Глава четвертая
Было далеко заполночь, когда перед Ким Ир Сеном распахнули высокую темную дверь в кабинет Сталина. Хозяин кабинета стоял возле письменного стола, раскуривая неизменную трубку. Гость внутренне поморщился, так как сам не курил и не разрешал никому из окружающих чадить впустую. Он был не в духе, потому что не привык ждать, да еще в такое позднее время. Ему не удалось скрыть раздражение, потому что секретарь Иосифа Виссарионовича со слабой улыбкой, как бы извиняясь, сказал:
– Высоких гостей да еще по такому важному делу Иосиф Виссарионович всегда принимает в поздний час.
Ким Ир Сену ничего не оставалось, как согласиться с таким доводом и ждать. И вот теперь он входил в кабинет всесильного вождя прогрессивного человечества с некоторой дрожью в сердце. Он много слышал о крутом нраве товарища Сталина, и по собственному опыту прекрасно знал, чего можно ожидать, если он не потрафит хозяину.
Сталин поднял голову и, улыбаясь в усы, сделал несколько шагов вперед. Это был добрый знак. Кремлевский властелин редко кому улыбался и шел навстречу. Видно, Ким был ему очень нужен. Крепко пожав пухлую руку уже начинающего полнеть гостя, Иосиф Виссарионович подвел того к мягкому креслу и почти насильно усадил. Сам же стал прохаживаться вдоль кабинета, мягко ступая по толстому ковру.
– Я слышал, – сразу приступая к делу, произнес Сталин, – что вы готовы начать операцию по освобождению южной половины полуострова, – полувопросительно полуутвердительно обратился он к сидевшему очень прямо, в неудобной позе Ким Ир Сену. – В двух словах, как вы это себе представляете, учитывая, что южане не одни, у них сильные и… бесцеремонные хозяева, которые не позволят так просто, за здорово живешь, увести из-под носа такой лакомый кусок как ваш полуостров.
Ким Ир Сен обратил внимание, что Сталин никого не называет конкретно, будто бы допускает возможность существования в его кабинете подслушивающего устройства. Фразы были мягкими и обтекаемыми, как и его неслышно ступающие сапоги. «Это, верно, привычка с тех давних дореволюционных времен, когда ему приходилось скитаться по ссылкам да конспиративным квартирам, – мельком подумал Ким Ир Сен и поднялся с кресла. – Да и сейчас у товарища Сталина, как и у меня, много внутренних врагов. Так что надо быть всегда бдительным». Ким Ир Сен настолько погрузился в свои размышления, что вздрогнул от голоса хозяина кабинета:
– Что вы встали? Сидя говорить всегда удобнее…
– Нет, Иосиф Виссарионович, – возразил Ким, не замечая мрачной шутки собеседника, – у нас в Корее не принято разговаривать со старшим сидя. А теперь отвечаю на ваш вопрос.. Да, мы готовы к операции, как вы изволили сказать. А в отношении хозяев южан можете не беспокоиться. Мы разработали план молниеносного захвата, так что американские вояки не успеют опомниться, как скинем их в море, – Ким Ир Сен разгорячился и перестал говорить обиняками. – Наши танки… Простите, ваши танки, но с нашими танкистами пойдут вперед, расчищая дорогу пехоте. Каждый третий житель северной части страны в любую минуту может стать под ружье. Так что живой силы у нас хватит.
– Но мне докладывал генерал Штыков, что у вас нет летчиков, подготовленных к современным самолетам, а без авиации… – осторожно заметил Сталин.
– В Чите готовят наших летчиков, а вообще-то, может, обойдемся без самолетов. Еще раз прошу обратить внимание, что наш удар будет молниеносным.
– Та-ак, – задумчиво протянул Сталин и зашагал по ковру. И сколько времени потребуется для вашего… блиц-крига, – и усмехнулся, повторив любимое в свое время слово Гитлера.
– Думаю, не больше недели. Наша разведка доложила, что на юге совершенно не ожидают удара. С той стороны у тридцать восьмой параллели нет никакого шевеления. Граница не усиливается. А американские вояки в Сеуле и других городах продолжают бражничать и таскаться по борделям.
Сталин чуть приподнял бровь и усмехнулся. Он понял, что всегда сдержанный и учтивый Ким допустил грубоватость, потому что речь шла об американцах.
