Загадка Катманду

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Получив отказ на посещение храма, Викентий и Олег заперлись в номере и стали совещаться.

– Сволочи! Из-за дикарских законов придется, как слепым кутятам, двигаться наугад, – ругался Бахтин. – Ты, хоть примерно, запомнил, какого направления держаться нам? У меня с ориентацией в темноте бывают сбои…

Олег молча сидел на кровати, привалившись к стене, и на вопрос шефа только пожал плечами.

– Операцию назначаю на послезавтра. В ночь, – уже резче, злясь на себя, что проявил слабость, заговорил Бахтин.

– Больше ходить на наш холм нельзя. Еще засекут, что наблюдаем. Завтра ты займешься подготовкой снаряжения для лазанья по скалам. Придется уходить через горы. Кстати, я купил карту местности на английском языке. Ты поизучай ее. Путь будет на юго-запад параллельно дороге на Индию, которая называется, – он посмотрел на карту, – вот, гляди, дорога называется Трибхуан Раджпатх. Она пересекает реку Вишнумати. Да иди же сюда, – закричал он, раздражаясь, – чего сидишь там, как истукан?! Оттого, как мы изучим маршрут, зависит наша жизнь, а ты…

Он забегал по комнате, натыкаясь на стулья и кресла.

– Я завтра пойду на рынок. Говорят, там и ракетную установку “Град” можно приобрести. Надо купить пару хороших ножей и теплые куртки. В горах замерзнем. Да не забыть бы взять фонари со свежими батарейками. Они и на операции пригодятся, и после, в пути. Так… Кажется, ничего не упустили.

– Не забудь взять еще кусачки, или бокорезы, да покрупнее, – в обычной своей манере спокойного безразличия, которая выводила из себя Бахтина, произнес Олег.

– Это еще зачем?! – вздыбился Викентий, но тут же понял правоту напарника. И все же, чтобы последнее слово было за ним, проворчал:

– Баксов не хватит на все про все. Вы же на моей шее сидите, ножки свесив.

– Выбленочным тебя альпенштоком! – впервые за все время их знакомства откровенно вскипел Дементьев. – Да что ты все тычешь своими деньгами?! Из своей доли кину тебе, чтоб ты подавился!

– Ну, ладно, остынь. Побереги силы на операцию, – примирительно заговорил Бахтин, понимая, что без Олега ему не обойтись.

Два диаметрально противоположных чувства в отношении Гели удивительно уживались в сердце Бахтина. Затаенная обида, граничащая с ненавистью, и постоянное непреодолимое влечение к ней. Потому он с волнением, даже некоторым трепетом постучался на следующее утро в дверь девушки. Та сразу же открыла, будто, стоя на пороге, ждала его. Увидев Кента, она улыбнулась и широко распахнула дверь, приглашая войти.

– Есть предложение, – бодренько проговорил он, – прошвырнуться на рынок. Надо кое-что прикупить. Да и тебе будет небезынтересно.

– Пошли! – радостно согласилась Геля. – Послезавтра уже отчаливаем, а практически нигде и не побывали. Это ничего, – спохватилась она, вспомнив упрек Бахтина, что она сюда приехала не гулять. – Ты молодец, хорошо придумал! – резко изменила она ход разговора. – Я так хотела попасть на рынок! Только… – она вдруг поскучнела.

О, это наше постоянное “только”, возникающее из-за пустоты в кармане!

Викентий понял, в чем причина грусти девушки, и с напускной беззаботностью заявил:

– О деньгах не беспокойся. Правда, немного, но есть. Тебе на безделушки хватит.

Перед Ангелиной был опять прежний Кент – щедрый, веселый и … красивый. Такой, какого любила Геля. И она нежно погладила его по чисто выбритой щеке. А он на мгновенье прижался к тонким пальцам губами. Потом оба счастливо заулыбались.

– Я сейчас, только переоденусь, – заторопилась она и скрылась в ванной.

Кто ни разу не бывал на восточных базарах, тот немало потерял в жизни!

Базары, не раз живописались мастерами пера и кисти, так что многие имеют представление, что это такое. Следует лишь добавить, что базар в Катманду мало, чем отличается от своих собратьев.

Викентий и Геля уже устали ходить по бесконечным рядам. От пестроты прилавков у них рябило в глазах, а в ушах звучала многоголосица тысяч и тысяч людей, говоривших одновременно. Причем не нормальным голосом, а с особой базарной крикливостью.

Они уже купили почти все необходимое. Геля оказалась азартной покупательницей, каких уважают настоящие торговцы. Она так мастерски и раскованно торговалась, что видавшие виды купцы и те с восторгом смотрели на беленькую хрупкую девушку и уступали ей товар за полцены. Викентий с одобрительной улыбкой наблюдал за вошедшей в торговый раж Гелей и радовался за нее и… за себя, так как благодаря ей он выгадал приличную сумму. Им оставалось приобрести лишь куртки и ножи. Кент ломал себе голову, под каким соусом преподнести Геле необходимость этих вещей? Ну, куртки еще, можно сказать, нужны для Москвы, а вот ножи…

Молодые люди остановились перед лавкой, где продавалась разная одежда. Ее здесь было так много, и все было так заманчиво, что они некоторое время стояли, растерянно разглядывая яркое шмотье, в каждом из которых не стыдно было пройтись по Тверской-Ямской.

По-своему расценив их задумчивость (шоп-туры в Непал еще только начинались), торговец выскочил из своего затененного закутка позади громадного, как плацдарм, прилавка, на котором был разложен товар, и, срывая с вешалок одну за другой куртки, стал насильно натягивать на плечи Геле. Она со смехом стала отбиваться от шустрого продавца, но Викентий остановил ее:

– А ты примерь-примерь, какая тебе нравится. Вон та, лиловая с молниями и кармашками очень даже симпатичная. Тебе наверняка пойдет. Только бы размер подошел.

Но о размерах беспокоиться было нечего. Заметив, что примеряемая Ангелиной куртка ей великовата, торговец тут же метнулся в свой закуток и выволок оттуда четыре куртки такого же фасона и расцветки, но разных размеров. Когда подобрали подходящую куртку, Геля долго и весело торговалась с непальцем. Наконец они сошлись в цене, и Викентий, подавляя вздох сожаления, отсчитал несколько зеленых бумажек, которые тут же исчезли во внутреннем кармане черного жилета, надетого, несмотря на жару, поверх белой рубахи.

– Спроси, – попросил Кент девушку, счастливо рассматривающую покупку, – нет ли у него подержанных курток на меня и Олега. Таких, знаешь, теплых, из джинсухи. На новое у меня просто не хватит денег, – поспешил он объяснить свои слова, заметив удивленный взгляд девушки.

У Гели заметно испортилось настроение, но она послушно заговорила с торговцем. Тот что-то переспросил, а потом заулыбался и закивал головой. Непалец потянул Викентия за рукав, указывая на дверь в глубине лавки.

– Он хочет показать тебе куртки. Подержанные вещи находятся внутри, – перевела Геля.

– Ты постой тут, а я схожу, посмотрю, – проговорил Кент и пошел с торговцем.

Комната, куда они вошли, неожиданно оказалась большой, со столом и скамейками. На одной из них сидел крупный мужчина, очень похожий, как отметил про себя Бахтин, на постаревшего Раджа Капура. Густая седина в волосах придавала ему благообразный вид отца семейства. Взгляд его темных глаз выдавал человека властного и уверенного в себе. Он указал Бахтину на скамейку напротив и заговорил по-английски:

– Do you speak English?

– Yes, i speak a little, – ответил Викентий и похвалил внутренне себя за то, что так усиленно занимался языком перед отъездом.

– Я предлагаю весьма выгодный для вас бизнес, – после некоторого молчания вновь заговорил незнакомец.

– Какой бизнес? – как охотничья собака насторожился Бахтин.

– Я куплю у вас вашу женщину, – без обиняков заявил “Радж Капур”.

– Какую женщину? – не понял сначала Викентий, но потом до него дошло, что речь идет о Геле. – Вон ту? – и он показал на дверь. – Нет, она не продается. Это моя личная собственность, – попытался отшутиться он.

– Поэтому я и веду с вами переговоры, – очень серьезно возразил непалец. – И готов уплатить хорошие деньги. В долларах, разумеется.

Бахтин вдруг как бы превратился в большой калькулятор. Сердце источало лишь энергию, заряжающую счетное устройство в голове. А перед глазами замельтешили зеленые прямоугольники с портретом Джорджа Вашингтона.

– Сто тысяч… – исторгло его горло, и он сам не узнал своего голоса. Ни один мускул не дрогнул на лице незнакомца.

– Ровно половину, – произнес он. – Даже наша принцесса не стоит запрашиваемой вами цены.

– Но, посмотрите, какого цвета ее кожа, а какие волосы. В вашей стране нет ни одной женщины с такими волосами! – Викентий даже не почувствовал чудовищного цинизма своих слов. Завороженный неожиданно свалившейся на него возможностью разбогатеть, он видел перед собой лишь пачки долларов. – Она же говорит по-вашему, знает английский, – продолжал торговаться он, все более распаляясь.

Непалец задумался.

– Хорошо, – промолвил он решительно. – Добавляю десять тысяч и ни цента больше. Такую цену вы нигде не получите.

“Шестьдесят тысяч, – думал между тем Бахтин. – Даже если сорвется операция с быком, я вернусь в Москву не с пустыми руками. Такие баксы и без риска и суеты”.

– Я согласен, только у меня есть одно маленькое условие, – проговорил Бахтин, потирая переносицу. – Не надо, чтобы женщина знала о моем участии в… – он не решился назвать происходящее. – Ведь это вам ничего не стоит? “Радж Капур” лишь удивленно вскинул брови, потом понимающе кивнул:  – Для меня это не имеет никакого значения, – и они по-джентльменски пожали друг другу руки.

Викентий вынес из комнаты две потертые, видавшие виды куртки неопределенного цвета.

– Зато теплые и дешево, – сказал он Геле, умолчав, естественно, что это тряпье “Радж Капур” отдал ему бесплатно в качестве приложения к выгодной сделке.

А ничего не подозревающая Геля прижимала к себе сиреневую куртку, вновь испытывая огромную нежность к Викентию.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наступил предпоследний день их пребывания в Катманду. Сегодня, ближе к полуночи, начнется операция “Бык”. И если все пройдет удачно, то завтра в час дня самолет улетит без них. Они с Дементьевым будут пробираться к границе, а Ангелина… О ней Бахтин старался не думать.

День прошел сравнительно быстро. До обеда они вместе со всей группой ходили по магазинам и помогли стареющим дамам притащить в гостиницу громадные тюки со всяким барахлом.

– А почему вы ничего не берете? – удивлялись дамы.

– А у нас все дома есть. Получаем гуманитарную помощь, – отшучивался Викентий.

При перетаскивании громоздких узлов Викентий, изловчившись, вытащил из сумочки одной из женщин паспорт и незаметно сунул к себе в задний карман джинсов. Освободившись,  он вышел прогуляться и заспешил к конторе по прокату автомобилей.

В гараже стояли лишь две машины – старенький, пыльного цвета “Лендровер” и не менее древний “Форд”. Но у последнего было одно преимущество перед английским собратом: руль был слева. И Бахтин, конечно, выбрал “Форд”. При оформлении проката он вытащил украденный паспорт, заявив, что берет машину по просьбе его соотечественницы, живущей в той же, что и он, гостинице в таком-то номере. Недоверчивый хозяин попросил прощения и ненадолго зашел в контору. Викентий слышал, как тот звонит по телефону и что-то лопочет на непали. “Не иначе, как справляется в гостинице”, – усмехнулся Кент напрасной предосторожности непальца. Через минуту к нему вышел успокоенный владелец гаража и оформил заказ.

После обеда Викентий незаметно подкинул ничего не подозревающей владелице ее паспорт. После этого они с Олегом сели в машину и проехали несколько километров по дороге Трипхуан Раджпхат, ведущей к границе с Индией. Вскоре они нашли то, что искали. Метрах в ста от шоссе стояли заброшенные постройки какой-то небольшой фабрики. Они осмотрели пустующие помещения и удовлетворенные вернулись к себе в номер.

Ближе к вечеру Бахтин с Олегом пришли к Геле (оставаться одному с девушкой Бахтину не хотелось) и, немного поболтав о разных пустяках, предупредили ее, что сегодня ночью состоится покупка золота, а завтра… завтра они непременно появятся к самолету, либо дадут о себе знать. И пусть она не волнуется за них.

– Будьте осторожны: ведь покупка золота – это не совсем легально, да? – взволнованно говорила Ангелина. – Смотрите, везде есть плохие люди, еще захотят обмануть или еще что… Ведь золото же … А может, возьмете меня с собой? Я же знаю язык, вам легче будет. Быстрее договоримся и раньше вернемся домой.

Но мужчины успокоили ее, что с ними ничего не случится, а ей не место в чисто мужском деле.

– Там, может, подберется такая компания, что некогда будет подумать о тебе,- проговорил Викентий.

Геля поняла это по-своему, по-женски.

– Смотрите, мальчики, – погрозила она пальчиком, – непальские женщины коварны… – и с унынием подумала, что зря она тогда так резко поступила с ним. Сейчас он был бы с ней, а не бегал на сторону.

Бахтин и Дементьев подошли к реке Багмати в том месте, где она, опоясав Храм Пашупатинатх, плавно сворачивала к югу, неся свои воды в великий Ганг. Место было выбрано заранее – пустынное с пологим берегом. На другом берегу выше по течению темнели первые храмовые постройки.

В это время года дождей тут было мало. Порой муссон пригонял, как шаловливый пастух отару овец, темные тучи, которые проливались веселым ливнем, а через час-два вновь все было сухо, будто дождь лишь приснился.

Так было и нынче. В конце дня теплые потоки обрушились с неба на город и близлежащие районы. А к ночи лишь приятная свежесть, разлитая в воздухе, напоминала о недавнем буйстве природы.

Смельчаки вошли в реку. Теплая вода обволокла их ноги и тихо зажурчала, может быть, привычно творя молитву об исцелении пришедших сюда в столь поздний час. Днем в реку входили сотни паломников, веруя, что священная Багмати избавит их от недугов.

Перейдя через реку, Бахтин и Олег, крадучись пошли вдоль стены и вскоре достигли облюбованного ими заранее водостока. Из стены сантиметров на двадцать торчала бетонная труба полуметрового диаметра. Заполняя ее примерно на треть, сбегала в Багмати струя воды.

Первым влез в трубу Олег. Задерживаемая его телом вода тотчас же поднялась и ударила в лицо. От нее неприятно пахло тиной, но, в общем, было терпимо. Отвернув в сторону голову, больно ударившись при этом о свод, Дементьев медленно пополз вперед. Вскоре он услышал, как позади него чертыхается Бахтин.

Узкий тоннель казался бесконечным. Рубашка из плотной ткани и джинсы намокли и, цепляясь о трубу, шуршали так громко, что Олегу казалось, его могут услышать все часовые в округе. Наконец пахнуло свежестью, и через некоторое время Дементьев с наслаждением глотал прохладный воздух. Не хотелось шевелиться, а только дышать, дышать и дышать. Но, почувствовав, что его нетерпеливо дергают за ноги, он подтянулся, ухватившись за край трубы, и оказался в бетонной канаве, сродни среднеазиатскому арыку. Сзади слишком громко и облегченно задышал Викентий. Убедившись, что вокруг все тихо, они вылезли на бетонные плиты и, пригибаясь и стараясь держаться ближе к стенам построек, двинулись в ту сторону, где, по их расчетам, находился центральный вход с аркой и быком.

Не зная внутреннего расположения храма, они пробирались вперед медленно, и им казалось, что прошло уже много часов с начала операции. Внезапно путь им преградило многоярусное здание, стоящее перпендикулярно стене. На втором этаже теплился свет, но какого-либо движения заметно не было. Луна, шествовавшая за ними по пятам, будто следя за их разбойными действиями, высвечивала ажурные вырезы расположенных друг над другом крыш, кажущихся в темноте крыльями гигантских птиц, вот-вот готовых взмыть ввысь. Сейчас Викентий и Олег были на виду, как на ладони. Поеживаясь от неприятного чувства, когда кажется, что на тебя уставились сотни глаз, а ты никого не видишь, они постарались поскорее миновать этот опасный участок. К счастью, поперечная постройка оказалась небольшой и, обойдя ее, нарушители окружающего благолепия вновь смогли укрыться в тени.

Площадка с быком возникла неожиданно. Раньше, чем ожидали. Этот небольшой просчет мог стоить больших неприятностей, вплоть до срыва всей затеи. Викентий, шедший впереди, поворачивая за угол одной из часовен, чуть было не наткнулся на часового, расхаживающего вокруг бронзового быка и от скуки что-то мурлыкающего себе под нос. Бахтин остановился так резко, откинувшись назад, что на него налетел Олег.

– Выбленочным тебя альпен… – ворчливо начал было тот ругаться, но Кент закрыл его рот ладонью и прошептал на ухо:

– Часовой…

Они притаились, ожидая, когда полицейский отойдет подальше. “Как быть с часовым? Оглушить? Убить?” – лихорадочно заметалась мысль у Бахтина. Внезапно он почувствовал лихорадочный зуд в руках. Нащупав нож у пояса, отстегнул ремешок, удерживающий оружие в ножнах, и сжал рукоятку, приятно холодящую ладонь. В нем проснулось звериное чувство, когда предвкушенье крови кружит голову, начисто перекрывая какое-либо движение души. Бахтин уже чувствовал, как сталь его ножа легко входит под левую лопатку непальца и, разрывая мягкие ткани, вонзается по самую рукоятку.

