Справочник по репрессиям корейцев и не только

21. Установить, о каком Мальцеве идёт речь, не удалось. Ими могли бы быть, к примеру:
– Мальцев А.И. В мае-сент. 1939 г. – нач. УНКВД г. Москвы
– Мальцев, Виктор. Полковник, бывший командующий ВВС Сибирского ВО. Руководитель Гражданского Воздушного Флота Средней Азии. Арестован в 1938 г., освобождён в 1940 г.
– Мальцев, Владимир Иванович (1901-1938). В 1937 г. – нач. 8-го отдела штаба Белорусского ВО. Расстрелян в 1938 г.
– Мальцев И.А. Нач. ряда региональных УНКВД. В 1936 – февр. 1937 г. – в Адыгейской АО РСФСР. В июне.1938 г. – янв. 1939 г. – в Новосибирской обл. Поощрял мародёрство, не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговорённых к расстрелу ((@mail: Голоса Сибири. Вып 4: Тепляков А. Сибирь: процедура исполнения смертных приговоров в 1920-1930-х гг.).
– Мальцев, Иван Семенович (1893-1940). Большевик с 1917 г. Военный комиссар и нач. политотдела 12-й стрелковой дивизии. Расстрелян 12 июля 1940 г.
– Мальцев. Нач. Томского УНКВД, цинично заявивший: «Партия и правительство продлили срок работы «троек» до 1 янв. 1938 г. За два-три дня, что остались до выборов в Верховный Совет (первые выборы по «Сталинской конституции» <Конституции СССР 1936 г.> состоялись 12 дек. 1937), вы должны начать «заготовку», а затем вы должны «нажать» и быстро закончить дела… Возрастным составом я вас не ограничиваю: давайте стариков. Нам нужно нажать, т.к. наши уральские соседи нас сильно «прижимают»… Вы должны дать до 1 янв. 1938 г. не менее 1100 человек по полякам, латышам и другим – не менее 600 человек в день, но в общей сложности, я уверен, что за три дня вы «догоните» до 2000 человек. Каждый ведущий следствие должен заканчивать не менее 7-10 дел в день» (Rambler: Лунеев В.а Политическая преступность в России: прошлое и настоящее // Ж. «Общественные науки и современность». – 2005. – № 9).
а Лунеев, Виктор Васильевич (). Учёный-юрист. д.ю.н., проф., лауреат Госпремии СССР (ИГП РАН, Москва).