– Ну, что ж, – хмыкнул в усы Иосиф Виссарионович, – обойдетесь так обойдетесь. Но как только летчики будут подготовлены, дадим в помощь авиацию. Так что добре, действуйте. – В его устах «добре», произнесенное с грузинским акцентом, звучало странно и не совсем понятно, и Ким Ир Сен в первый момент несколько опешил, но, увидев, что вождь уже пошел к столу, поспешил к выходу. У дверей он еще раз поклонился склонившемуся над бумагами Сталину и вышел в приемную. В этот момент раздался тихий зуммер, и секретарь, поднявшийся навстречу Киму, поспешил в кабинет вождя.
«Надо сказать, чтобы у меня тоже поставили такой тихий звонок, – подумал Ким Ир Сен, – а то сейчас так громко звенит, что даже в кабинете слышно»…
Здесь все ему нравилось – и обстановка торжественного раболепия, и властно-вкрадчивое поведение самого Сталина, даже расположение мебели и подбор ее. Все было выдержано в почти спартанском стиле. Ничего кричащего, никакой роскоши. Побывавшие здесь скажут: «О, это великий человек! Только великий может позволить себе такую скромность. Для себя – ничего. Все для народа. Прост, как правда… Впрочем, – поправил себя Ким Ир Сен, – так, кажется, говорили про Ленина», – и он зашагал по длиннющему коридору в сопровождении приставленного к нему генерал-майора.
А в этот момент в кабинете у Сталина стоял генерал-полковник Штыков, уже год являвшийся послом Советского Союза в КНДР. Ему хозяин кабинета не предлагал сесть и сам, по обыкновению, вышагивал вдоль длинного стола для заседаний.
– Вы неплохо справились с поставленной задачей, – медленно, как бы пробуя на вкус каждое слово, произносил Иосиф Виссарионович. – И я считаю, Терентий Фомич (генерал Штыков вздрогнул, по имени и отчеству Сталин называл лишь тех, к кому был особо расположен, по крайней мере, в этот момент), что с авиацией следует несколько повременить…
– Простите, товарищ Сталин, мне только что доложили, что в Чите при подготовке корейских пилотов произошла некоторая загвоздка.
Иосиф Виссарионович медленно повернул голову в сторону генерала и с прищуром, будто целился, посмотрел на того.
– Дело в том, что организм корейцев не выдерживает высоты, на которую способны подниматься наши МИГи…
Сталин поднял бровь.
– У корейских летчиков не хватало питания, – поспешил пояснить генерал, – мяса, масла всю жизнь почти не видели. Вот и получается, поднимутся чуть выше двенадцати тысяч, так и теряют сознание. Две машины чуть не загубили, хорошо с инструктором летали.
– Так вы не можете наладить правильное питание? – и Сталин вновь выстрелил чуть прищуренным взглядом.
– Тут же, товарищ Сталин, увеличили порции мясного, сливочного масла, шоколада, но… – Штыков на секунду замялся, – но у них не выдержали желудки. Начался… понос.
– Обосрались, одним словом, – резюмировал вождь. – И вы вместе с ними… Ну, а китайцы? Возьмите китайцев, у них же, насколько я слышал, стол пожирнее.
– Пробовали, товарищ Сталин, – но результат тот же, – развел руками генерал и поспешил добавить: – Но мы нашли выход, товарищ Сталин, привлекли монгольских товарищей. Они же сызмальства только мясом питаются. Совершили пробные полеты, взяв на борт монгольских парней в качестве, так сказать, груза. Ничего, выдерживают. Но их надо сызнова обучать летать на реактивных. А это время…
Сталин прошелся дважды по привычной дорожке. Остановился у стола. Набил трубку. Закурил. Все это время генерал стоял ни жив ни мертв. От одного движения пальца вождя могла полететь в тартарары вся его карьера, столько лет с таким трудом выстраиваемая.
– Молниеносным ударом… Каждый третий под ружьем… Враг не успеет опомниться… Что ж, пусть попробует, – будто бы сам себе произнес вождь. – А сколько у наших корейских друзей сейчас самолетов? – поднял он глаза на Штыкова.
– Два звена, товарищ Сталин. Это четыре штурмовика Ил-2.
– «Черная смерть» – так называли их фашисты? Но для сегодняшнего дня это воздушные извозчики. Ну, да ладно. Как говорится, меньше народу – больше кислороду, не правда ли Терентий Фомич?..