Он уже раз испытал такое. Это было в те памятные октябрьские дни во время беспорядков в центре Москвы. Любопытство оказалось сильнее врожденной осторожности, и Викентий, узнав, что песенка находившихся в “Белом доме” уже спета, поспешил на Краснопресненскую набережную. Бахтин с восторженным ужасом смотрел на изуродованные снарядами закоптелые до черноты когда-то снежно-белые стены многоэтажного здания и в уме пытался прикинуть, во что обойдется ремонт. В это время из дверей стали выводить оборонцев. Они шли понуро, послушно сцепив руки на шее. Вот тогда у Бахтина появилось острое желание в каждого появлявшегося в дверях всаживать пулю. Он даже ощутил, как гладкие остроконечные кусочки металла врезаются в тела людей, и мысленно видел фонтанчики крови, разбрызгивающиеся по одежде. Тогда он даже огляделся по сторонам, нет ли у кого в руках винтовки или автомата Калашникова.

Сейчас, притаившись в тени у стены часовни, Викентий напряженно ждал приближения полицейского, чтобы неожиданным прыжком опрокинуть того и всадить нож. Но Олег, предугадав напряжение напарника, опередил его на долю секунды. Ничего не подозревавший парень в форме не успел сделать и шага мимо них, как Дементьев рванулся вперед и рукояткой ножа оглушил охранника. Тот молча повалился на бетон. Бахтин несколько разочарованно сунул смертоносное лезвие в ножны и стал помогать Олегу, который залепил липкой лентой рот потерявшего сознание часового и перетянул сзади руки на запястьях.

Обождав немного, чтобы убедиться, что их действия никого не всполошили, смельчаки в несколько прыжков оказались у быка Нанди. Бронзовое животное будто обрадовалось их появлению. Свет луны попал на мертвый зрачок Нанди, и Олегу показалось, что бык заговорщицки подмигнул ему. Дементьев дружелюбно и, как бы извиняясь, похлопал по бронзовой шее и не без труда взобрался на спину быка.

Ночное светило, словно пытаясь спалить совершающих кощунство, все свои лучи направило на них, и Олег увидел, как в холодном свете тускло блеснули золотые пластины, небольшой попоной наброшенные на Нанди. От этого вида у него задрожали руки, и он с трудом вытянул из кармашка в специально для этого сщитом им поясе большие кусачки, купленные накануне на рынке Викентием и Гелей, и стал аккуратно перекусывать колечки, которыми крепилось к статуе драгоценное изделие.

Если б сейчас кто-либо из паломников Пашупатинатха увидел священного любимца бога Шивы, он забился бы в экстазе и после уверял всех, что видел своими глазами, как сам бог сошел к Нанди. Действительно, бык с оседлавшей его фигурой человека, залитые неверным голубоватым светом, казались пришельцами из мира фантастики. И только позвякивание инструментов и громкий шепот Викентия у ног Нанди: “Давай скорее! Быстрее не можешь, что ли?” – возвращали эту картину в реальность.

Судя по шевелению в темном углу и доносившимся оттуда глухим стонам, часовой уже пришел в себя. Наконец, драгоценная попона была уложена в рюкзак, который Викентий бережно взвалил себе на спину. Когда две темные фигуры быстро сбежали вниз по главной лестнице и скрылись на другой стороне Багмати, луна уже заметно склонилась к горизонту, печально взирая вслед беглецам.

Злоумышленники договорились так: Дементьев с бесценным грузом за остаток ночи пройдет по главной дороге Трипхуан Раджпхат на юго-запад до пустующих построек, где, верно, раньше размещалась какая-нибудь фабрика, и скроется там. А Бахтин отправится в гостиницу за Ангелиной и вместе с ней на взятом напрокат “Форде” заедет за Олегом, и втроем они постараются проехать как можно ближе к границе с Индией. В случае опасности они бросят “Форд”, уйдут в горы и там перейдут через границу.

При расставании с Олегом у Бахтина шевельнулась нехорошая мысль: а вдруг парень сбежит с золотом (ведь каждый судит о других по себе?) Но потом успокоился – куда тот денется без него, Кента, который еще раз доказал, что он действительно Везунчк.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующее утро началась предотъездная суматоха. Руководитель группы, маленький человек с большими амбициями, бегал по номерам, на всех кричал, собирал паспорта, потом раздавал их обратно. В общем, обозначал изображал никому не нужную деятельность. Больше всего его возмутило, что не все из группы оказались на месте.

– Куда это подевались ваши знакомые?! – набросился он на Коржову, когда обнаружил, что номер Бахтина закрыт.

– Да, – как бы спохватилась Геля, – ребятя просили предупредить, чтобы вы не волновались, что они с утра пораньше пошли на базар – хотят взять свежих фруктов, – и она обворожительно улыбнулась.

Тот сразу размяк и, бурча себе под нос  “фрукты-мрукты, бананы – болваны”, затопал по коридору, явно не зная, чем еще заняться. Уже отойдя на несколько шагов от девушки, он внезапно развернулся и прокричал: “Скажите вашим друзьям, если они опоздают к самолету, мы их ждать не будем! Теперь не то, что раньше – нянькались с каждым. Теперь мы фьють – и улетели. А они пусть добираются домой, как хотят.

– Простите, – засмеялась Геля, – как же я передам им ваши слова, если они опоздают на самолет? Я же тоже улечу… Поняв, что свалял дурака, маленький человек пошел прочь, но, не теряя чувства собственного достоинства, еще выше задрал голову.

По правде говоря, Геле сейчас было не до шуток. На душе скребли кошки от беспокойства за мальчиков, как она называла своих друзей. И потому она радостно вскинулась, когда в номер постучали, и небольшого роста стройный и очень смуглый непалец попросил разрешения войти.

– Намасте! – очень вежливо поздоровался он, сложив перед собой ладони, словно молясь. – Господа Бахтин и Дементьев просят госпожу Ангелину приехать к ним. Им нужна ваша помощь…

– Пойдемте, – тут же подхватилась Геля, но, что-то вспомнив, подбежала к прикроватной тумбочке, взяла с нее сумку, в которую, шутила она, при желании можно и слона посадить, и быстрым шагом направилась к двери. Непалец почтительно пропустил ее вперед и последовал за ней.

Шикарный сверкающий лимузин (наверное, японский, машинально подумала девушка) отчего-то стоял не у подъезда, а в соседнем переулке. Но Геля не придала этому значения и села на мягкий диван в роскошном прохладном салоне – здесь работал кондиционер. Впереди рядом с шофером сидел еще один непалец, несколько старше первого. Он не поздоровался и, лишь окинув Ангелину оценивающим взглядом, отвернулся.

Они проехали по шумной Нью Роуд и свернули к базару, но, не замедляя хода, проехали мимо него и, наконец, вырвались из уличной толчеи на шоссе.

Когда они проезжали мимо главных ворот базара, Геля, конечно, не обратила внимания на стоявшего у одного из столбов высокого плотного мужчину, удивительно напоминающего Раджа Капура. Он внимательно следил за машиной и проводил ее взглядом до поворота. Затем удовлетворенно вздохнул и смешался в базарной толпе. Вскоре он вошел в уже знакомую нам комнату позади лавки, в которой была заключена сделка между ним и Бахтиным, кстати, вновь сидевшим здесь в ожидании хозяина.

На вопросительный взгляд Викентия “Радж Капур” утвердительно кивнул и, вынув пачку денег из внутреннего кармана пиджака из тонкой серой шерсти, отсчитал шестьдесят бумажек и небрежно кинул их на стол. Бахтин осторожно, как будто это были не бумажки, а горячие уголья, взял ассигнации, аккуратно сложил их пополам, сунул в задний карман джинсов и молча, не попрощавшись, вышел в дверь.

Покинув базар, Бахтин забрал со стоянки потрепанный “Форд” и, не спеша доехав до шоссе, погнал машину в сторону города. Но Везунчику не всегда везло. Примерно километра через полтора езды настолько быстрой, насколько была способна старая кляча с гордой эмблемой “Форд” на капоте, на приборной доске внезапно вспыхнула красная лампочка и, не мигая, уставилась на Викентия. Бахтин понял, что это неспроста и, подрулив к обочине, заглушил мотор. На его поднятую руку первый же появившийся на дороге грузовик остановился, и из кабины вылез водитель. К счастью, тот немного говорил по-английски. Он довольно долго изучал мотор, включал и выключал зажигание, не запуская двигателя, завороженно смотрел на красный сигнал бедствия и, наконец, сказал:

– Масло… Помпа… Сломался…

У Викентия упало сердце. Машина была необходима, чтобы поскорее приблизиться к границе и уйти в безопасность. Сейчас уже наверняка в храме подняли шум, и начался розыск преступников, посягнувших на святыню. Бахтина тревожила мысль о том, что могут обнаружить и Олега с золотом. Он вновь почувствовал под пальцами приятное прикосновение к тонким пластинам благородного металла, который могут отобрать у него, и откровенно запаниковал.

Викентий вытащил десятидолларовую бумажку и стал всучивать ее незнакомому шоферу, умоляя отремонтировать машину. Тот понял его по-своему. Он что-то покричал сидящим в томительном ожидании в кузове его грузовика, и тотчас же с полдюжины молодых парней посыпались на землю и стали дружно толкать “Форд”, за руль которого уселся сам шофер. Развернувшись, он поставил легковушку за грузовиком, прочно связал их тросом и предложил Бахтину следовать за ним.

Въехав в город, эта печальная процессия прокатилась по нескольким узким улочкам и остановилась во дворе маленькой автомастерской. После недолгих переговоров Викентий со вздохом сожаления выложил еще несколько ассигнаций, и двое парней в промасленных комбинезонах засуетились вокруг злополучной машины. Бахтину ничего не оставалось, как ждать.

Может быть, это небольшое происшествие каким-то образом спасло наших грабителей.

Замышляя свое злодеяние, Бахтин не учел, что круг поисков преступников у полиции Катманду будет весьма узок. Религиозные до фанатизма непальцы никогда не пойдут на такое святотатство, как ограбление Пашупатинатха и Нанди. Значит, искать нужно только среди приезжих. Да и пришедший в себя и освобожденный от клейкой ленты часовой рассказал, что в темноте различил крупные фигуры, какие редко встречаются среди жителей этой и соседних стран. Это еще более сужало круг розыска. И потому с утра по всем дорогам столицы и вокруг пошли и поехали полицейские патрули. И то, что Бахтин не попал в их поле зрения, было просто чудом. Еще одним его везением. Никто не мог предположить, что целый день преступники были у полиции под носом – один на заброшенной фабрике, а второй – во дворе захудалой автомастерской. К вечеру радиус поисков отодвинулся дальше от столицы.

Экстренные выпуски газет вышли с подробными сообщениями о дерзком ограблении храма бога Шивы. Тут же были помещены фотороботы трех подозреваемых иностранцев – двух мужчин и девушки, отчего-то не улетевших сегодня со своей группой и пропавших неизвестно куда.

Фотороботы были составлены по описаниям работников гостиницы, а также владельца по прокату автомашин, у которого накануне мужчина-европеец взял по паспорту женщины “почти новенький” “Форд” и исчез, хотя женщина, на чье имя взята машина, уже улетела. Не могла же она погрузить шикарный автомобиль с собой в самолет…

Ничего этого не знал никто из трех преследуемых. Ни томящийся от бездействия и беспокойства Бахтин, ни затаившийся в пустых цехах и теряющийся в мрачных догадках, почему не появляются его соучастники, Дементьев. Ни тем более Ангелина Коржова, которую увезли в блестящем лимузине неизвестные типы.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Геля видела, как, проехав некоторое время по шоссе, они свернули, и машина понеслась по асфальтированной дороге к ближним горам. Не доезжая до подножья одной из них, заснеженная вершина которой терялась в облаках, они, наконец, въехали в ворота сада, окружавшего большой двухэтажный дом. Он не походил на современные каменные виллы с мраморными ступенями и громадными витражами. Эта была одна из сохранившихся до наших дней старинных построек, может быть, не таких комфортных, но отражающих всю прелесть самобытной национальной архитектуры, венцом которой явились творения зодчего и скульптора средневековья Арнико.

Машина остановилась у скромного главного подъезда. Деревянное крыльцо в три невысоких ступени и неширокая дверь вели в сумрачную после яркого дня комнату, где, по всей видимости, проходила в основном жизнь обитателей дома. Обстановка была более чем скромная – большой круглый стол посередине, несколько табуреток вокруг него. Вдоль стен темные с кованными железом углами сундуки. С потолка на длинном шнуре свешивалась лампочка под плоским металлическим плафоном, снаружи покрытым зеленой, а внутри белой эмалью.

Навстречу прибывшим из внутренних комнат вышла небольшого роста худенькая женщина. Смуглое лицо было покрыто мелкими морщинами. Когда-то, наверное, роскошные длинные волосы поредели и были сплошь пронизаны серебряными нитями седины. Внимательным взглядом темных круглых глаз она быстро обежала Ангелину с головы до ног и тихим каким-то бесцветным голосом произнесла приветствие.

– Намасте. Входите.

Один из сопровождавших Гелю подошел к женщине и что-то тихо сказал. Та кивнула и молча открыла дверь, в которую только что вошла, приглашая гостью пройти туда.

– Где я нахожусь? Почему здесь нет моих товарищей, которые вызвали меня?! – резко спросила Геля на непали.

– Вы хорошо говорите по-нашему, – чуть удивилась хозяйка. – Мне об этом не сказали. Что ж, тем легче будет все объяснить вам. Пойдемте, мне велено проводить вас, – и она первой вошла вовнутрь дома. Ничего не понимающая девушка последовала за ней.

Если первая комната удивляла своей убогостью, то следующая, куда они вошли, пройдя по небольшому коридору, ошеломляла роскошью и изысканностью. Здесь все – от толстого, в котором утопала нога, персидского ковра до старинных восточных картин кисти древних китайских и индийских мастеров и дивной красоты кувшинов – говорило о тонком вкусе и несомненном богатстве хозяина дома.

– Садитесь, – пожилая женщина указала Геле на одно из плюшевых кресел, – и ждите. Наш муж скоро приедет. – Чуть помолчав, она добавила, – он вам все расскажет. – И не успела девушка что-либо возразить, как та исчезла за тяжелой портьерой.

Ожидать пришлось недолго. Да и время за рассматриванием изящных безделушек, картин и целого набора резных и инкрустированных тростей, обнаруженных Ангелиной в специальной подставке из куска толстого бамбука, тоже представляющего собой произведение искусства, ажурного от вырезанных в нем узоров, пролетело незаметно.

Ангелина, как в музее, ходила от предмета к предмету, когда за ее спиной раздался низкий мужской голос.

– Любопытство всегда было уделом женщин.

Геля резко обернулась. На пороге стоял мужчина, на первый взгляд показавшийся ей знакомым. Но, присмотревшись, она поняла, что никогда раньше не видела его. Просто он был очень похож на Раджа Капура.

– Кто вы? Зачем я здесь? Где мои друзья? – угрожающе спокойно спросила девушка.

– Здесь собраны униальные предметы, – не отвечая ей, проговорил незнакомец. – В моей коллекции прекрасные вещи. Теперь в ней прибавился еще один экспонат, – и он недвусмысленно посмотрел ей в глаза.

– Почему вы не отвечаете на мои вопросы? – повысила голос Геля. – Кто вы такой, что смеете так разговаривать со мной?!

– Я – твой муж, спокойно ответил “Радж Капур”.

– ?!

Только теперь до нее стал доходить смысл слов пожилой женщины “НАШ муж”… Тогда Геля подумала, что та ошиблась либо она сама ослышалась. А теперь, после слов этого незнакомца… “Значит, та женщина ТОЖЕ жена!..” – поймала она себя на слове “тоже”… От одной этой мысли она содрогнулась и спросила теперь не так уверенно:

– По какому праву вы заявлете мне такое?

– По праву купли-продажи, – усмехнулся мужчина, и от этого девушке стало страшнее, чем если б он стал кричать и угрожать. Он чувствовал свою силу и ее бесправие.

“Купли-продажи! – пронеслось в Гелином мозгу. – “Неужели этот коротышка, руководитель группы?! Да за это его арестуют в Москве и посадят, а то и расстреляют! Нашелся тоже работорговец!” Она чувствовала, что близка к истерике, рыдания уже душили ее, но, едва сдерживая себя, девушка смогла проговорить:

– Сейчас сюда придут мои друзья, они вам покажут, как издеваться над советским человеком!..

– Никто сюда не придет и никаких советских людей теперь нет, – с невозмутимым спокойствием проговорил хозяин. Ему явно наскучили эти пререкания с девчонкой и он, приоткрыв дверь, кого-то позвал. Тут же в комнату вошли сопровождавшие Ангелину и выжидающе посмотрели на босса.

– Возьмите у нее паспорт и отведите в кладовую. Кошка пытается показывать когти.

Ангелина метнулась к своей сумке. В ее памяти, словно вспышкой молнии высветилась сцена в фойе гостиницы, когда она собирала высыпавшиеся вещи, и слова молодого непальца, что без паспорта иностранцам здесь не сделать ни шагу.

Но “телохранитель” со злым взглядом оказался проворнее и, буквально выхватив из ее рук сумку, ловко, как фокусник, вытянул из нее синюю книжечку. Ангелина в отчаянии всплеснула руками и прижала их к лицу. Между пальцами побежали слезы, до сих пор сдерживаемые девушкой.

Хозяин раскрыл паспорт, бегло глянул на фотографию и, не торопясь, положил его во внутренний карман пиджака. Затем повелительно махнул рукой слугам и первым вышел из комнаты-музея.

Гелю привели в кладовую – просторное помещение с двумя небольшими продолговатыми окнами высоко под потолком. Сквозь мутные с грязными разводами стекла скупо просачивался солнечный свет. Вдоль потемневших от времени деревянных стен стояли мешки с мукой и какой-то крупой, ящики и ящички. Стену напротив входа занимали громадные лари, взгроможденные друг на друга почти до потолка. На всем лежала толстым слоем пыль, углы заросли непроходимыми джунглями паутины.