22. По данным Хабаровского крайисполкома, выселенным корейцам было выдано обязательств на сумму 13 933 800 руб. К 1939 г. было погашено обязательств на сумму 437 300 рублей. Часть имущества, стоимостью в 67 300 рублей, была передана безвозмездно органам НКВД, НКО и красноармейским колхозам. Оставшиеся обязательства на сумму 889 200 рублей не могли быть погашены. Стало очевидным, что местные органы власти были не в состоянии самостоятельно решить вопрос расчетов с депортированным корейским населением. Сложившаяся ситуация стала предметом для рассмотрения в СНК СССР. Был найден выход, который, по сути, узаконил беззаконие. Экономический совет при СНК СССР своим постановлением от 31 окт. 1939 г. № СО-8895 предложил дальневосточным органам власти произвести взаимозачет по их долгам перед депортированными корейцами за счет долгов корейских колхозов Сельхозбанку. Сумма задолженности корейских колхозов перед Сельхозбанком составила 709100 руб. Местные органы власти были освобождены от обязательств на эту сумму перед выселенными корейцами. Оставшаяся сумма – 180100 руб. – и вовсе была предана забвению. Таким образом, депортация корейского населения с территории ДВК, провозглашенная административной мерой, имела на самом деле политический смысл. Это говорило об усилении репрессивного режима в СССР в условиях роста междунар. напряженности и угрозы войны. С другой стороны, в области социальной политики партии и государства сложились система и методы принудительного регулирования национального состава населения.
Выплата депортированным корейцам (или, как тогда говорили, «административно переселённым») обещанной компенсации хронически задерживалась. Причина, скорее всего, была в обычном разгильдяйстве и воровстве низовых структур.
В сентябре зам. наркома внутренних дел Чернышов докладывал Молотову*: «Вследствие того что СНК Казахской ССР расселением корейцев не руководил, предоставив дело самотеку, расселение корейцев на территории ликвидированных совхозов, утверждённое СНК Союза ССР 20 февр. сего года, не выполнено… На строительство и хозяйственное устройство переселенцев корейцев СНК КазССР в 1938 г. отпущено 81 000 000 руб. Из них Казахская контора Сельхозбанка открыла 37 000 000 руб. Точного учёта фактически израсходованных сумм ни СНК КазССР, ни Сельхозбанк не имеют. Надлежащий контроль за правильным расходованием средств также не установлен. СНК КазССР отпущено в 1938 г. для корейских переселенцев значительное количество фондируемых стройматериалов, которые до сего времени не использованы и значительная часть которых находится на пристанционных складах и базах потребительской кооперации… Строительство для переселенцев-корейцев выполняется крайне неудовлетворительно, по существу сорвано. Руководство строительством со стороны СНК КазССР и других республиканских организаций отсутствует».
Ситуация в Узбекистане была не лучше. Из официальной информации 1938 г: «В деле устройства корейских переселенцев наиболее неудовлетворительно проходит строительство жилых домов и школ». Из намеченных 4685 двухквартирных домов для и 31 школы на 20 сент. построено 348 домов «с готовностью от 25 до 50%» (Rambler: Новиков К. История депортации корейцев в Центральную Азию. 2007, 31 авг.).

23. Постепенно, но особенно после реабилитации, корейцы начали уходить из аграрной сферы. А с сер. 1950-х гг. корейская молодёжь в массовом порядке пошла учиться в вузы, в т. ч. и в университеты Москвы и Ленинграда (что, кстати, стало возможным в результате перехода на русский язык в школах). К 1970-м гг. в корейцы были обильно представлены среди учёных, инженеров, врачей и юристов как в республиках Средней Азии, так и за её пределами. Появились корейцы-академики АН СССР. В 1989 г. доля лиц с высшим образованием среди корейцев была в два раза (!) выше чем в среднем по СССР (Rambler: Игуана: Ланьков А.Н. Цит. соч.).

24. С появлением в Дальневосточном крае Г. Люшкова и М. Диментмана вдруг выяснилось, что во Владивостоке, в Дальневосточном государственном университете, на его восточном факультете до осени 1937 г. действовала целая группа преподавателей – врагов народа. Эта группа была создана по прямому указанию председателя Дальневосточного крайисполкома Г.М. Крутова. В результате возникло «Дело № 14040» о единой контрреволюционной шпионско-вредительской организации, существовавшей, входившей в состав правотроцкистского заговора на Дальнем Востоке (Rambler: Разгром восточного факультета ДВГУ /В. Донской В/).

25. Начиная с лета 1938 г., в краевом УНКВД стали применять при допросах такие методы и средства, как «браслеты» – самозатягивающиеся наручники (специально присланные из Москвы), многосуточная стойка, посадка копчиком на угол стула, лишение сна и др. истязания. В массовом масштабе такое ведение следствия насаждалось при Люшкове* и сменившем его Горбаче*, которые постоянно подчеркивали, что руководство НКВД рассматривает всех сотрудников, уклоняющихся от «новых методов» работы, как скрытых врагов народа и намерено решительно расправляться с ними (Google: Чернолуцкая Е.Н. Приказ НКВД № 00447).

