Но привычный мир детства был нарушен: семья переехала на Дальний Восток. Будущему писателю открылись беспредельность мира и беспредельные просторы космоса. В 9 лет Анатолий Ким покинул Казахстан навсегда («Когда ты уходишь из родного дома в широкий мир, то утрачиваешь первое ради того, чтобы обрести второе»). Особое место в творчестве А. Кима занимает прошлое, сопоставление и противопоставление временных пластов. «Действительность в восприятии писателя предстает как сложный мозаичный узор, состоящий из множества миров, тесно переплетенных и взаимосвязанных между собой. Причем именно благодаря этим маленьким мирам, характеризующимся сиюминутностью, мимолетностью, существует то огромное и бесконечное, что называется вечностью», – отмечает А. Темирболат [10, с.24].
Но Казахстан времен детства будущего писателя «был местом ссылки, беженства и военной эвакуации многих народностей империи. Огромные просторы Казахии советская имперская власть предопределила как тюрьму для разных народов». И первыми в «лагере народов» оказались корейцы. Казахстан стал одновременно и убежищем для бесчисленных беженцев, уходивших от нашествия немцев, и местом ссылки двух миллионов «русских немцев» с Поволжья, где они жили на протяжении нескольких веков. У России тоже особенная судьба, тюрьма и острог «составляли и составляют существенные компоненты» ее государственности. «Прошлое можно добывать из памяти и строить из этого призрачного материала некое сооружение… Может быть, вскрикнет оно, это еще неведомое произведение, и запоет птичьим голосом, а потом взмахнет крыльями и, поднявшись в воздух, вдруг бесследно растает в воздухе?» – размышляет писатель.
На Дальнем Востоке автор не находит большой внутренней близости с «натуральными» корейцами. Среди них на камчатских рыбных промыслах встречались сезонные рабочие из Северной Кореи, выходцы из Южной Кореи, трудившиеся на угольных шахтах и лесоразработках. Трудность заключалась в не знании языка, но главный разделяющий барьер – иные условия, в которых протекала жизнь автора произведения и его маленьких корейских приятелей. На протяжении 50 лет корейцы у себя на родине были людьми второго сорта. Обучение в школах шло на японском языке, подавлялось всякое национальное достоинство. Родители будущего писателя были первыми учителями, а отец – еще и директором несуществующей школы, пока он не решился на отчаянный поступок и не отправил на имя Сталина телеграмму. От «божества грозного и карающего» ответ не заставил себя ждать: «Занятия должны начаться вовремя». Вопрос с открытием школы был решен.
Именно с Камчатки началось «неодолимое желание бродить по миру, созерцать вс