Лишь когда позади Ангелины в дверях щелкнул замок, она до конца осознала всю безысходность своего положения. До этого момента какая-то надежда еще теплилась в ее душе. Она ждала Викентия и Олега, которые, наверное, уже идут по ее следу и вот вот ворвутся сюда… Но четкий звук запирающегося замка словно поставил точку в ее надеждах. Она с ужасом поняла, что отсюда ей не уйти. Геля опустилась на один из ящиков и разрыдалась.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Примерно через полчаса в кладовую вошли хозяйка дома в сопровождении двух служанок. Она печально посмотрела на Гелю и тихо произнесла:

– Наш муж сказал, чтобы ты отдала свою одежду… Если будешь сопротивляться, придется позвать мужчин.

Геля покорно стала раздеваться.

– Снимай все, – сказала женщина, заметив, что пленница, сняв кофточку и юбку, остановилась в нерешительности. – Он сказал ничего не оставлять, чтобы не сбежала. Теперь ты его жена и должна подчиняться во всем.

– Как и вы?! – зло проговорила Геля, бросая трусики и лифчик служанке, державшей ее одежду.

Но пожилая женщина не отвечала. Она тихо подошла к девушке, обеими руками провела по ее алебастрово-белым плечам, осторожно дотронулась до розового соска и отступила, поникшая и опечаленная. Тяжело вздохнув, она пальцем указала на пол у ящиков служанке, которая принесла с собой красный тюфяк и такого же цвета шелковое одеяло на вате. Служанка расторопно расстелила большую циновку, раскатала тюфяк, внутри которого оказалась маленькая подушка, крытая лиловой материей, как-то по-хитрому сложила одеяло и отошла к хозяйке.

– Постойте! – остановила Ангелина направившуюся к выходу хозяйку. – Ваш муж обманул. Он просто выкрал, а не купил меня.

– Он никогда никого не обманывает, – почти гордо ответила пожилая женщина. – Он тебя купил у твоего мужа за шестьдесят тысяч долларов!

– Какого мужа? У меня никогда не было мужа!

– Ты не была замужем? Никогда? – изумленно проговорила хозяйка, и Геле почудилось, что впервые она прочла в ее взгляде сочувствие.

Оставшись одна, Геля задумалась: “Что это за самозванный “муж”, так распорядившийся ее судьбой?”. И вновь на ум пришел маленький руководитель группы, так злобно смотревший на нее и ее друзей. “Не зря он тогда заявил, что ждать никого не будет, – обожгла ее запоздалая догадка. – Он, наверное, тогда уже получил свои шестьдесят тысяч сребренников и громогласно предупредил всех, чтобы не паниковали, когда я исчезну… Вот гад ползучий! Коротышка ублюдочный!” – и она опять заплакала. А что ей еще оставалось?!

Ее невеселые думы прервала служанка, принесшая на подносе миску рисовой каши и несколько закусок из овощей и бобов. Тут же были две, похожие по форме на небольшие городские сайки, лепешки из желтоватой муки.

– Хозяйка сказала, что европейцы любят хлеб. Мы испекли вам из кукурузной муки. Кушайте и не плачьте. Хозяин не любит, когда его не слушаются… – говоря это, служанка вынула из-под мышки газету, расстелила ее на одном из ящиков, поставила на нее чашки и плошки, а также большой с облупленной синей эмалью чайник с водой. Она уже уйти хотела, но Геля остановила ее:

– Скажи, а у хозяина много жен?

Служанка испуганно покосилась на дверь и шепотом проговорила:

– Нет, вы – вторая. Он давно хотел купить такую молодую и красивую… Ведь первая уже старая. Она перестала быть женщиной, – и тихо прыснула в рукав.

– Послушай, помоги мне уйти отсюда. Мои друзья дадут много денег… – со слабой надеждой попросила Ангелина. Но при этих словах служанка шарахнулась к двери, как от огня, и торопливо защелкнула замок.

Сначала Геля не хотела есть. От горестных мыслей не было никакого аппетита. Но, поразмыслив немного, она решила, что ей нужно будет много сил, потому что мысль о побеге не оставляла ее, и она постаралась не только утолить проснувшийся голод, но и наесться, как говорится, про запас.

После еды она крепко задумалась. Ход ее мыслей можно было угадать по тому, как она медленно и внимательно окидывала взглядом глухие стены и дверь кладовой, сосредоточенно смотрела на земляной пол и, наконец, остановилась на узких окнах, светлевших высоко над головой. В глазах читалась усиленная работа мысли. Придя к какому-то решению, девушка чуть растерянно осмотрелась вокруг и вдруг улыбнулась, увидев расстеленную вместо скатерти газету. Осторожно, боясь порвать, она освободила бумажные листы из-под посуды, и тут взгляд ее упал на первую полосу. Она вздрогнула, словно от электрического разряда. С печатной страницы на нее глядели не очень похожие, но все же вполне узнаваемые три физиономии. Крупно набранный заголовок гласил: “Эти люди похитили святыню непальцев! Помочь схватить их – долг каждого из нас!” В тексте сообщений, занимавших всю полосу, подробно описывалось похищение золотой попоны с быка Нанди в храме Пашупатинатх, приводились показания полицейских, работников гостиницы и владельца прокатного пункта автомашин. Но больше всего Гелю поразило то, что похитителями названы три иностранных туриста и указаны их фамилии: ее, Викентия и Олега: “Прямых улик против них пока нет, – говорил в своем интервью министр внутренних дел королевства. – Но таинственное исчезновение трех подозреваемых и угон одним из них быстроходной автомашины “Форд” наводят на определенные выводы. Конечно, хотелось бы верить, что наши зарубежные гости тут ни при чем. Но у кого из непальцев поднимется рука на нашу святыню?” – патетически заканчивал министр.

Прочитав все, Геля долго с ужасом смотрела на газету, как будто от нее исходили ядовитые испарения. Из столбняка ее вывел шорох, раздавшийся со стороны ящика, где стояла посуда с остатками еды. И тут она увидела двух серо-рыжих крыс с розовыми облезлыми хвостами, которых привлек запах готовой пищи. Им, видимо, надоело сыроедение.

Под сводами кладовой раздался такой визг, какой может издать только женщина, увидевшая мышь. Он донесся до самых дальних закоулков большого дома, и все обитатели его, за исключением “Раджа Капура”, бросились на истошные вопли. Ворвавшиеся в кладовую увидели странную картину: высоко под потолком на одном из ларей стояла розовая от лучей заходящего солнца, бьющих в узкие окна, нагая девушка, продолжавшая издавать такие вопли, что у собравшихся засвербило в ушах.

А Геля даже, увидев внизу толпу людей, среди которых были и мужчины, забыв от ужаса про стыд, продолжала верещать, топая ногами. Она успокоилась лишь когда кто-то догадался, в чем дело, и принес кошку – с черной лоснящейся шкуркой и желтыми круглыми глазами. Хозяйка и служанка долго не могли снять трусиху, дивясь, как она сумела взобраться так высоко? Пришлось тащить лестницу.

Это незадачливое приключение и кошка, тут же пристроившаяся на коленях Гели и замурлыкавшая свою бесконечную песню блаженного безделья, успокоили девушку и настроили ее мысли на четкую работу.

“Прежде всего, нужно одеться”, – подумала Геля. Голой что-то делать было непривычно и как-то несподручно. Она внимательно оглядела красное шелковое одеяло и, удовлетворенно хмыкнув, стала искать, чем можно разрезать ткань.

Между тем уже наступил вечер. Как обычно в южных странах, здесь почти не бывало сумерек: только садилось солнце за отроги дальних гор, как кромешная тьма окутывала все вокруг. Только что, казалось бы, Геля прикидывала, как скроить себе одежду из одеяла, как в кладовой, будто по злому волшебству, весь воздух враз окрасился сажей, а окна вверху обозначились еще более черными пятнами.

Вновь обретя после крысиного стресса рассудительность, Ангелина подумала: “Раз я смогла взобраться на лари за считанные секунды, значит, я смогу как-то добраться и до окна. И, раз, даже несмотря на мои истошные крики, обитатели дома явились сюда лишь через какое-то время, – они не находятся поблизости, а, скорее всего, в той большой комнате с круглым столом посредине. Таким образом, небольшой шум здесь никто не услышит. Но все равно надо действовать тихо и осторожно”.

Первым делом Геля подтащила под одно из окон еще два мешка с мукой и привалила их к уже стоящим там. Потом попробовала поднять на созданный ею пьедестал мешок с крупой, но это ей оказалось не под силу. Тогда она отсыпала половину на пол и уже без особого труда стала возводить рукотворную гору. Достигнув намеченной цели, девушка разыскала брошенную в момент бегства от крыс газету, обильно смочила ее водой из чайника (пожалела, что ей не оставили ни одной фарфоровой миски, видимо, из соображения ее же безопасности) и, взобравшись на свое фортификационное сооружение, наклеила мокрую газету на окно. Обмотав руки пустыми мешками, Ангелина стала нажимать на стекло. После долгих усилий почувствовала, как под руками хрустнуло и несколько осколков, оторвавшись от бумаги, с легким звоном ударились о землю с той стороны.

Геля прислушалась. Убедившись, что никого не потревожил этот небольшой шум, она осторожно, чтобы не порезаться, освободила раму от осколков и, прихватив несколько из них, спустилась в свое опостылевшее обиталище.

Острыми краями стекол, разрезав одеяло, примерно по своему росту, вытряхнула вату, прорезала горловину, а по бокам – отверстия для рук. Накинув на себя этот балахон, девушка подпоясалась широкой лентой, оторванной от остатков одеяла. Вот и готово платье, не столь уж элегантное, зато не затрудняющее движения.

Разрезав тюфяк, Геля сплела из него веревку, для верности обмотала завязками от мешков, укрепила за балку над окном и спустилась на землю.

Некоторое время она стояла неподвижно, соображая, что ей делать дальше, в какую сторону идти.

Вокруг царила такая тишина, какая бывает далеко за полночь, когда сон особенно крепок. Серебряная луна, склонившаяся на запад, ласково и лукаво заглядывала в лицо девушки, как бы подбадривая на дальнейшие подвиги.

Внезапно что-то мягко, но довольно чувствительно ударило Гелю по плечу и упало на землю с легким стуком. Девушка едва сдержала крик и отпрянула к стене. В этот момент она почувствовала, как к ее ногам прикоснулось что-то теплое и ласковое. Первой мыслью, конечно, было: крысы. Но она тут же услышала тихое призывное “мяу” – во всех странах мира кошки говорят на одном языке.

Почувствовав, что на нее обратили внимание, кошка пошла вдоль дома, временами оглядываясь, чтобы убедиться, следуют ли за ней? Ее глаза жутковато светились в темноте зелеными огоньками. Кошка дошла до дверей. Опершись передними лапками о створку, она привычно отворила ее и остановилась в образовавшейся щели, как бы приглашая Гелю войти в дом. И тут в сознании девушки вновь всплыло воспоминание о той сцене в фойе гостиницы, когда молодой непалец сказал, что без паспорта иностранцу в этой стране не сделать и шагу. И решилась.  Она двинулась вслед за кошкой, которая, радостно мяукнув, повела девушку через кухню вглубь дома. Легко и бесшумно поднялась на второй этаж по деревянной лестнице. На верхней площадке кошка остановилась, уселась на задние лапки, завернув хвост под себя, и, склонив набок головку, стала ждать Гелю.

Стоя внизу, девушка перевела дыхание. Подниматься вверх по скрипучей лестнице было слишком рискованно. Попадись она во второй раз, ей уже наверняка не выбраться отсюда. И в то же время она верила, что Викентий и Олег ищут ее. Ведь в газете прямо сказано, что вместе с ней исчезли и они. С теплым чувством благодарности подумала Ангелина о своих друзьях, особенно о Кенте, в котором, кажется, ошибалась. Они ищут ее, и если она появится без паспорта, для них прибавится столько мороки с ней. “Нет, надо попытаться”, – решила она и шагнула на первую ступень. Та немедленно запела и запричитала, застонала, да так громко, что Ангелина, как ужаленная, отдернула ногу. Кошка наверху запряла ушами и, словно подбадривая гостью, спустилась на несколько ступенек вниз. Немного подумав, Геля легла на пол, цепляясь за столбики перил, стала подтягиваться на руках, и таким образом подниматься сантиметр за сантиметром. Старая лестница чуть поскрипывала, но бурного возмущения не выказывала. Наконец, девушка оказалась на верхней площадке, где кошка радостно приветствовала ее, ткнувшись мягкой мордочкой ей в лицо. Немного отдышавшись, Ангелина двинулась дальше все так же, на животе. Она подползла к единственной в небольшом коридоре двери и с огромными предосторожностями стала открывать ее. К счастью, та легко поддалась, и в образовавшейся щели при льющемся в окна свете луны она разглядела в дальнем конце большой комнаты кровать, откуда доносилось мерное посапывание спящего человека.

Чуть шире приоткрыв дверь, Геля стала вползать в комнату, чтобы разыскать пиджак, в кармане которого, надеялась она, находится ее паспорт. Ей показалось, что на кресле у окна лежит ворох одежды. Там, наверное, должен быть и пиджак.

“А ведь не завтра, так послезавтра я непременно оказалась бы в этой спальне, и чем бы это закончилось – неизвестно”, – с омерзением подумала девушка. Но в это время кошка, пробежав по ее спине, сходу запрыгнула на спящего и стала пристраиваться в его ногах.

Мужчина испуганно привстал и забормотал спросонья:

– Что случилось?! Кто здесь?!

Геле хотелось вжаться в пол, превратиться в одну из половиц, только бы ее не увидел проклятый хозяин. Но все было напрасно. “Радж Капур” уже сел на постели и сейчас увидит ее. Ей захотелось вскочить и, схватив первое попавшееся под руки, ударить гнусного рабовладельца и бить до тех пор, пока он не умрет. Но она успела лишь подумать об этом, как почувствовала, что через нее кто-то перешагнул, и услышала голос пожилой хозяйки:

– Простите, это кошка забежала в открытую дверь и побеспокоила Вас. Сейчас я ее унесу, Вы почивайте, до утра еще далеко… – женщина поправила подушки, укрыла улегшегося вновь мужа одеялом, подхватила сопротивляющуюся кошку и, задержавшись на секунду у задней спинки кровати, пошла из комнаты.

Между тем Геля, воспользовавшись, что женщина заслонила ее собой от ИХ мужа, бесшумно отползла в коридорчик и замерла там, отдавая себя в руки неожиданной спасительницы.

Выйдя из комнаты, хозяйка плотно прикрыла дверь и зашагала вниз по лестнице, ужасающий скрип которой заглушил легкие шаги Ангелины. Только пройдя вновь через кухню и оказавшись на улице, девушка вздохнула немного свободнее. А хозяйка, оглядываясь по сторонам,  не подглядывает ли кто, протянула Геле темный прямоугольник.

– Возьми это и беги поскорее. Постарайся больше не попадаться. Он убьет и тебя, и меня… И она исчезла за кухонной дверью, притворив ее за собой.

Ангелина вгляделась в то, что ей дала женщина. Это был ее заграничный паспорт. Девушка поняла, что серый пиджак висел на задней спинке кровати.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

По подсчетам Олега, Викентий и Геля должны были приехать не позже одиннадцати – половины двенадцатого. Но вот уже перевалило за полдень, а их все не было.

Дементьев добрался до пустующих помещений фабрики, когда уже рассвело. Навстречу ему по дороге Трипхуан Раджпхат нескончаемым потоком шли грузовые автомобили, спешили люди, толкая перед собой тележки, груженные овощами, фруктами, птицей, различной глиняной утварью, изготовленной деревенскими кустарями. В этот ранний час все устремились к столице, на рынок. И Олегу, шедшему встречь потоку, было не по себе. Благо еще, что большую часть пути он успел проделать в темноте, и в предрассветных сумерках уже свернул на боковую дорогу, ведущую на фабрику.

Он прошел в самое дальнее от подъездных путей помещение и расположился в незаметном закутке за развалинами печи, в которую в свое время был вмонтирован большой котел. Найдя это укромное местечко для себя, Дементьев задумался, куда бы понадежнее спрятать драгоценный рюкзак. Его надо было убрать подальше от чужих глаз, потому что он служил приманкой для людей с черными мыслями и главной уликой против него, Олега. На поиски надежного “сейфа” у него ушло не меньше часа и, наконец, он обнаружил под слоем земли и битого кирпича деревянную крышку, откинув которую увидел хитросплетения водопроводных и канализационных труб. Молодой человек привязал мешок с золотом к одной из труб, прикрыл крышку и тщательно замаскировал это место мусором. Теперь можно было подумать и о себе.

Больше суток он был на ногах, не ел со вчерашнего вечера и сейчас чувствовал себя разбитым и голодным. Еще во время поисков места, куда бы спрятать рюкзак, он обнаружил действующий водопроводный кран и сейчас напился, стараясь хотя бы водой заполнить пустой желудок. Вода была теплой и невкусной, но он хоть ненадолго приглушил чувство голода. Не рискуя пропустить друзей, Олег вполне мог часа три поспать. Но чтобы во сне его не прихватили чужие, он по каким-то полуразрушенным сооружениям взобрался под самую крышу и уютно устроился на широких стропилах. Не успел он прислонить голову к пыльным доскам, как уже спал мертвым сном. Это одно из преимуществ молодости.

Проснулся Дементьев от жары и от собственного храпа, рвущегося из пересохшего горла. От нагретой полуденным солнцем железной крыши пыхало жаром, как от мартена. Олег чувствовал себя, как в сауне, стоило лишь раздеться. Нестерпимо хотелось пить.

Ждать было так же мучительно, как бывает во сне, когда в опасный момент ноги оказываются ватными.

Иногда в кошмарных снах бывает, что необходимо скрыться от погони, а ноги становятся ватными и не слушаются. С ужасом просыпаешься и, обнаружив, что это лишь сон, блаженно засыпаешь. Ожидание было сродни этому мучительному состоянию, только невозможно было, проснувшись,  освободиться от него. Что только не передумал Дементьев за эти часы. Наиболее реально было предположить, что Викентия и Гелю арестовала полиция, откуда-то прознавшая об их участии в ограблении храма. Но могут быть и другие случайности. Скажем, они попали в аварию и погибли. Или их заставили сесть в самолет и лететь вместе с остальной группой… Но от этого ему, Олегу, было не легче. Что делать дальше? Идти с повинной? Или, может, закопать золото и попытаться улететь самостоятельно, чтобы потом вернуться за кладом? Но не подходил ни один вариант. И он решил ждать.