26. Имеется в виду Постановление Президиума ЦИК СССР от 1 дек. 1934 г. «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов», принятом в связи с убийством в этот день в Ленинграде С.М. Кирова*. Этим документом устанавливался «исключительный порядок расследования и судебного рассмотрения дел о преступлениях,  предусмотренных статьями 587,  588, 589 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик. 19 апр. 1956 г. оно было отменено Указом Президиума Верховного Совета СССР.

27. Люшков, получив из Москвы вызов и зная, что за этим последует арест, 13 июня 1938 г. бежал в Маньчжурию. Здесь он выступил с рядом статей и интервью, где подробно говорил о массовых репрессиях в СССР. Люшков был крупнейшим чином НКВД и наиболее информированным человеком, которому удалось бежать из страны. После этого сотрудничал с разведкой Квантунской армии. Убит нач. Дайренской военной миссии Японии, тело тайно кремировано (Google:Чернолуцкая Е.Н. Приказ НКВД № 00447).

28. «После 11 авг. 1937 г. в соответствии с приказом НКВД, утверждённым Политбюро ЦК ВКП(б), был введён принципиально новый в практике ОГПУ–НКВД процессуальный порядок осуждения. После окончания следствия на обвиняемого составлялась справка «с кратким изложением следственных и агентурных материалов, характеризующих степень виновности арестованного». Отдельные справки каждые десять дней надлежало собирать и перепечатывать в виде списка, который представлялся на рассмотрение комиссии из двух человек: начальника НКВД–УНКВД и прокурора (отсюда разговорное, в официальной переписке не встречающееся название этого органа – «двойка»*). В задачу «двойки» входило отнесение обвиняемого к одной из двух категорий: первой (расстрел) или второй (заключение на срок от 5 до 10 лет). Затем список отсылался на утверждение в Москву, где его должны были окончательно рассматривать и утверждать нарком внутренних дел и Прокурор СССР, то есть Ежов и Вышинский. После этого список возвращался в регион для исполнения приговоров.
Этот порядок осуждения в переписке НКВД вскоре стали называть «альбомным», вероятно, потому, что машинописные списки заполнялись на листах, расположенных горизонтально, сшивались по узкой стороне и внешне напоминали альбом.
На практике на местах, после того как оперативный сотрудник составлял справку, он же, вместе с начальником отделения или отдела, и предлагал меру осуждения. Начальники управлений и прокуроры, которые должны были ставить свои подписи под списками (сформированными по «национальным линиям»), делали это автоматически, обычно порознь, без каких-либо обсуждений или тем более обращений к следственным делам.
Нечто сходное происходило и в Москве, куда поступали альбомы. Ни Ежов с Вышинским, ни их заместители Фриновский и Рогинский, также иногда подписывавшие альбомы, в них не заглядывали. Рассмотрение альбомов было перепоручено нескольким начальникам отделов Центрального аппарата. За вечер каждый из них выносил решения по 200–300 справкам. Как правило, они лишь механически одобряли пришедшие с мест предложения. Список, с учетом помет, перепечатывался набело, подавался на подпись Ежову, после чего с курьером отправлялся на подпись Вышинскому.
Таким образом, оказывалось, что единственным человеком, реально видевшим следственное дело, был сам следователь, он же, по сути, в большинстве случаев и выносил приговор. Жалобы на решения «двоек» рассматривались, согласно указаниям Прокуратуры СССР, только в «исключительных случаях». Несколько таких случаев на всю страну действительно имели место, во всех остальных заявителям, без всякого рассмотрения, отвечали, что принятое решение – окончательное» (Rambler: «Польская операция» НКВД 1937–1938 гг.).

