потащила Кым Си за собой в подворотню, откуда, она знала, можно через дворы вернуться к своему общежитию. Но ничего не понимающая подруга вырвала руку и остановилась, удивленно уставившись на преследователей. Те же молча сгребли ее под руки и повели к машине.
– Ты же кореянка, не шуми. Мы из посольства. Надо кое-что спросить и тебя отпустят, – сказал тихо один из них.
Родная речь и вовсе успокоила Кым Сун, и она без сопротивления последовала за похитителями, предвкушая, как будет рассказывать подружкам о своем приключении.
И действительно, консул, к которому отвели девушку, только спросил, кто она и где учится. Услышав ответ, он потерял к ней интерес и лишь уточнил, как она оказалась на Стромынке в обществе киношников?
– Скажите, а не говорили ли они при вас о чем-нибудь таком, что удивило бы вас или насторожило ваше гражданское самосознание? – как можно мягче и вкрадчивее спросил Тен Юн Ги.
– Да нет, ничего такого не было. Только Ок Сир передала мальчикам какие-то бумаги, которые они называли протоколами.
– Протоколами?! – навострился консул. – И где сейчас эти протоколы?
– Не знаю. Парни забрали и унесли. Вернее, Ким Вон Гын. А Юн поехал в пионерлагерь за какими-то меркантильными интересами.
– Меркантильными? – задумчиво произнес Тен Юн Ги. Внезапно в его глазах вспыхнул злой огонек. – Как бы не попасть ему в настоящий лагерь. Будут там ему меркантильные интересы.
Девушку испугали не слова, которые она так и не поняла, а угрожающий тон, которым они были произнесены. Она испуганно отшатнулась от этого, небольшого роста, но, видимо, сердитого человека. Но тот уже опомнился и, пожелав ей не водиться с нехорошими людьми, отпустил домой.
А за парнями погнался черный ЗИМ посольства, правда, дипломаты все же догадались снять с машины государственные флажки. Юн и Ким более сообразительные в таких делах, чем девушки, бросились в разные стороны, стараясь поскорее оказаться в людных местах, где преследователи не посмеют их схватить. Так оно и получилось. И вскоре посольские оставили их в покое.
Инцидент поставил в тупик Хон Дя Гука и его друзей. Раз их начали преследовать, значит, в посольстве уже знают об их решении, о том, кто конкретно участвовал в последнем разговоре на квартире у Алексея Харитонова. Но откуда? От кого? В тот вечер, когда все расходились, Хон наказал держать язык за зубами. Нельзя, чтобы просочилась малейшая подробность о том, что происходило здесь. То то, что у общежития стоят автомобили посольства и за вгиковцами устраиваются погони, говорит о многом. И, прежде всего, об утечке информации. Кто-то продает группу студентов, причем всерьез.
Кто же предатель? Кто провокатор?