Викентий нервно ходил по дворику, то и дело заглядывая под машину, откуда раздавались оживленные голоса ремонтников, вот уже несколько часов не вылезавших из ямы. Обещанное щедрое вознаграждение долларами действовало магически. Правда, больше чем полдня было убито на поиски штока масляного насоса, вышедшего из строя. Для “Форда” такого давнего выпуска уже не было запчастей. И теперь мастера спешили, стараясь наверстать упущенное время. Они о чем-то громко и оживленно переговаривались. Ничего не понимающий Викентий, однако, насторожился, когда услышал, что непальцы несколько раз повторили знакомое ему название “Пашупатинатх”. И ему стало ясно, что говорят об ограблении храма.

Около пяти вечера поняв, что до конца ремонта еще далеко, Бахтин попросил по-английски чего-нибудь поесть, протягивая одному из слесарей деньги. Он велел купить побольше лепешек, объяснив это тем, что хочет угостить ими друзей в Москве. Непалец довольно рассмеялся и, вызвав из дома мальчишку лет десяти, отправил его за покупками. Тот вскоре вернулся и принес стопку лепешек, аккуратно завернутых в газету. Вытащив из пакета несколько штук, Бахтин положил остальные на заднее сиденье “Форда” и стал с жадностью утолять голод, запивая пивом, купленным тем же мальчишкой.

Наконец, когда уже совсем стемнело, машина была готова. Мастера радостно пересчитывали зеленые бумажки, которыми расплатился щедрый иностранец. Занятые делом целый день, они не читали экстренного выпуска сегодняшних газет, а то бы их радость поугасла. Их могли обвинить чуть ли не в соучастии. Поэтому, узнав все подробности похищения святыни, они предпочли помалкивать и наказали всем родственникам, в том числе и десятилетнему мальчишке, не распространяться о том, что это они подготовили к бегству автомобиль преступников.

Бахтин ехал по пустынному шоссе и внутренне готовился к разговору с Олегом о Геле. Эти мысли отвлекли его от чувства страха, преследовавшего его с того самого момента, как они проникли в храм.

Ему казалось, что какие-то сверхестественные силы сжимают невидимое кольцо беды, которое в конце концов задушит их. Мысли о своих напарниках так или иначе вновь привели его к изначальному страху, и он совершенно ошалел, когда в свете фар увидел человека, машущего, как ему показалось, винтовкой. Первым побуждением было нажать на газ и умчаться подальше от преследователей. Но благоразумие взяло верх над паникой, и он остановил машину. К нему подбежал парень, держа в руках кнут на длинной палке. Он стал быстро-быстро что-то говорить, то и дело, указывая на круто уходящую вниз, метра на два, обочину. Викентий нехотя вылез из “Форда” и подошел к краю дороги. Внизу лежала повозка. Чуть поодаль на дороге Бахтин разглядел привязанного к дорожному знаку понуро стоявшего буйвола. Видимо, парень зазевался или, может, уснул, и, повозка, соскочив с обочины, ушла вниз. Буйвола незадачливый погонщик вытянул, а на повозку не хватило сил. Вот он и просил помочь ему. Бахтину это было совсем некстати. Но от страха он стал суеверным и подумал, что, сделав доброе дело, он, может быть, умилостивит небо. И, вытащив из рюкзака в багажнике, куда они с Олегом еще накануне уложили альпинистское снаряжение, нейлоновый канат, Кент подал один конец парню, а второй крепко привязал к заднему бамперу “Форда”. Вытянуть легкую повозку оказалось минутным делом. И вот он снова катил по шоссе, внутренне довольный собой.

В глубоком раздумье Бахтин проскочил нужный поворот, но вовремя спохватился, когда лучи фар вырвали из темноты перила моста. “А никакого моста в прошлый раз не было!” – подумал он и затормозил. Пришлось разворачиваться и теперь уже смотреть в оба. Вскоре он обнаружил нужную развилку и покатил по ней.

Постройки фабрики встретили Викентия безмолвием. Он подъехал к воротам главного корпуса бесшумно, выключив мотор, пользуясь естественным скатом с шоссе в ложбину. Его привыкшие к темноте глаза высматривали, не ожидает ли его какой подвох? Но, кажется, все было тихо. Викентий вылез из машины, взял в руки фонарик и нож и медленно пошел по заброшенным помещениям. Клинышек света фонаря терялся в пустых цехах, ночью казавшихся бесконечно большими. Сейчас Бахтин представлял собой отличную мишень для любого, задумавшего застрелить его. Он это прекрасно понимал и двигался вперед, весь съежившись, готовый к любой неожиданности.

Кент уже раз обошел всю фабрику, но никого не обнаружил. Но когда возвращался к машине, вторично проделывая страшный как на эшафот, путь, в большом помещении с полуразрушенными сооружениями его сверху окликнул глухой, отраженный от железной крыши голос:

– Кент, ты?

– Я, я! – обрадованно воскликнул Бахтин и закивал головой, как-будто в темноте кто-нибудь мог разглядеть это.

Раздался шум шагов по пустым коробам, и через минуту перед Бахтиным предстал Олег.

– Ну, наконец-то! – проговорил он с вздохом облегчения. – А то я думал черт-те что, выбленочным тебя альпенштоком!

– Небось, решил, что удрал, бросив тебя?

– Да нет! Меня бы ты мог бросить, а вот золото… А где Геля, в машине? Пошли скорее туда. А поесть что-нибудь привез? Кстати, почему так поздно приехали, что-нибудь случилось? – наконец он задал главный вопрос.

– Случилось многое, – пока уклончиво ответил Бахтин. – Расскажу все по порядку в пути. Пошли, нечего тянуть резину. По пути и поешь. Нам надо затемно проехать как можно ближе к границе. Здесь осталось не больше ста километров. Боюсь, что нас уже ищут. Весь город об этом только и говорит. Может, ночью как-нибудь проскочим, а днем придется что-нибудь придумывать – отлеживаться в тишке… Пошли!

Только теперь Викентий вспомнил про золото. От досады он даже стукнул себя по бедру:

– Послушай, а где рюкзак? Ты что, решил его оставить в память своего пребывания здесь? – И он зло и длинно выругался.

Но Олег как будто не слышал его. Увидев невдалеке силуэт машины, он быстрым шагом направился к ней и, подойдя, сначала заглянул в окна, а потом резко открыл заднюю дверку. Голова и плечи исчезли в черноте салона, а когда снова появился, подоспевший Бахтин прочел на его лице удивление и тревогу.

– А г-где Г-Геля? – от волнения он стал даже заикаться. И вдруг смущенная улыбка догадки осветила его лицо. – Пошла пи-пи, да?

– Нет, слушай. Ангелины нет. Это длинная история. Говорю тебе, расскажу по дороге. Давай, тащи мешок, и – в путь. И так, сколько времени потеряли. Ну?!

– Нет, сначала ты мне расскажешь о Геле, а там видно будет, – упрямо заявил Олег.

– Ну, чтоб тебя!!! – в сердцах сплюнул Викентий. Хорошо, давай вкатим машину вовнутрь, чтоб не мозолила глаза кому не надо. – Он чувствовал, что узел затягивается и быстро уговорить парня ему не удастся. Он проклинал и Олега, и себя, что оказался в зависимости от него, и от бессильной злости чуть не задохнулся. Но делать было нечего. Золото находилось у парня, и пока приходилось потакать его капризам.

Они отворили ворота и, не заводя мотора, без труда втолкнули машину в цех.

– Давай, залезай в машину, – проворчал Бахтин. – Здесь привез тебе пожрать, – и он указал на сверток на заднем сиденье. Когда Олег устроился и стал с аппетитом жевать лепешки, Бахтин начал свой рассказ, продуманный им во время пути:

– Расставшись с тобой, я пошел в гостиницу за Ангелиной. Сразу ночью входить было нельзя. После этой трубы вид у нас с тобой был, прямо скажем, не для коктейля и немедля привлек бы внимание гостиничной обслуги. Я подался в садик за гостиницей, там обсох и привел себя в относительный порядок. Утром, когда народ зашастал туда-сюда, я прошмыгнул в наш номер, забрал кое-какую мелочевку, а потом пошел к Геле. Но ее в номере не оказалось. Спросил портье. Он сказал, что она с каким-то парнем, непальцем, вышла из гостиницы с полчаса назад и еще не возвращалась. Я ждал до одиннадцати, то есть до тех пор, пока группа не отправилась в аэропорт.

А этот гермафродит, руководитель группы, карапет вонючий, разорался. Говорит, мы нарочно это подстроили, чтобы закончить какие-то свои темные делишки, что, мол, ждать нас они не намерены и улетят одни. Я его послал куда подальше и бросился искать Коржову. Скорее всего, думал я, она пошла на рынок, накануне договорившись с кем-нибудь из местных. Но, сам понимаешь, разве на этом рынке кого-нибудь найдешь?! Да тут еще начался шухер с храмом. Повсюду только и слышишь “Пашупатинатх, Пашупатинатх…”

Искал несколько часов, дважды был в гостинице, заявил в полицию. Всех поднял на ноги. К тому же машина дурацкая сломалась! Пришлось отдать сто долларов… Когда уже совсем стемнело, вспомнил о тебе, болезном… Вот и приехал… – И устало уронил руки на колени, как бы давая понять, что сделал все, что было в его силах.

– Ну, ладно, поехали, – дожевывая лепешку, проговорил Олег и стал шарить что-то по сиденью. – Дай-ка фонарик, я здесь обронил кусок, никак не найду.

– Да ладно с ним, с куском, – втайне радуясь, что так легко поверил ему Дементьев, сказал Викентий и протянул напарнику фонарь. – Ты давай лучше сбегай за рюкзаком, и – вперед, пока ночь.

– А зачем рюкзак? – удивился Олег. – С ним нас в городе тут же сцапают. Вот тебе, пожалуйста, преступники, а вот тебе – добыча.

– Как в город?! Зачем?!

Тут настала очередь удивиться Олегу.

– Как зачем?! А искать Гелю?!

– Да ты что, спятил, парень?! – взъярился Бахтин. – Да там сейчас кишат полицейские, как черви на дохлой собаке! Да нас тут же прихватят! Нет, едем к границе, а там – в горы. Тащи мешок и без всяких яких!

Олег пристально посмотрел в глаза Бахтина.

– А я думал, что ты ее любишь, – медленно проговорил он.

Тот удивленно уставился на него и вдруг гаденько засмеялся:

– А ты, малыш, случаем не влюбился в девчонку? Вот потеха-то! Ну-ну, не обижайся, это я так, шутю, – почувствовал он, что перегнул палку. – Сейчас Ангелины не найти. А нам надо мотать скорее с нашим сокровищем, – заговорил он примирительно. – Перейдем горы, загоним часть золота, пролонгируем в Дели, в нашем посольстве, визы и вернемся сюда, за Ангелиной. А она, не бойся, не пропадет. Не маленькая. К тому же по-ихнему балакает. Так что – вперед и с песней, – бодреньким голосом, как диктор в воскресных радиопередачах “С добрым утром!” проговорил он.

Дементьев молча развернул газету и стал складывать на нее остатки пищи. Он включил фонарик, чтобы найти оброненный кусок лепешки. Лучик света пробежал по газете и внезапно остановился, высвечивая три прямоугольника в центре листа. Олег наклонился поближе, рассматривая фотографии, а затем резко выпрямился.

– Гляди, а ведь нас и в самом деле ищут. Всех троих… И по одному делу.

Бахтин перегнулся через спинку переднего сиденья и взглянул на газету.

– Ну-ка, ну-ка, – и он, вытряхнув на сиденье лепешки, поднес газету близко к глазам. Сомнений не было, там были их портреты. И вновь страх, забытый за разговором, холодным ужом зашевелился в сердце.

– Едем! Едем! – схватился он за баранку, будто готов был тут же запустить мотор и рвануться с места. – Тащи мешок, а не то я размажу тебя по стенке! – завопил он визгливо. – Ну, кому говорят!

– Мы поедем только в город, – тихо, но очень решительно проговорил Олег. И в его тоне Бахтин почувствовал непреклонность гранитной скалы, биться о которую – лишь разбиться самому.

– Ну и иди ты… – в сердцах выматерился Викентий.

Дементьев вылез из машины и, проходя мимо Бахтина, медленно проговорил:

– Что-то, господин хороший, мне в твоем рассказе с самого начала не понравилось. Геля без нас… без тебя, по крайней мере, в это утро никуда б не подалась. Возможно, ты что-нибудь специально подстроил, чтобы выманить ее?.. Но для чего? А в газете портреты всех троих… При чем же тут Геля? Значит, ее записали в нашу компанию… И тогда тем более нельзя оставлять ее одну. И он, толкнув створку ворот, скрылся в темноте.

Сейчас Олег думал только о Геле, о том, где найти ее и как выручить. А Кент, Дементьев был уверен, без золота не тронется с места. Рюкзак ему не найти, даже днем. Так что он будет ждать.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Геля шла быстрым шагом, порой срываясь на бег. Больно было ногам: давно не ходила босиком. Но она не обращала на это внимания, стремясь как можно дальше уйти от дома, где пережила столько тяжких часов. Ей казалось, что стоит ей выйти на шоссе, как дальнейшее решится само собой. Но с каждым шагом все большее смятение овладевало ею. Куда идти сейчас? В город? В гостиницу? Но ее подозревают как соучастницу ограбления храма. Ну, хорошо, она все расскажет в полиции, покажет дом, где ее держали пленницей. Допустим, ей поверят. А как ее  друзья? Может, они до сих пор не знают, какой на них возводят поклеп, может, их уже арестовали, и они, бедненькие… А вдруг? – внезапная мысль обожгла ее мозг. Вдруг они действительно взобрались в храм и… Ей стали припоминаться некоторые реплики и действия Кента и Олега, на которые она тогда не обратила внимания, но сейчас, после всех событий, приобретших совершенно иную окраску.

Девушка даже остановилась в испуганном раздумье. “Нет, не могли они пойти на такое, – говорила она себе. – Кент такой честный… Я ему столько рассказывала о набожности непальцев, как они чтут свои храмы…” Но червь сомнения уже разъедал ее сознание. “В общем, что бы там ни было, а мы должны быть вместе. Мое знание страны, языка должно помочь им. Так что надо безо всяких идти в город”.

Выйдя на шоссе, она повернула в сторону Катманду, сжимая в руке паспорт

,  то и дело, подтягивая пояс – выкроенный из шелковой ткани, он все время норовил развязаться.

Двое молодых людей – Нахакул и Шарад, оба сыновья богатых родителей, – весь день провели в делах: работали компаньонами в мелкооптовой конторе по продаже импортных вин и деликатесов в небольшом городке близ границы с Индией. Владелец конторы, уважаемый в городе человек по фамилии Бхатта, указывающей на его принадлежность к одной из высших каст, был не скупым, но расчетливым. И потому не держал специальных экспедиторов, а использовал для этого своих молодых компаньонов Нахакула и Шарада, для чего выделил им небольшой автомобиль с коробкой закрытого кузова – “бэби кар”, наподобие “Москвича”-пирожковоза. Молодые люди не были особенно против такого совмещения обязанностей. Это давало им возможность часто бывать в Катманду, который был столицей хоть и маленького государства, но все равно столицей со всеми ее возможностями и соблазнами.

Несмотря на то, что в непальских семьях, строго придерживающихся канонов буддизма и индуизма, детей воспитывают в строгих правилах, современная молодежь, как и во всем мире, предпочитает свободную жизнь, лишенную всяких религиозных и светских ограничений. Нахакул и Шарад не посещали громких дискотек, устраиваемых в основном для иностранцев, не бывали и в публичных домах. Но с удовольствием опрокидывали в кругу друзей стаканчик-другой модного скотча и смотрели видеозаписи эротических фильмов.

Вот и сегодня, ближе к вечеру, заехали к одному из столичных ровесников и допоздна прображничали у него. Сейчас они неторопливо ехали на своем “бэби каре”, делясь воспоминаниями о прошедшем дне.

Нахакул немного нервничал, боясь, что может встретиться шальной полицейский и оштрафовать или даже лишить водительских прав за управление в подпитом состоянии. А сегодня возможность встречи со стражами порядка возрастала, потому что повсюду шастают патрули, вылавливая грабителей, унесших из храма золотую попону Нанди. Поэтому они временами останавливались, и Нахакул заставлял младшего товарища выходить из машины и прислушиваться, не слышно ли поблизости патрулей? В этот момент машина стояла с погашенными огнями, притихшая, как провинившийся пес.

Во время очередной остановки Шарад заметил какое-то шевеление. Присмотревшись, он увидел одинокий силуэт, не похожий на четкие линии полицейской формы.

– А ну, зажги-ка фары, да на всю мощь, – пригнулся он к кабине.

Нахакул включил дальний свет. Яркие снопы выхватили из темноты фигуру женщины в каком-то странном наряде, напоминающем одеяние огородного пугала.

Яркий свет ослепил Гелю, и она какое-то время стояла неподвижно. Но что-то подсказывало ей, что нужно немедля бежать. Опасность! Развернувшись, девушка помчалась назад. Но парни, которых ко всему еще толкал вперед азарт охотников, быстро догнали и схватили ее. Один из них вырвал из ее руки паспорт и, мельком взглянув на него, сунул в карман джинсовой куртки. А второй, постарше, с вожделенным удивлением разглядывал хорошенькую незнакомку, в столь непрезентабельном виде представшую перед ними.