29. Г.Н. Ким отмечает, что одним из первых, кто нашёл смелость поднять в 1950-е гг. вопрос о создании корейской национальной автономии в СССР был П.А. Пак Ир, «который в 1957 г. составил и направил письмо в ЦК КПСС, где говорилось: в 1937 г. корейцев незаслуженно депортировали с Дальнего Востока. Автор письма просил принять меры к тому, чтобы высланных в Казахстан и Узбекистан корейцев вернуть на Дальний Восток и предоставить им возможность образовать там национально-культурную автономию.
29 нояб. 1957 г. на это письмо был дан ответ за подписью первого секретаря ЦК Компартии Казахстана И.Д. Яковлеваа, где указывалось, что в республике проживают 73 тыс. корейцев, которые главным образом заняты сельским хозяйством: «Работают корейцы хорошо, материально обеспечены и благоустроены. Многие награждены орденами и медалями… удостоены звания Героя Социалистического Труда». Подчеркивалось, что значительное количество корейцев находилось на руководящей хозяйственной, советской и партийной работе в районных, областных, республиканских организациях. «В Казахстане издаётся республиканская газета на корейском языке, работает передвижной корейский театр. Сотни представителей корейской молодёжи учатся в вузах и техникумах». Вывод: «ЦК КП Казахстана считает переселение корейцев из Казахстана на Дальний Восток нецелесообразным» (Rambler: Ким Г.Н. Социально-педагогические аспекты образования корейцев Казахстана в 1950-1990 гг.).
Среди части южнокорейских учёных, депутатов парламента и других официальных лиц муссируется вопрос о создании или воссоздании автономного Корейского национально-территориального образования в России. Вопрос архисложный для обсуждения, не говоря уже о его реализации на практике. Прежде всего необходимо подойти к его тщательному рассмотрению с исторической точки зрения, а именно: существовал ли официально Посьетский корейский национальный район? Бесспорно, что район по нац. составу населения был де-факто корейским. Однако являлся ли он таковым де-юре, как утверждают некоторые российские исследователи? (Google: Посьетский национальный район: Предыстория 3: Нам С.Г. Корейский национальный район. – М., 1991. – С. 23).
Ср.: «В последнее время некоторыми российскими корейцами поднимается вопрос о государственной автономии на российском Дальнем Востоке. Несколько лет тому назад корейцы Казахстана и Узбекистана выезжали «на разведку» в Приморский край и пришли к выводу, что обустройство в индивидуальном или семейном порядке здесь чрезвычайно затруднено. Говорить же об организованном переселении и его финансовом и материальном обеспечении со стороны российского правительства или местных властей не приходится… Что касается корейской автономии где бы то ни было, сейчас для этого нет ни политической заинтересованности руководства России или других стран СНГ, ни юридических оснований, ни финансовых средств, ни ярко выраженной воли корейских диаспор СНГ. И еще один фактор: антикорейские настроения, в которых не будет недостатка. «…Сегодня реальность такова, – пишет Б. Кимб, – что любой вопрос о разделе территории, а он возникнет обязательно, может вызвать негативную реакцию местного населения, живущего на месте предполагаемой автономии». Возможно, когда-нибудь эта идея и будет реализована, но лишь в условиях экономического подъема, политической стабилизации, значительного роста благосостояния населения, развитой демократии и толерантности общества» (Ким Г., Хан В.в Актуальные проблемы корейской диаспоры в Центральной Азии. 18 дек. 2006 г. (Первая публикация в «Известиях корееведения Казахстана». – Алматы, 1999. – Вып. 6).
а Яковлев Иван Данилович (1910-1999). В 1940-1955 гг. секретарствовал в Новосибирском обкоме ВКП(б)-КПСС. С 6 авг. 1955 г. по 6 марта 1956 г. – 2-й секретарь ЦК КП Казахстана. С 6 марта 1956 г. по 26 дек. 1957 г. – 1-й секретарь ЦК Компартии Казахстана. Затем на парт-сов. работе в Ульяновской и Омской обл. С 1973 г. на пенсии.
б Ким Б. Ветры наших судеб: советские корейцы. История и современность. – Ташкент, 1991.
в Хан Валерий Сергеевич. Учёный-историк, к.и.н., стажер Ун-та Хосо (Республика Корея).