– Отпустите меня! Я иностранка! Я попала в беду, и вы обязаны быть гостеприимными хозяевами, а не обращаться так грубо, – пыталась Ангелина освободиться от крепких объятий Нахакула, который ошалело смотрел на светловолосую женщину, заговорившую на непали. Но по мере того, как  при свете фар стоявшей в отдалении машины, он вглядывался в нее, обалделое выражение его лица сменилось довольной улыбкой.

– Ты смотри, Шарад, какая птичка попала в наши руки! Ты, красотка, одна из тех, кто ограбил наш храм Пашупатинатх. Мы тебя сдадим в полицию, но если будешь послушной, спрячем так, что никто не найдет. Не правда ли, Шарах?

Геля поняла, что теперь дипломатические переговоры ни к чему не приведут. Она вся обмякла и повисла на руках Нахакула. Тот забеспокоился, решив, что пленница потеряла сознание, и склонился над ней.

– Открой бутылку воды, надо привести ее в чувство, – бросил он младшему товарищу, а сам стал легонько шлепать ее по щекам, поддерживая одной рукой.

Геля поняла, что настал подходящий момент: обеими руками, сжав их в кулаки, она ударила парня в лицо, рванулась всем телом и бросилась бежать. Ошеломленный Нахакул все же в последний момент успел ухватить ее за импровизированный кушак, но тот легко, как змейка, развязался и остался в руках незадачливого ухажера.

Девушка бежала, что было сил. Она понимала, что по шоссе ей далеко не уйти от двоих молодых мужчин. Тем более, что в их распоряжении была машина. Поэтому, пробежав несколько десятков метров, круто свернула вправо и чуть не сорвалась с откоса, заросшего травой и мелким кустарником. Последнее обстоятельство и спасло ее. Она ухватилась руками за куст и распласталась на земле. В тот же момент услышала громкие голоса преследователей.

Но прежде, чем они приблизились к месту, где притаилась Геля, с ней поравнялась новая фигура, движущаяся к городу. Видимо, запнувшись о придорожный камень, фигура тихо выругалась:

– Выбленочным тебя альпенштоком!

Что тут случилось с Гелей, она сама не помнит! Девушка стрелой вылетела на дорогу и кинулась на фигуру, чуть не сбив ее с ног и страшно перепугав.

– Олег! Олеженька! Милый, хороший! Наконец-то я нашла вас! – и она целовала его лицо, не расцепляя рук с его шеи.

В это время к ним подбежали двое парней. Увидев четвертого лишнего, они немного растерялись.

– Олежек! Эти хотят арестовать меня и вообще!.. – всхлипнула Геля, как обиженный ребенок, жалующийся матери. – Они все знают про нас из газет…

Но не успел Дементьев принять какое-либо решение, непальцы, как по команде, набросились на него. Замешкавшись в объятиях Ангелины, Олег не сумел отклониться от удара ногой по лицу и в следующий момент оказался летящим в неведомую даль. Он готов был уже отключиться, но сознание, что он отвечает не только за себя, но и за девушку, заставило его придти в себя. Грохнувшись на землю, Олег сумел сжаться в комок, и, когда один из противников подскочил к нему, готовый нанести новый удар, Дементьев взвился вверх и головой в челюсть опрокинул нападавшего. Со вторым справиться было легче: Олег стоял на ногах. Увидев лежащего навзничь друга, Шарад, как солдат на учениях при команде “кругом!”, развернулся на сто восемьдесят градусов и сноровисто пустился наутек, к машине.

– У него мой паспорт, Олег! – закричала Геля, и сама рванулась за убегающим.

Разгоряченному в бою и обозленному из-за полученного удара Дементьеву ничего не стоило достичь беглеца и ударом в шею подкосить его. Тот как бежал, так и упал лицом вперед, ударившись о бетон.

– Как ты тут очутилась? – спросил Олег, с трудом переводя дух. И при свете фар он разглядел странный наряд девушки. Без пояса балахон телепался на ней во всем своем просторе. Из распоровшегося в борьбе разреза для головы вылезли плечо и рука. Край материи болтался где-то под мышкой, едва прикрывая грудь. Ни дать, ни взять – жрица богини Немезиды со сверкающими от гнева глазами. Ей бы сейчас меч в руки…

Но в этой нелепой хламиде, с распущенными волосами, без всякого макияжа, она была особенно привлекательна, и Олег смотрел на нее такими глазами, что девушка, смешавшись, стала одергивать на себе яркие лохмотья. Это было так нелепо, что сначала он, а после и она покатились со смеху, это наступила  разрядка после громадного нервного напряжения.

– Ну и платье у тебя, скажу я! – сквозь смех говорил Дементьев, – где ты его отхватила? Выбленочным тебя альпенштоком!

– Хорошо еще, что такое есть, – закатывалась девушка. – Знал бы ты, из чего я его кроила!..

– Хорошо-то хорошо, но дальше в таком наряде не пойдешь, – наконец просмеявшись, задумчиво проговорил Дементьев. Его взгляд упал на лежавшего ничком небольшого роста хрупкого непальца.

– Постой. Я, кажется, что-то придумал, – и, взяв под живот неподвижное тело, затащил его на сиденье автомобиля. Там он аккуратно снял с застонавшего парня куртку, джинсы, рубашку, кроссовки и протянул все это Геле.

– Пусть не совсем новое, но все фирменное. Одевайся. Это контрибуция на нанесенные моральные и… физические потери, – и он потер раздувшуюся от мощного удара щеку. – Ты, брат, прости, – обратился он к зашевелившемуся Шараду, – нам это просто необходимо. Опять же не мне уступил, а даме. А ты обойдешься.

В этот момент из-за кузова вышла переодетая Геля. Все ей оказалось впору. Даже обувь, за что они не раз благодарили Бога и молодого незнакомца, имевшего изящную ногу.

Одобрительно оглядев девушку, которая помахала своим паспортом, извлеченным из куртки Шарада, перед его носом, Дементьев принялся за дело. И так много времени было потеряно. Он притащил к машине Нахакула, связал обоих какими-то тряпками, обнаруженными в кузове “бэби кара”, заткнул им рты кляпом и уложил в “пирожковоз”. Затем они с Гелей уселись в кабину и помчались по шоссе.

– А где… Кент, – тихо спросила девушка, от избытка переполнявших ее чувств, прижимаясь к плечу Олега, отчего тот боялся потерять управление быстро идущей машины.

– Он ждет нас… Не волнуйся…

– А почему вы не вместе пошли… искать меня?

– Так было нужно, – после некоторого молчания ответил Олег.

– А ехать далеко? Что ты делаешь, зачем поворачиваешь сюда?! Ведь я только что с таким трудом выбралась отсюда! Здесь же дом… Раджа Капура… моего мужа!

Тут Дементьев и на самом деле чуть не врезался в придорожное дерево.

– Радж Капур?! Твой муж?! – и он остановил автомобиль, машинально выключив мотор. В наступившей тишине стало слышно невнятное мычание и удары в стенку кузова. Это пленники давали знать, что они ожили и не совсем довольны своим положением.

– Я после все расскажу тебе, но туда ехать нельзя. За поворотом будет дом.

– А я и не собирался. Пошли! – Закинув ключ зажигания в кусты, подхватил Гелю, и они быстро пошли прочь.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Бахтин метался по пустому цеху, как фаворит тараканьих бегов. Он давно бы уехал отсюда, плюнув на напарника, но, прав был Олег, золото держало его. Викентий понимал, что искать сейчас в темноте рюкзак – все равно, что пытаться вылавливать из бочки с повидлом секундные стрелки от наручных часов. Днем он постарается найти драгоценный мешок, и тогда ничего его больше не удержит здесь. Одному даже, может, легче будет проскользнуть…

Время шло, Бахтин, явственно ощущал, что с каждой минутой шансы на успех ускользают от него. О напарниках своих он перестал думать. Ангелина, знал он, теперь повязана узами замужества, а этот влюбленный дурак попадет в лапы полицейских, если уже не попал. Такие, как Олег, не продают товарищей, и потому он некоторое время может еще находиться здесь.

Так рассуждал он, Викентий Бахтин, и потому для него полной неожиданностью, даже чем-то сверхъестественным стало появление Дементьева и Гели. Кого-кого, а девушку увидеть снова никак не ожидал. Сначала он остолбенел, а потом стал мямлить оправдания, чуть ли не каясь в совершенном. Но девушка, безумно обрадованная встрече, ничего не слышала и ничего не замечала. Так же, как тогда Олега, она обняла Кента и стала целовать, восторженно восклицая:

– Умницы вы мои! Не бросили! Нашли! Спасли!

Дементьев хмуро наблюдал эту сцену. В лепете Бахтина он уловил слова “Я не хотел… меня заставили…”. Это еще больше укрепило в нем мысль, что в исчезновении Гели не все чисто.

После того, как Геля подробно пересказала содержание газетных сообщений, надолго воцарилось молчание. Его нарушил тихий голос девушки:

– Мальчики, а что, на самом деле мы… грабители?

– Понимаешь, Ангелина, – после некоторой заминки проговорил Бахтин, – мы пытались купить по-честному золото, но здесь это оказалось невозможным. А уезжать с пустыми руками, сама понимаешь… А эти золотые пластины с быка… Да монахам из храма ничего не стоит заменить новыми, а мы зато… Ты забыла, что ли, бабушку тебе надо лечить, долги отдавать. Процентов, небось, одних набежало, не рассчитаешься. Так что кончай миндальничать, не строй из себя кисейную барышню! Вместе вляпались, вместе и ответ держать будем, а лучше – постараемся смыться, верно, я говорю, Олег?

Дементьев только пожал плечами и отвернулся.

Ангелина вылезла из машины, куда они забрались от ночной прохлады и, чтобы их меньше было слышно с улицы, немного постояла, поглаживая холодную поверхность капота, потом произнесла:

– Если в этом золоте есть моя доля, я от нее отказываюсь. Ворованное из храма не принесет никому счастья…

– Ну, уж это ты брось! – выпрыгнул из салона Викентий. – Не хочешь – не бери. Нам больше достанется. А насчет счастья-несчастья помалкивай! Нечего каркать! Еще неизвестно, где ты пропадала целый день, может, по-своему, “честно” зарабатывала деньги?! – Ладно, ладно, не ерепенься! – махнул он рукой на Олега, при последних его словах, шагнувшего к Кенту со сжатыми кулаками, – нам сейчас надо подумать, как спастись, а не разборками заниматься.

– Ну, хорошо, доедем мы до границы, а дальше? Не пойдем же мы через КПП?! Здрасьте, мол, это мы. Да-да, те самые, портреты которых в газете. Пропустите, пожалуйста, нас и с собой мешок с золотом, который подарил нам ваш Нанди… – от волнений и переживаний нервы Кента сдали, и он стал паясничать.

– Успокойся, – прервал поток его слов Олег. – Ты же сам дал мне карту, чтобы изучил ее. Так вот, надо нам подобраться как можно ближе к границе, а там уйдем в горы, к хребту Сивалик. Он невысокий, и мы сможем одолеть его.

Бахтин сразу, будто внутри него выключили генератор, успокоился. По крайней мере, внешне. Он повеселел и стал опять таким, каким любила его Геля.

– Что, зря ведь брали с собой горное снаряжение? Да мы с вами еще рекорды поставим по скалолазанью, верно, девочка? – подняв пальцами за подбородок голову пригорюнившейся было девушки, чмокнул ее в нос, отчего та вся расцвела. – Ну, ладно, – проговорил он бодро. – У меня есть идея. Здесь главную роль должна сыграть наша девочка, – подмигнул он ей. – Значит, так…

Они все втроем вышли на шоссе. Мужчины затаились в придорожных кустах, а Ангелина вышла на асфальт и стала ждать. Уже близился рассвет, и вот-вот по дороге пойдет поток машин. Но пока было тихо.

Вскоре послышался гул мотора, и из-за поворота появился грузовик, разом осветив женскую фигурку с поднятой рукой. Заскрипели тормоза. Машина остановилась. Девушка подошла к кабине со стороны шофера. На их счастье, кроме водителя, в машине никого не было.

– Намастэ! – поздоровалась Геля, сложив под подбородком лодочкой руки. – Не смогли бы вы подвести меня до города?

Разглядев, какую хорошенькую пассажирку подарила ему судьба, шофер расплылся в улыбке и тут же отворил дверцу. А нашим авантюристам только этого и надо было. Бахтин заскочил в кабину и приставил к горлу оторопевшего непальца нож, а Олег уже навалился на его спину, зайдя с другой стороны. Геля объяснила водителю, что от него требуется, на что тот быстро согласился, так как все время ощущал кончик ножа у себя под ребром. Дементьев с девушкой перенесли из “Форда” в кузов грузовика, и без того забитого тюками и мешками, свои рюкзаки, в том числе и заветный, и зарылись там поглубже. А Викентий сидел рядом с шофером, держа острый клинок наготове.

– Скажи ему, девочка, что нам терять нечего. Поэтому при любой заминке я пускаю в ход оружие, – сделал движение ножом Бахтин, будто пырнул быка на бойне.

Жест был настолько красноречив, что Геле не пришлось переводить. Пожилой непалец понимающе закивал головой и запустил мотор.

Около часа они ехали без всяких приключений. Но вот Викентий увидел в предрассветной мгле, как заморгали фонарики, требуя остановиться. Бахтин тотчас же сполз на пол кабины и притаился в ногах водителя, приставив нож к его паху. Тот боялся сделать лишнее движение.

– Куда едешь, что везешь? – спросил голос подошедшего полицейского, осветившего лицо шофера фонариком.

– Да вот, ехал в столицу с товаром и вспомнил, что не взял главного. Целый тюк забыл в комнате. Пришлось возвращаться.

– А ты в пути не встречал троих иностранцев – девушку и двоих мужчин? Она еще хорошо говорит по-нашему. У нее такие белые волосы?

– Нет, не встречал, – непалец почувствовал, как острие вонзается ему в кожу.

– Ну ладно, давай, езжай. Если увидишь их, немедленно сообщи первому же патрулю. Это государственные преступники. А скроешь, пеняй на себя. Лучше бы не рождаться тебе на белый свет…

Совершенно очумев от угроз со всех сторон, водитель так рванул с места машину, что в кузове на головы молодых людей посыпались тюки.

– Выбленочным тебя альпенштоком!.. – тихонько выругался Олег, которого вновь чувствительно ударило по той же щеке.

Когда они порядочно отъехали от патруля и сидевшие в кузове смогли отвалить с себя мешки и отдышаться, Геля тихонько спросила:

– А что это такое “выбленочный”?

Олег рассмеялся.

– Это название узла, каким завязывается канат. Звучит немного неприлично, но слово вполне пристойное.

– А почему ты тогда?..

– Я ужасно не люблю, когда матерятся. А порой бывает нужно от души хлестануть. Вот как давеча. Ну, я и придумал свое ругательство, чисто альпинистское. – Выбленочным тебя альпенштоком. И оскорбить не оскорбит, а на сердце полегчает.

Геля засмеялась и погладила его по плечу.

– Какой ты у меня хороший… А знаешь, я же тебе ничего не успела рассказать. Меня же продали старому непальцу в жены за шестьдесят тысяч долларов! – последние слова прозвучали так, будто девушка хвалилась, какую высокую цену дали за нее. – И знаешь, кто продал? Этот гаденыш, руководитель группы!

– А ты в этом уверена?..

– Конечно, кто же еще?! Не вы же с Кентом? – и она рассмеялась нелепости такого предположения. Вчера утром… Боже мой! Только сутки прошли, а столько за это время случилось! На год хватило бы! Так вот, вчера утром вас все нет и нет. Я уже замучилась от ожидания чего-то страшного, что могло случиться с вами. В это время приходит ко мне в номер молодой непалец. Красивенький такой, как индусенок. Называет меня и говорит, что господа Бахтин и Дементьев срочно вызывают. Я тут же подхватилась – и к вам. Ну, думаю, в беду попали мальчики. Надо выручать. А тут… – и она шаг за шагом рассказала все, что произошло с ней в том большом, красивом доме.

От жалости и восхищения  Олегу хотелось обнять девушку, прижать к себе и говорить ей слова утешения, что он никому не позволит обидеть ее, пролить ей хоть слезинку. Но он не смел. Кент, которого она любила, незримо всегда стоял между ними. И он только тяжело вздохнул, нашел в ворохе тряпья ее руку и крепко сжал. Геля благодарно посмотрела на него и не отнимала своей руки до тех пор, пока машина не замедлила хода и не остановилась. Водитель и Бахтин вышли из машины.

– Эй, вы, уснули, что ли, голубки?! – громко проговорил Викентий, вставая на подножку и заглядывая в кузов. Геля и Олег, отряхиваясь, вылезли из-под тюков и спрыгнули на землю.

Водитель что-то быстро заговорил, показывая на шоссе, убегающее вдаль. Оно было пустынным. Основной поток торгового люда достиг столицы или был на подходе к ней. Уже совсем рассвело, и в чистом воздухе занимающегося дня было далеко видно все вокруг. Горы с заснеженными вершинами, казалось, подступили к самой дороге.

– Он говорит, что дальше ехать нельзя, – стала переводить Ангелина. – Там контрольный пункт и много полицейских.

– Что ж, нам и самим ехать дальше ни к чему, – мрачно проговорил Викентий. – Скажи ему, чтобы помалкивал о нас, а то, если поймают, скажем, что он помогал нам бежать. Номер машины запомнили. А это ему, чтобы плотнее зажимались зубы, – и он протянул шоферу несколько мелких купюр. – А теперь пусть убирается ко всем чертям!

Когда грузовик скрылся из виду, горе-путешественники взвалили на спины рюкзаки и пошли в сторону гор.

Шли быстро, стараясь поскорее скрыться в густых посадках кукурузы, стебли которой поднимались выше их роста. Олег на ходу выбрал толстый початок, очистил его и протянул кочан с молочно-янтарными зернами Геле. Та схватила кукурузу и жадно впилась в нее зубами. Она так аппетитно захрумкала, что Бахтин не выдержал и тоже выломал себе початок. Все трое, жуя на ходу, продолжали молча шагать туда, где их ожидали страшные испытания.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Пару раз коротко передохнув, они шли вперед, подгоняемые страхом и надеждой. Они чувствовали, что под ногами почва пошла вверх, но кукурузные поля, к счастью, не кончались. Именно к счастью, потому что ближе к полудню они услышали в небе характерный стрекот и увидели, как в их сторону стремительно приближается вертолет.

– Ложись! – скомандовал Бахтин, и с ходу растянулся среди грядок.

– Нельзя ложиться! Сядьте на корточки и не шевелитесь, – придавленным голосом произнес Олег, показывая, как надо делать. Остальные последовали его примеру.

“Голова!” – подумал про Дементьева Кент. – “С таким, может, и выберемся”.

Вертолет проскочил мимо, а вслед за ним его тень скользнула по смельчакам. Вскоре винтокрылая машина развернулась и прошла где-то стороной.

– Прочесывают с воздуха, сволочи! – выругался Викентий так, будто не он сам был виноват в том, что их ищут. – Как бы не стали с собаками искать. Если только гад-шофер проболтался, где высадил нас… Зря дали ему рупии, самим пригодились бы…

Идти становилось все трудней. И дело было не только в том, что приходилось подниматься все круче, но и солнце припекало невыносимо.

– Пока не кончилась кукуруза, надо переждать жару, – Олег скинул с плеч лямки рюкзака.

– Да ты что, смеешься, что ли – переждать?! – подскочил к нему Кент. – Я те пережду! А ну – вперед! Уйдем в горы, там и передохнем!..

– Да ты посмотри, Гелю вовсе разморило. Еле идет. Хоть немного передохнем.

– Геля, Геля! Что ты носишься с ней, как… с писаной торбой. Сама захотела богатства, пусть топает теперь!

Девушка пристально посмотрела на Кента, смахнув с потного лба прядь волос, подошла к Олегу, помогла ему надеть лямки рюкзака и, взяв его под руку, пошла вперед. И в том, как Геля оперлась на него, Олег впервые почувствовал, что он  нужен этому хрупкому существу и что между ними не стоит Бахтин.

Они уже давно карабкались по крутым склонам, и непонятно было, что имел в виду Бахтин, говоря, что устроит привал, когда достигнут гор. Вертолет больше не показывался, но путники то и дело настороженно оглядывали бирюзовое без единого облачка небо, роскошным шатром раскинувшееся над ними. Оно было прекрасно, это чужое небо. Зато солнце жарило нещадно.

Наконец они вышли на полянку в начинающемся лесе. В середине лужайки, словно поджидая их, приветливо качали кудрявыми кронами несколько берез. Нашим путникам на минуту показалось, что они очутились вдруг где-то в Подмосковье – таким знакомым и родным повеяло от этих деревьев. Геля сорвалась с места и бросилась к зеленым подружкам. Она прижалась щекой к белому стволу, и слезы полились из ее глаз.

– Как я хочу домой! – выдохнула она. И столько тоски и горечи было в этих словах, что мужчинам стало не по себе.

Викентий представил свою удобную квартиру, диван, на котором сейчас можно было бы растянуться и смотреть телек, потягивая из тонкого стакана тоник, а еще лучше – виски.

Олегу даже его тесная однокомнатная отсюда показалась землей обетованной. Беспокойство за больных стариков, жившее где-то в глубинах сознания, сейчас ожесточенно забарабанило в сердце.

– Что ж, теперь можно и отдохнуть. Как говорится, девочки направо, мальчики налево, – засмеялся притворным смехом Викентий и с вздохом облегчения скинул с плеч тяжелый рюкзак с пластинами, который решил нести сам.

Они долго неподвижно лежали в тени деревьев. Очень хотелось пить, но еще больше не хотелось двигаться. Геля, приподнявшись на локте, смотрела куда-то вдаль, а ее запекшиеся губы что-то беззвучно шептали, словно молитву. Олег некоторое время смотрел на нее, затем встал и углубился в перелесок. Его долго не было. Кент, нахмурившись, уже несколько раз поглядывал туда, где он скрылся. Но Дементьев внезапно появился с противоположной стороны. В руках он нес большую гроздь… бананов.

Увидев это, Геля вскочила с места и с восторженными воплями, похожими на боевой клич краснокожих, кинулась к Олегу. Она обняла его вместе с бананами и закружила по поляне. Потом ухватила несколько спелых плодов и запустила ими в Кента, попав одним из них ему прямо в голову. А через минуту они уплетали дары этого благодатного края.

– Здесь кругом растут деревья сал, – произнес Олег, когда первый голод был утолен. – Надо срезать палки для альпенштоков. Это очень крепкое дерево. А молоточки я прихватил.

– Так вы заранее все продумали и предусмотрели. Знали даже, что мы в горы полезем… – и Геля застыла в негодовании с полным ртом бананов.

– Нечего снова демагогию разводить! – взъярился Бахтин. – Давай, Олег, действуй насчет палок, а мы с Ангелиной посмотрим, может, что лишнее в мешках. Больно тяжелые они. – А сам подумал: “Только в моем нет ничего лишнего”. Но тут же спохватился.

– Вот что, девочка, забери-ка себе кукурузу. Мне и так приходится тащить за троих, – и он стал выкидывать в ее сторону початки, набранные в поле впрок.

Подошедший к ним Олег помог девушке собрать кочаны и большую часть уложил в свой и без того набитый мешок.

С палками, срезанными Олегом, идти было легче. Но не настолько, чтобы через некоторое время путники вновь не почувствовали усталость, теперь уже буквально валившую их с ног. Сказывались и нервное напряжение, и бессонная ночь, и непривычная физическая нагрузка. Да и питание было не для таких переходов.

Нормальное продвижение вперед затрудняло и другое. Они все больше углублялись в муссонный лес, поражающий своими контрастами. Рядом с тропической растительностью здесь, по мере продвижения на север, все чаще встречались деревья и кустарники средней и чуть ли не арктической полосы. И все это произрастало так буйно, что порой через подлесок невозможно было продраться. Приходилось искать проходы, делая лишние километры.

Наконец сдался даже Бахтин. На удобной для привала лужайке он сбросил с себя рюкзак и с облегчением вздохнул:

– Шабаш! Пусть кто-нибудь попробует сказать, что мы сегодня не прошли положенное!

Олег и Геля остановились, и девушка прямо повалилась на траву.

По виду Дементьева было понятно, что он очень устал. Но, полежав несколько минут, он сел, вынул из кармана рюкзака карту и стал что-то вычислять, сверяясь с компасом, вмонтированным в широкий ремешок наручных часов. Недоуменно пожав плечами, он проговорил:

– По идее где-то здесь должна быть речка. Мы вроде не отклонялись от курса. Но что-то не видно, не слышно ее…

Все прислушались, не бурлит ли где вода? Геля даже привстала. При упоминании о речке пить захотелось еще больше. Но в напряженной тишине лишь безостановочно наплывало самозабвенное стрекотание цикад, и слышался треск невидимых кузнечиков и жучков в траве. И тем неожиданнее было для Викентия, когда по голове его что-то больно ударило и отскочило на землю.

– Да что вы, спятили?! – едва сдержался он от более крепкого выражения.

– Тоже нашли время! – и он потер уши, затылок.

Олег удивленно поднял голову от карты, а Геля даже вскочила на ноги.

– Что случилось? – спросила она.

– Разве не ты опять чем-то запустила в меня? – в свою очередь удивился Кент.

– Нет…

И тут у всех возникла одна и та же тревожная мысль: их догнали!

Но в тот же момент на них обрушился град… крупных орехов. Защищая лица и головы от странных снарядов, путники взглянули наверх и увидели в густой листве окружавших их деревьев множество обезьян, нагло скаливших зубы. Викентий подбежал к ближайшему стволу, стал трясти его и выкрикивать проклятия на каком-то тарабарском языке, видимо, полагая, что так понятнее четвероруким хулиганам. А те поскакали по веткам, издавая истошные вопли.

Этот веселый эпизод взбодрил путешественников, и они принялись готовиться к ночлегу, решив, как следует отдохнуть, а завтра пораньше с новыми силами отправиться в путь.

Олег нарезал целую охапку молодых березовых побегов и устроил Геле уютное душистое гнездо. Девушка свернулась в нем калачиком, подложила под щеку ладонь и сразу же уснула.

Глядя на хлопоты Дементьева, Бахтин криво усмехнулся, кинул в траву одну из старых курток, подаренных ему “Раджем Капуром”, и с наслаждением вытянулся во весь рост. Вторую куртку он бросил Олегу, который взялся дежурить первую половину ночи.

Удивительная страна – Непал. Ее надо представлять не лежащей, а стоящей на земном шаре. Протяженность ее территории невелика: с юга на север она не превышает двухсот пятидесяти километров. А вот перепад высоты составляет почти девять тысяч метров. Как никакая другая страна в мире, Непал вздыбился гордо поднятой седой вершиной Гималаев – Джомолунгмой (Эверест). Поэтому-то и происходят здесь такие уникальные явления, что бананы и мандарины соседствуют со слоновой травой, березой, а чуть поодаль идет уже арктическая растительность. Рядом с леопардами, обезьянами можно встретить снежного барса. А температура воздуха!..

Лишь только село солнце, Олег почувствовал, как холод рукой мертвеца лезет ему под рубашку, а через какой-нибудь час он совершенно продрог и был вынужден делать приседания, размахивать руками, чтобы окончательно не замерзнуть. При первых неприятных ощущениях озноба он взял свою теплую куртку и осторожно укрыл Гелю, которая, не просыпаясь, улыбнулась чему-то своему и вскоре, пригревшись, вытянулась на своей душистой постели. Викентий некоторое время ворочался, затем сел, обалдело глядя перед собой, сунул руки в рукава куртки, плотно запахнул полы и снова повалился на спину. Когда пришло время сменяться, Олег долго безуспешно будил Кента. Тот только мычал и все норовил уползти подальше от назойливого тормошения. Наконец он открыл глаз, с минуту смотрел на Дементьева, как на злейшего врага, но, ничего не поделаешь, поднялся на ноги, застегивая куртку на все пуговицы. Дементьеву ничего не оставалось делать, как растянуться тут же, на быстро остывающей земле. От охватившего его озноба он не мог уснуть и готов был уже подняться, хотя усталость валила его с ног, но вдруг почувствовал, что его тянут за рукав. Оглянувшись, увидел белеющее в темноте лицо Гели. Она молча притянула его к себе, укрыла полой куртки, тесно прижалась к нему и затихла. Вскоре он услышал ее мерное посапывание. И, замерев в блаженстве, уснул.

Последующие два дня походили на кошмарный сон. Они шли медленно, продираясь сквозь заросли и обливаясь липким потом. А ночью мерзли, стараясь

согреться друг о друга. Питались ягодами, плодами неизвестных им деревьев, боясь отравиться. Но Бог миловал, и они остались живы. Особенно мучила жажда. Обычно в таких местах муссонные дожди ежедневно поливают землю благодатной влагой. Но нынче, как назло, солнце всходило на чистое небо и, затуманенное облачком, садилось за зубчатые вершины гор.

Они не раз переходили ложа пересохших рек и речушек, с вожделением поглядывая на застывшие в песке отпечатки струй студеных вод. Только раз им удалось вдоволь напиться из тонкого издыхающего на глазах ручья. Вода была почти горячей, но все равно они глотали ее, захлебываясь, припав губами к камням. Под палящими лучами солнца ручеек вскоре пропал, будто они выпили всю воду.

Третья ночь была особенно мучительной. Лай и завывания шакалов, дикие крики обезьян, страх перед змеями и другими гадами – ничего не могло бы помешать спать усталым путникам. Но тучи откуда-то появившихся комаров одолели бы и мертвого. Махнув рукой на всякие предосторожности, они, в конце концов, разожгли костер. И не один, а целых три, и уселись между ними, обвеваемые дымом, который лез во все поры и ел глаза. Зато оставили в покое комары, роящиеся со звенящим писком за дымовой преградой.

Утро все трое встретили совсем больными с красными слезящимися глазами и легкими, забитыми дымом. Им казалось, что вместо голов у них пушечные ядра, начиненные порохом и готовые взорваться с минуты на минуту.

Они сидели, угрюмо поглядывая друг на друга.

– Постойте! – внезапно воскликнул Олег. – Откуда взялись комары в горах?! Их же раньше  не было! Значит, где-то близко болота или озера! Я еще вчера почувствовал, что подъем закончился и мы как будто стали спускаться… Вы знаете, что это такое?! – и он рывком подтянул к себе рюкзак и вынул карту. Смотрите!

И вот они вновь – в который уже раз! – склонились над картой, как полководцы перед боем.

– Глядите, – водил пальцем по помятой плотной бумаге Олег, – среди коричневого и желтого зеленое пятно. Это внутренние тераи, горная долина. Там непременно протекает большая река… или речка, во всяком случае, не пересохшая. И идти будет легче. Перейдем через долину, небольшой отрог и – граница! А мы сейчас находимся примерно вот здесь, – и он указал на юго-восточный край тераев. Свидетельство тому – комары…

– Так чего же мы расселись? Пошли скорее! К реке, к воде! Вот где напьюсь и искупаюсь, – вскричала Геля и, закинув рюкзак, первая ринулась вперед.

Но оказалось, что на карте близко, а на деле пришлось шагать чуть ли не весь день. И только к вечеру, когда ногам впору было помогать руками, закончился лес, и перед ними открылась… голая горная гряда, каменистые склоны которой слоеным пирогом поднимались ввысь. Но перед ней, ближе к путникам, словно ковровая дорожка, расстелилась изумрудная зелень, характерная для болот, а в аккуратном, будто отлитом из бетона желобе струилась вода.

Проблема опасного перехода через болотце была решена с помощью крюка на нейлоновом тросе, который ловко закинул на другую сторону и зацепил за камень Олег. Держась за веревку, он первым заскользил по обманчивой поверхности трясины и вскоре был на том берегу. За ним последовала Геля, а Кента они вытянули, как на салазках.

Ангелина ушла за поворот, где речка небольшим каскадом падала вниз, и так долго плескалась там, что ее пришлось звать несколько раз.

Несмотря на комариную угрозу, решено было ночевать здесь, ибо на штурм скал не было никаких сил.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

С самого начала этого необычного путешествия как-то само собой получилось, что впереди шел Дементьев, за ним следовала Геля, а замыкал шествие Кент. А сейчас, когда началось карабканье по горам и скалам, такая диспозиция сил была закономерна: только у Олега был опыт взаимоотношений с горами.

К счастью, хребет был невысокий, без особенно отвесных скал, так что опытному альпинисту, у которого на счету два шеститысячника, преодолеть его не стоило большого труда. Загвоздка была в буксире – девушке и Бахтине, которых порой приходилось буквально вытягивать на веревках. Но Олег терпеливо, что является одним из основных качеств альпиниста, вел их за собой, выбирая доступный для новичков путь.

К полудню они были на вершине. И остановились перед открывшейся величественной картиной горной долины. Контрастом голым скалам тераи весело зеленели и пестрели разноцветьем. Кругом чувствовалась жизнь. Здесь все двигалось, копошилось, летало и жужжало. Но в отличие от недавно покинутых диких лесов долина была явно обихожена рукой человека. И в подтверждение тому вдали к небу поднимались жидкие струйки дыма. Это обстоятельство привело наших путников в полное замешательство. Откуда здесь люди, как они добираются до “большой земли”? Ведь не может же быть, чтобы каждый раз жители деревни проделывали такой же мучительный путь, что и они. Значит, сюда была дорога, и вновь реальная угроза преследования нависла над ними.

Но незадачливые путешественники были так измучены, что, несмотря ни на что, пошли туда, к людям.

Чувство нереальности окружающего мира, охватившее их с того момента, как они с вершины увидели дымки, еще более усугубилось при входе в деревню. По ее улице в два ряда шли нарядно одетые девушки с кувшинами, ловко придерживаемыми на боку. Время от времени размеренным движением они опускали руку в кувшин и выплескивали на землю горсть воды. Когда наши путники поравнялись с ними, девушки с обворожительными улыбками обрызгали их с головы до ног и молча продолжили свой зачарованный путь. Пришельцы чувствовали себя, как в заколдованном царстве, и если бы не мокрая одежда и головы, то подумали б, что все это им снится. Олег, увлекавшийся научной фантастикой, тут же подумал, что, наверное, так себя чувствует попавший в Город небытия Станислава Лемма.

Но все их сомнения развеяла свора собак, громким, но довольно добродушным лаем оповестившая жителей о приходе чужих.

Из ближнего дома, самого большого в деревне, как заметили путники, навстречу им вышел седобородый сухой старик, одетый в белые штаны с завязками у щиколоток, такую же рубашку и черный жилет. На голове его была традиционная топи из цветастой ткани, что придавало ему вид постаревшего пионера в пилотке. Он приветливо поздоровался с незнакомцами – “намастэ” – и пригласил их в свой дом. Это был мудрый, немало повидавший на своем веку человек. На его лице, например, не дрогнул ни один мускул, когда Геля заговорила на непали. Он сделал вид, что будто так и должно быть. Его не удивил и истерзанный вид этих людей. Но это его гости, и хозяину нет дела до того, кто они и какие у них помыслы.

Как по мановению волшебной палочки, на большом круглом столе в почти пустой комнате появились тарелки и миски с едой, в чашках задымился горячий чай. Женщины, накрывавшие стол, когда старик удовлетворенно кивнул, тотчас же вышли из комнаты. И хозяин дома сам стал угощать гостей, которых не надо было дважды приглашать. Они набросились на чапати – лепешки из ячменной муки, гхи – снятый с топленого молока жир, различные закуски из трав и кореньев, все запивая простоквашей и чаем.

Старик с невозмутимым видом потчевал их. Он лишь изредка поворачивал голову к двери, и тут же появлялась молчаливая женщина, чтобы принести новое блюдо или долить чай в чашки.

Внезапно Викентий подозрительно воззрился на хозяина и, не расцепляя зубов, зашепелявил:

– Погляди на него, сам он не притронулся ни к чему. Может, хочет отравить нас или усыпить? Спроси его, Ангелина, почему он не ест с нами, а, старый хрыч?!

Почувствовав что-то неладное, хозяин посмотрел сначала на Бахтина и перевел взгляд на девушку. Та, пунцово покраснев за бестактность спутника, жалко улыбнулась старику и, не глядя в сторону Кента, быстро объяснила:

– Это у них так принято. Из уважения к гостям хозяин никогда не ест вместе с ними. Он только угощает…

– А-а… – немного успокоенно протянул Викентий, но все же настороженность в его взгляде осталась.

А мудрый старик будто понял, о чем идет речь, взял со стола лепешку и, обмакнув в гхи, стал медленно жевать, откусывая небольшими кусочками.

Чтобы как-то разрядить неловкость, Геля спросила у старика о девушках с кувшинами, встретившихся им по пути.

– У нас нынче давно не было дождей, – дослушав вопрос, степенно стал отвечать хозяин. – Чтобы умилостивить богов, женщины приносят жертву, отдавая им самое дорогое – воду. Поля сохнут, нужен дождь…

Вконец измотанные путники проспали почти сутки, просыпаясь лишь для того, чтобы попить. Для этого предусмотрительные хозяева поставили в отведенной им комнате большой кувшин с прохладной простоквашей, прекрасно утоляющей их бесконечную жажду.

Они проснулись все враз от странного грохота – равномерного и нескончаемого. Выглянув в узкое, как бойница, окно, они поняли, в чем дело. С неба лились толстые, словно из пожарного рукава, струи дождя, которые грохотали по крышам, били в окна, стены, а, упав на землю, превращались в мутные потоки, бегущие вниз по улице. Боги услышали мольбы людей и послали на землю дождь. Но перестарались.

Ливень не прекратился и на второй, и на третий день. Улицы превратились в реки, а протекающая мимо деревни речка – в грозно клокочущий поток. Желто-коричневые волны, завиваясь пенными гребешками, скакали друг через друга, вгрызались в берега, обрушивая громадные массы глины. С огромными камнями они расправлялись, как с резиновыми мячами, подбрасывая и перекатывая их с места на место.

На третий день река вышла из высоких берегов и ринулась на дома. С остервенелой силой вода налетала на легкие постройки и либо крушила их в щепы, либо срывала с места и уносила в бешеную пучину. Люди с криками о помощи бросались прочь. Многие гибли.

Оказавшиеся взаперти Геля и два ее спутника пользовались вынужденным отдыхом, чтобы набраться сил для дальнейшего пути. Они были спокойны в отношении погони, понимая, что в такую непогоду никто не двинется в путь. В гостеприимном доме, где они находились, будто все вымерли. Тишину нарушали лишь звуки ливня и грохот несущегося потока.

Внезапно послышались взволнованные голоса нескольких человек, плач женщин и детей. Геля прислушалась, встала и приотворила дверь. До них донесся голос старика, хозяина дома. Он был суров, с властными нотками приказа.

– Что там такое? – поднял голову с небольшой круглой подушки, набитой рисовой шелухой, Викентий.

– Там гибнут люди… Женщины и дети… Создается спасательный отряд. Старик приказывает, что делать…

– Ну, что ж, спасать надо, коли гибнут, – равнодушно зевнул Кент и стал поудобнее устраиваться на своей циновке.

Олег, сидевший в углу, прислонясь к стене, поднялся на ноги и стал надевать куртку. Передумав, он положил ее на место и пошел к дверям.

– Ты куда? – догадываясь о его намерениях, спросила Геля.

– Надо помочь. Нельзя же сидеть, сложа руки, когда там беда, – ответил Дементьев, уже отворяя дверь.

– Никуда ты не пойдешь! – неожиданно подскочил Кент. – Не хватало еще спасать этих… туземцев! Самим силы нужны. А если погибнешь?.. Не строй из себя Дон Кихота. Никто тебе спасибо не скажет. Да из “спасибо” и штанов себе не сошьешь, а ты хочешь в воду лезть. Еще раз тебе говорю: никуда не пойдешь! Ты должен вывести нас из этой ямы, ясно?

Олег с минуту тяжело смотрел на него, как бы изучая феномен человеческой подлости низости, и, не говоря ни слова, ушел, плотно притворив дверь.

– Не люблю я этих позеров, – скривив губы в презрительной усмешке, процедил Бахтин. – Расхорохорился, петух поганый! Это он перед тобой выпендривается, хочет завоевать твое чуткое до таких штучек сердце. В благородство играет. Знаем мы таких. А ты, девочка, правильно поступаешь. Завлекай его, делай намеки. А когда выйдем из этой передряги, плюнь и – гуд бай! Верным курсом идешь, барышня! А нам только выбраться, вот уж заживем мы с тобой! Гляжу я, а ты не пропадешь, Ангелина Премудрая…

Терпеливо выслушав эту тираду, Геля подошла к нему, вышибла ногой из-под его головы подушку и вышла вслед за Олегом.

– Ох, и гад же ты! – обернулась она у двери и так хлопнула ею, что стены заходили ходуном.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Немногочисленный отряд спасателей, среди которых был и Олег, с трудом пробрался через бесконечные протоки, образовавшиеся за два дня, к небольшому мысу, выступающему среди моря воды. Еще вчера домам, стоящим на этом пригорке, казалось, ничего не угрожает, но сегодня, бесясь и пенясь, река добралась и до него, вгрызаясь под его основание. И сейчас дома на торчащем из воды, как палец, холме  нависли над бурлящей стихией. Узкая тропка еще соединяла мыс с “материком”, но и она могла вот-вот оборваться.

По этой тропке спасатели подошли к домам и стали выносить из них перепуганных детишек, вели под руки стариков. Женщины помоложе, пытаясь хоть что-то спасти из жалкого скарба, метались по пятачку, который угрожающе, словно шагреневая кожа, уменьшался на глазах.

Олег кинулся в дом, стоявший на самом краю обрыва. Оттуда доносились отчаянные женские крики и детский плач.

Перескочив через трещину, зигзагом провалившуюся перед порогом, Дементьев влетел в комнату. Если бы драматичность ситуации, представшей перед ним, картина могла бы вызвать улыбку своей нелепостью. В углу под столом, тесно прижавшись друг к другу, сидели молодая женщина с маленькой девочкой и старушка. Грозная опасность заставила их искать убежище. В ограниченном пространстве всегда чувствуешь себя надежнее. Как часто в критические моменты люди уподобляются страусам!

Увидев рядом со старой женщиной аккуратно уложенные костыли, Олег все понял. Он вытянул из-под стола сидевших ближе к нему мать с ребенком, подхватил их на руки и кинулся к выходу. Отчаянным прыжком одолел трещину, теперь уже чернеющую широким провалом, поставил живую ношу на землю, подтолкнул оцепеневшую от страха женщину, чтобы бежала к спешащим навстречу людям, а сам круто развернулся и, прыгая по-заячьи, скрылся в доме.

И в этот момент, будто не выдержав его веса, конец мыса с глухим шумом отвалился и скрылся в воде. А легкий дом закачался на волнах, закружился в водовороте и, медленно погружаясь, поплыл, подталкиваемый вырванными с корнями деревьями, какими-то досками и бревнами.

Крик ужаса и отчаяния вырвался у всех, наблюдавших с берега эту картину. Несколько парней бросились было по суше вниз по течению, надеясь перехватить плывущий дом, но утлое строение, будто смеясь над ними, стало разворачиваться и понеслось по стремнине прочь от берега. Вскоре крыша дома и кусок стены – все, что оставалось еще над поверхностью воды, – скрылись за дальним поворотом.

Викентий, Геля и хозяин дома сидели за столом в большой комнате в тревожном раздумье. Наскоро постряпанный обед остывал на столе: Геля не притронулась к пище, лишь сделала несколько глотков простокваши, да и старик ел мало и теперь медленно потягивал чай из большой кружки с крышкой. Один Бахтин ел с аппетитом, но он был чем-то недоволен.

– Скоро, наверное, блеять буду – с усмешкой проговорил Кент. – Спроси его, что они говядину вовсе не едят?

– Что ты, Кент?! – возмутилась девушка. – Ведь это священное животное!

– Вот коровье вымя! – по-новому выругался он и на некоторое время замолчал. – В дорогу не помешало бы взять вяленого мяса. А то на одной травке не пошагаешь, – проговорил он, видимо, высказывая мысли вслух. – Да, кстати, давно хотел спросить, отсюда есть дорога на Катманду? Как они сношаются с внешним миром? Ну-ка, спроси его, девочка.

Выслушав ответ старика, Геля перевела:

– Автодороги нет, но есть удобная тропа для буйволов и их традиционного в горах вида транспорта – коз. На животных навьючивают груз, а люди идут пешком.

– Так… – что-то сосредоточенно обдумывая, протянул Викентий. – А спроси-ка, сколько времени нужно, чтобы на козе выехать на шоссе?

– Да за день успевают, – говорит он. – На рассвете отправляются и к вечеру выходят на асфальт.

– А мы, дураки, мучились, пробирались через лес, карабкались по скалам! И все твой пижон, Олег благородный! Вот где он сейчас?! Не вечно же будет дождь. Как закончится, так сразу в дорогу. Не нравится мне наше сиденье здесь, ох, не нравится! Придавят нас, как вшей на бельевом рубце, будете знать, как бегать спасать.

Бахтин никогда и ни при каких обстоятельствах не считал себя хоть в чем-то виноватым. Счастливое свойство. Таким легче жить.

– Чего это наш друг не появляется, сгинул, что ли?! – злясь произнес он через некоторое время. И словно накаркал.

Сквозь шум дождя донеслись голоса, и через минуту комната наполнилась добрым десятком мужчин, мокрых, грязных и явно усталых. Но эту усталость перебивало нервное возбуждение. На улице они неестественно громко кричали, но, войдя в дом, тут же замолкали и стояли тихо, понурив головы.

– Говорите, что случилось? – раздался в тишине голос старика.

Один из пришедших, старший по возрасту, медленно и обстоятельно стал рассказывать об Олеге. По мере его рассказа хозяин дома все больше мрачнел, а Геля, вся подавшаяся вперед, казалось вот-вот потеряет сознание. Она до желтизны побледнела, взгляд стал тусклым, дыхание готово было прерваться каждую секунду.

Старик заметил состояние гостьи и что-то тихо сказал вошедшей на его зов жене. Та подошла к девушке и, подняв ее с места, попыталась увести с собой. Но Геля с внезапной силой оттолкнула ее и бросилась на улицу, будто хотела исправить допущенную всеми ошибку и спасти Олега. Ее с трудом задержали и увели в отведенную им комнату. Туда же ушел и Викентий.

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Словно кто-то наверху разом отключил все помпы. Еще некоторое время, совсем недолго, небо хмурилось стремительно несущимися тучками, а вскоре заполыхало солнце, лучи которого слизывали последние капли на листве и траве.

Многоглавым драконом рычащая и мятущаяся речка присмирела, ушла в свои  берега, покатила по привычному ложу, мирно журча между камнями. Только останки домов и деревьев да плач по погибшим напоминали о недавнем буйстве стихии. Под вечер раздался громкий стрекот, и на фоне закатного неба четко вырисовались контуры вертолета. Он пронесся низко над деревней, ушел дальше в долину, но через некоторое время вернулся и завис над улицей, где стоял дом старика. Все жители высыпали наружу и стояли, задрав головы. У винтокрылой стрекозы моргнул глаз, открылось оконце, и вниз полетел красный вымпел с привязанной к нему металлической капсулой. Язычком пламени красный лоскут коснулся крыши дома и скользнул на землю. И тотчас же ватага мальчишек с криком кинулась туда. Заметив, что послание достигло цели, сидевшие в вертолете подняли машину в воздух и вскоре скрылись за горными хребтами.

Один из мальчишек, чувствуя себя героем, подал старику вымпел с капсулой. Тот взял послание с неба и ушел в дом.

Никто не расходился. Всем было любопытно узнать, что сообщается в письме, доставленном столь необычным образом.

Наконец показался старик. Он сказал:

– Завтра к полудню нам надо расчистить площадку за деревней, чтобы вертолет смог сесть. – Немного постояв, будто хотел сказать еще что-то, он вздохнул и молча вошел в дом. Вскоре улица опустела.

Услышав гул вертолета, Викентий вскочил, вжав голову в плечи, словно машина могла задеть его за макушку. Он заметался от окна к двери, не смея выйти, и в то же время, стремясь зачем-то обязательно увидеть нежданного гостя. Кент так и стоял у стены, пригнувшись, пока в небе все не затихло.

Геля, сидевшая на циновке, безучастно наблюдала за ним, не понимая его нервозности.

В дверь постучали. Викентий даже подпрыгнул от неожиданности и сторожко подобрался к выходу.

– Войдите, – не задумываясь, произнесла Геля.

Дверь отворилась, и в комнату вошел хозяин дома. Геля поднялась ему навстречу, а Кент успокоенно изобразил на лице улыбку.

– Я пришел сказать вам кое-что, – проговорил старик, жестом отказываясь от предложенной ему Гелей табуретки. – Вы, конечно, слышали, что прилетал вертолет. Они, – он показал вверх, – сбросили мне депешу о том, что прибудут завтра после полудня. До этого мы должны подготовить посадочную площадку. Там еще сообщалось об ограблении храма Пашупатинатх, и о том, что разыскиваются три преступника – двое мужчин и одна девушка…

Переводившая его речь слово за словом Ангелина побледнела и растерянно уставилась на старика. Но тот невозмутимо продолжал:

– О вас я не думаю ничего плохого… Такие хорошие люди, особенно ваш молодой друг, который погиб, спасая наших людей, не могут замыслить или сделать ничего дурного. Но все же вам лучше уйти завтра на рассвете. Мы укажем дорогу через хребет Махабхарат. С нашей стороны туда ведет тропа, вполне доступная даже для женщины, – и он доброжелательно посмотрел на Гелю, – а на индийской стороне к подножью подходит шоссе. Это древняя дорога. По ней из Индии довозили товар до хребта, а там носильщики несли его на себе.

Он помолчал, обдумывая какую-то мысль. Потом проговорил, уже ни на кого не глядя:

– Вам надо уйти так, чтобы никто не видел. А прилетевшим я скажу, что вы ушли вниз по течению реки искать своего товарища. Это даст вам еще несколько часов, чтобы уйти подальше. А как скрываться от вертолета, вас учить не надо… Бог простит мне небольшую ложь во имя вашего прекрасного погибшего друга…

Сказав это, он вышел.

Как только дверь за стариком затворилась, Викентий подскочил со своего места, как ужаленный.

– Видала?! А что я говорил?! Не надо было нам вообще заходить в эту помойную яму! Столько времени потеряли. Сейчас бы уже гуляли по Дели или даже были дома.

– Кент, да что ты говоришь? Мы б погибли с голоду и под ливнем! Ты что, забыл, какими мы пришли сюда? И вместо благодарности – помойная яма… Ну, знаешь…

– А не кажется ли тебе, что этот деревенский патриарх чересчур умный? – перебил ее Бахтин, подозрительно поглядывая на дверь. – Он все знает, все предвидит и поучает нас, что делать и чего не делать. Такой запросто продаст и не моргнет. Не-ет, тут что-то нечисто… И эта уловка с поисками “вашего прекрасного товарища”, – передразнил он интонации старика.

Девушка от возмущения даже задохнулась.

– Да ты знаешь, что он ученее нас всех вместе взятых! Прекрасно владеет английским. Он же до свержения раджи из феодального семейства Ран находился при дворе. Сюда его сослали. Потом звали обратно, да он не поехал. Гордый и умный старик. А ты…

– Откуда такие подробности из жизни замечательных людей? Ты что, девочка, биографом у него работала? Ну, ладно, о дальнейшем его жизненном и творческом пути расскажешь по дороге. Времени будет предостаточно. А сейчас – собирайся. Как стемнеет, уйдем незаметно.

– Никуда я не пойду… Ни сегодня, ни завтра, – вдруг притихнув, проговорила Геля. И из ее глаз потекли давно сдерживаемые слезы. – Во-первых, надо подождать Олега. Я не верю, что он погиб… А потом… Мне надоело бегать и скрываться. Я ничего преступного не совершала. Расскажу все, как было, должны поверить.

– И про золото?! И про нас с Дементьевым?!

– А ты оставь золото и уходи. Никто за тобой гнаться не будет.. Если будут наказывать, пусть наказывают меня. Я все вынесу. Зато совесть будет спокойна…

– Ненормальная! Да ты знаешь, что с тобой сделают эти азиаты?! Да они, они… Вот дура! Оставить золото… Ну, совсем спятила! Видел дур, но такую… Ну, вот что, хватит кривляться и разыгрывать из себя монашку. Не на московской квартире, где можно было и покочевряжиться. Собирай манатки. Я тебе приказываю!

– А ты кто такой, чтобы приказывать? Не муж и не… – Геля осеклась на полуслове. Странная и на первый взгляд нелепейшая мысль пришла ей в голову. “Не муж…” Она вспомнила, как жена “Раджа Капура” говорила ей: “Тебя продал твой муж…” А что, если?.. Да не может быть! Конечно, в Кенте много гадкого, но чтобы пойти на такое… А потом, он же ее любит… Любил, по крайней мере. И все же… Почему он до сих пор даже не поинтересовался, что было с ней в тот день, где она пропадала и почему вдруг появилась с Олегом? Как будто боится спросить. А может, из-за Олега? Вижу же, что ревнует, дурачок. А Олег? Что с ним, где он? Неужели погиб на самом деле?”

Каким-то звериным чутьем почувствовав опасность во внезапном молчании девушки, Бахтин примирительно сказал:

– Ну, ладно, ладно, не ерепенься. Не хочешь сегодня, подождем до завтра. Как говорится, утро вечера мудреней. Кстати, попроси, чтобы дали нам на дорогу еды, всяких там лепешек и этих, гхи, что ли. Боже мой, язык сломаешь! – и он добродушно засмеялся.

– А чего торопиться? Завтра все и получишь. Они не такие люди, чтобы отправить человека без еды.

– Почему человека?! Ты тоже пойдешь со мной! – вновь взъярился Викентий, но тут же опомнился и притих.

Несмотря на поздний час, женщины дома еще не ложились спать. Они хлопотали на просторной кухне – пекли лепешки, скатывали в комочки цзампу – муку из ячменных зерен, заваривая ее молоком. Готовую еду складывали в легкие, сплетенные из пластинок бамбука корзины. В плоские глиняные фляги налили простокваши и воды. Хозяева основательно собирали своих неожиданных гостей к походу.

Было далеко за полночь, когда женщины, наконец, угомонились.

Все это время Бахтин не спал. Он нервно прислушивался к возне на кухне и злился на “проклятых баб”, ломающих его планы.

Переждав, когда дом полностью погрузится в глубокий сон, Викентий тихо поднялся и шмыгнул в заранее приоткрытую дверь. Он уже хорошо ориентировался в гостеприимном доме и легко прошел на кухню. Главной задачей было не поднять шума, наткнувшись на что-нибудь. Не зря он так  берег батарейки к карманному фонарю. Именно на такой случай!

Войдя в помещение, где еще вкусно пахло жареным маслом, луком и какими-то пряностями, Бахтин включил фонарик. Тонкий луч пробежал по большой кирпичной кладке печи, перепрыгнул на стену с длинной полкой, на которой в строгом порядке разместились многочисленные горшки, ковши, корытца, латунные, начищенные до золотого блеска, что является гордостью хозяйки, миски, котелки, кувшины, кружки, старинная ступка с пестом.

Передавая настроение держащего фонарь Кента, луч раздраженно заметался по всей кухне и, наконец, остановился на стоящих в ряд корзинах, накрытых белыми тряпками. Перепробовав содержимое каждой корзины, Викентий удовлетворенно хмыкнул и на минуту задумался. Затем ссыпал из каждой часть содержимого в найденную тут же плетенную из лыка высокую сумку, глотнул из фляг, от удовольствия покрутил головой и, забрав все, прокрался назад в комнату.

По ровному дыханию девушки Кент понял, что она спит. Он стал быстро складывать еду и флягу в ее рюкзак, вытряхнув из него какие-то вещи. Когда все было готово, тихонько затряс Гелю за плечо. Она сразу открыла глаза, как будто не спала.

– Тс-с… – прошептал Бахтин, – быстренько одевайся и пошли.

– Куда? – Потом, поняв в чем дело, она отрицательно покачала головой. – Я же сказала, что никуда не пойду. Если хочешь, иди сам. Я вижу, что ты моего совета не слушаешь, берешь с собой золото… Что ж, твоя воля. А за меня не бойся, не выдам тебя. Скажу, что ничего не знаю. Не поверят? Пусть, хуже не будет.

– Ну, как хочешь, хрен с тобой, – начал закипать Бахтин. – Я хотел, как тебе лучше. Будь! И смотри, держи язык за зубами, а не то из-под земли достану! И накажи своим непальским друзьям помалкивать. Ради своей же пользы. Ведь сами же нас столько дней скрывали…

– Странный ты какой-то человек, – проговорила девушка. – То вроде бы нормальный, даже славный, какого полюбить можно, а то – гад гадом… Фашист какой-то! Ладно, Бог с тобой. Мы с тобой больше никогда не увидимся. За хорошее – спасибо. А за плохое прощаю. Недаром русские люди в дорогу говорят – прощай. Это, чтобы после расставания никто не держал зла на другого. Прощай, человек, которого я, может быть, любила. Но без тебя мне, по крайней мере, будет лучше. Кент сделал движение, как будто хотел обнять и поцеловать ее, но раздумал, закинул на плечи рюкзаки и нырнул в ночную мглу.

Утром Геля завтракала в полном одиночестве. Старик не мог допустить, чтобы сесть за стол вдвоем с женщиной, даже иностранкой. Он не выразил удивления, когда узнал, что Бахтин ушел. Только внимательно посмотрел на нее, но ничего не спросил.

Геля прибрала в комнате, насколько это было возможно, привела себя в порядок, сложила Олеговы вещи в угол и села в немом ожидании полиции. Как будет вести себя на допросах, она уже решила, и теперь была спокойна. Только было ужасно грустно и горько думать о бабушке. Но свет не без добрых людей, не оставят старушку, не бросят на произвол судьбы. А она отсидит свое и, может, вернется…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Часы ползли вяло, как осенние мухи. Ей думалось, что вот уже скоро полдень, а оказалось, что минуло лишь девять. В это время на улице поднялся какой-то шум. В криках множества людей Геля уловила радостные нотки “Стрекота вертолета вроде бы не было, а из города уже прибыли… Может, по тропе, на лошадях, что ли?” – и девушка с решительным видом, готовая к мученической доле, вышла из дома.

Сначала она ничего не могла понять, не видя происходящего из-за спин столпившихся. Но, заметив ее, люди расступились, и она увидела… Олега, а рядом с ним сидящую на земле старушку. Оба были до неузнаваемости грязными, в изодранной одежде. Но на лице Олега, как у негра, белевшие зубы обозначали счастливую улыбку. Он тоже заметил Гелю и бросился ей навстречу.

В какой-то момент девушке показалось, что свет перевернулся в ее глазах. Все завертелось и закружилось в кривляющемся хороводе. На мгновение все померкло, и из этой тьмы стал всплывать реальный Олег, смотревший на нее с нежностью и затаенной любовью.

Вышедший из дому старик увидел идущих в обнимку, счастливо смеющихся молодых людей. Он остановился у дверей и церемонно, очень почтительно поклонился растерявшемуся от такого знака уважения Олегу. Притихшая было толпа разразилась восторженными криками и аплодисментами. Вконец смутившийся Дементьев тоже поклонился хозяину дома и поспешил в широко распахнутую дверь. А на улице еще долго раздавались радостные восклицания, кто-то даже запел, и песню, торжественную и величественную, как гимн, а, может, это он и был, подхватил десяток голосов. Несколько парней с большими предосторожностями усадили на носилки старушку, которую продолжала обнимать и никак не могла оторваться от нее обливающаяся счастливыми слезами дочь, и понесли по улице, продолжая распевать песню благодарности Небу.

Не успел Олег помыться и переодеться в чуть тесноватый ему, но зато почти новый военный костюм, Бог весть как попавший сюда, как его позвали к столу. И нужно сказать, что молодой человек отдал должное всему, чем его щедро угощали. Рядом с ним сидела Геля. Она выглядела, как невеста вернувшегося с фронта солдата: вся просветленная изнутри, все время гладила его то по руке, то по плечу счастливо и смущенно улыбающегося парня.

Напротив него сидел хозяин дома. Когда гость насытился, он попросил рассказать о случившемся. Олег еще больше смутился.

– Да чего рассказывать-то… Конечно, спаслись чудом. Стол здорово помог… Если бы не стол…

В общем, из его рассказа получалось так, будто он тут ни при чем. На самом же деле…

… Поняв, что молодая женщина с ребенком в безопасности, Дементьев, не раздумывая, бросился назад в уже качающийся дом за старушкой. Перепрыгнув через широкую трещину, он вбежал в комнату, пол поехал под его ногами, и он покатился прямо под стол, где, сжавшись в комок, лежала старая женщина. И вовремя: рухнула часть крыши, и тяжелая балка, целившаяся в него, глухо ударила по столешнице.

Дом резко накренился. В узкие окна, залепленные промасленной бумагой, как в открытые кингстоны, хлынула вода. Стол-спаситель покачнулся, потеряв под собой опору, медленно передвинулся к середине комнаты и вдруг перевернулся, выставив вверх ножки, словно умоляя о помощи. Олег схватил старушку и взгромоздил ее на  опрокинутый стол, а сам ухватился за него. Волны уже хозяйничали вокруг, норовя опрокинуть импровизированное суденышко. Удар очередного вала пробил окончательно стену, и стол с живым грузом и балансирующим прицепом вынесло на простор теперь уже не реки, а моря, казалось, разлившегося до горизонта. Старушка отчаянно вцепилась в руку Олега, который, чтобы удержать круглую плоскодонку на плаву, весь изворачивался и бил ногами по воде.

Стремнина несла их долго, и лишь на излучине, там, где вступали в борение два течения и им было не до странного челна, Дементьеву удалось выплыть на мелководье и уцепиться за торчащий бамбук.

Когда они, наконец, добрались до берега, вконец измочаленный Олег упал на песок и оставался неподвижно лежать, пока не почувствовал, что кто-то пытается перевернуть его на спину. Он открыл глаза и увидел, что старушка с тревогой смотрит на него – не помер ли? Дементьев с трудом сел и сделал попытку улыбнуться. Но получившаяся гримаса, видимо, мало походила на улыбку, потому что испуганная женщина отпрянула от него.

– Ничего, бабуся, бывает. Я и сам себя боюсь сейчас. Но что мы теперь будем делать? Как выбираться отсюда к людям? – и он посмотрел на небо, пока еще не осознавая происшедших в природе перемен, а лишь, как ящерица, ощущая их. И лишь сейчас заметил, что дождь прекратился, и вода, только что плескавшаяся у ног, теперь искрилась от выкатившегося солнца где-то далеко внизу.

– Ну и место ты выбрала для житья, бабуля, – изумленный такими резкими переменами в погоде, проговорил Олег.

А старая женщина, уловив укоризну в его тоне, стала что-то быстро говорить, указывая на свои неподвижные ноги и будто в чем-то оправдываясь. Догадываясь, чем так взволнована женщина, Олег погладил ее по руке – успокойся, мол, бабуля, все в порядке – и, поднявшись, пошел на разведку.

Но что-либо предпринять ему не удалось. Быстро стало темнеть, и надо было подумать о ночлеге. Одежда на них уже высохла, но Дементьев знал по опыту, что спать под открытым небом без огня или теплой куртки не очень уютно. Спичек у него не было, чтобы разжечь костер, а согреться иначе казалось невозможно.

Старушка, внимательно следившая за ним, поняла, о чем его заботы, и опять стала быстро говорить, жестикулируя и что-то рисуя палочкой на песке. Олег присмотрелся и как-будто понял ее. Он углубился в прибрежный кустарник и вскоре обнаружил странное растение с огромными, до полутора метров в поперечнике листьями. Они были мясистыми и покрыты пушистым ворсом. Не без труда обломил он толстые черенки и приволок зеленые одеяла к ожидавшей его старушке. Та удовлетворенно закивала головой и указала на большие камни, громоздящиеся невдалеке. Олег послушно отнес ее туда. Старушка, передвигаясь ползком на коленях, стал рвать траву, складывая ее в охапки между камнями. Там образовался приличный пуховик, женщина подтолкнула в расщелину Дементьева и накрыла листьями-великанами. От нагретых за день камней шло приятное тепло, задерживаемое душистой подстилкой и мягким одеялом. Олег уже не помнил, когда он так хорошо спал, как в эту ночь.

Рано утром, еще до рассвета, он взгромоздил старушку себе на спину и отправился вдоль речки вверх по течению и уже вскоре вошел в деревню.

О некоторых подробностях их приключений жители деревни узнали лишь от спасенной старушки. А из Олега хозяин дома так ничего не смог вытянуть, лишь славословие столу. Но старик все понимал и без слов. Ведь было ясно, что так просто не спасешь из пучины обезноженную женщину и не спасешься сам.

Покончив с едой, Дементьев, довольный, откинулся к стене и, отдуваясь, проговорил:

– Ты мне так и не ответила, где Кент? Что с ним? Опять что-нибудь выкинул свое?!

Геля рассказала про вертолет, о том, что Бахтин ушел ночью и о своем решении остаться.

– А я подумал, что ты осталась из-за меня…

– И из-за тебя тоже, – отчего-то покраснела девушка. – Нет, не так. Главным образом из-за тебя. Я не верила, что ты погиб, хоть все меня и уверяли. Но если бы с тобой действительно что-нибудь случилось, то я – как это говорится в милицейских протоколах – пошла бы с повинной.

Глаза Олега при этих словах озарились радостью, но тут же погасли.

– С повинной… – повторил он. – Нет, нельзя. Кент унес золото, и нас не простят. Кто их знает, здешние законы. Могут еще дать вышку. Ведь мы же посягнули на святое… Недавно только понял. Но оттого, что я понял, приговор мягче не будет. Тебе, во всяком случае, нечего отдуваться за нас. Да и мне, в общем-то, не очень хотелось бы садиться за решетку или более того…

Как бы понимая, о чем разговор идет между молодыми людьми, старик вдруг заговорил, обращаясь по-английски к Дементьеву:

– Я хотел сказать Вам, что Ваш товарищ ушел, не зная дороги. Из вчерашнего разговора он, наверное, уловил лишь одно: отсюда есть дорога и перевал. Но здесь одна сложность. Старая дорога, по которой он, наверное, пошел, так как она у деревни яснее обозначена, ведет к горам, где произошел обвал. А новая, конечно, сравнительно новая, так как ей уже несколько сот лет и ею тоже давно уже не пользуются, только разве пастухи гоняют отары, начинается у камня и для несведущего человека неприметна. Я говорил ему, что утром снабдим продуктами и объясним маршрут. Даже дали бы проводника. Но он почему-то предпочел уйти ночью, – и старик пожал плечами и сделал движение ладонями, как бы умывая их.

– Надо идти, – решительно поднялся из-за стола Олег. – Ты видишь, Кент может пропасть. Он же в горах ничего не смыслит, а горы неумеек не прощают. Мы пойдем вместе, Гелечка, хорошо? – и он умоляюще посмотрел на нее.

– Хорошо, – помимо своей воли, как ей показалось, ответила девушка и пошла в комнату собираться.

Минут черед двадцать, снабженные пищей и питьем, они покидали этот гостеприимный дом. Все домочадцы, да и многие соседи высыпали на улицу. Замешкался лишь хозяин. Но вскоре показался и он, держа в руках два отличных альпенштока штучной работы баварских мастеров. Он протянул их Олегу и девушке со словами:

– Я их привез из Германии. В нашей горной стране без них нельзя отправляться в путь. Пользуясь ими, чувствуйте, что моя рука издалека поддерживает вас.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

До большого камня было семь километров. Когда Олег и Геля уже подходили к нему, в хрустальной прозрачности чистого воздуха раздался далекий стрекот.

– Вертолет! – отчего-то шепотом произнесла Геля и заметалась, как заяц в поисках укрытия.

– Не бойся, они очень далеко. Просто в горах слышно так, будто они рядом. Наверное, полиция сначала будет искать нас в деревне, – и Олег прибавил шагу.

Достигнув камня, они остановились. До сих пор их поход казался им загородной прогулкой. За плечами в мешках была уложена всякая снедь, во флягах бултыхались вода и простокваша, в руках были удобные палки с массивными молотками на конце. А для Дементьева праздничным настроение было потому, что рядом с ним была Геля! И во всем мире не было больше никого!

Но вертолет вернул его к мрачной действительности, и он хмуро поглядывал на теперь уже не такое иссиня-голубое небо, и воздух был не такой прозрачный, и травы не так ароматны.

У большого камня, который суровым часовым закрывал начало новой дороги, они остановились.

– Что будем делать? – с неуловимой надеждой в голосе спросила Геля. Но ревнивый слух Дементьева усек этот нюанс, и парень еще более помрачнел. Однако колебания его были недолгими.

– Пойдем прямо, чтоб ему пусто было! Сгинет же…

С полчаса они шли молча, каждый погруженный в свои мысли. Дорога пошла круто вверх, и, задрав голову, они увидели зубчатые вершины, кажущиеся черными на фоне светлого неба.

– Да, дорога та еще, – задумчиво проговорил Олег. – Карабкаться придется, дай Бог… Да еще старик говорил про обвалы…

И в это время до них вновь донесся шум вертолета. Теперь он явно приближался. Быстро оглядевшись, Дементьев кинулся к скале, немного нависающей над поверхностью земли. У ее подножья когда-то вода выдолбила яйцеобразную нишу, достаточно глубокую, чтобы в ней могли спрятаться от наблюдателей сверху наши путники.

Боясь воткнуться в скалы, машина летела высоко. Она пошла над склоном, на котором находились беглецы, поднялась выше, повторяя в воздухе извилистую дорогу в горах, застыла на одном месте, вращаясь стрекозьим туловищем вокруг своей оси, а затем взмыла вверх и вскоре скрылась из виду, надолго оставив за собой гул мотора.

Олег и Геля двигались все медленнее. Они, скорее, не шли, а ползли, карабкаясь со скалы на скалу. Видно, начался один из каменных завалов. Было похоже, что в свое время какой-то гигант играючи накидал сюда каменьев, а теперь крохотным людишкам приходилось брать штурмом каждый сантиметр.

Еще до заката солнца Дементьев выбрал просторную площадку для ночлега. С трех сторон она была огорожена каменными стенами, несколько напоминая сцену в театре. В отличие от хребта Сивак, в этих горах растительность была скудной, и пришлось довольствоваться тощей травяной подстилкой. К счастью, перед их уходом из деревни Гелю позвала к себе хозяйка, внешне и смиренностью перед мужем напомнившая жену “Раджа Капура”. Женщина молча подала девушке две куртки. Ткань была не самая лучшая, но зато они были на козьем пуху – легкие и теплые, как печка. Плотно сложенные, они занимали совсем мало места в рюкзаке. Днем о них путники даже не вспомнили. Зато сейчас, когда закатилось солнце, и сразу стало прохладно, эти куртки заменили им раскаленные батареи центрального отопления.

– Ты знаешь, там была и третья, наверное, предназначенная для Кента. Но хозяйка отложила ее в сторону, а у меня не хватило совести попросить.

– Так для кого просить? Его же нет, и, надо надеяться, не будет, – сказал Олег и пожалел о сказанном. Геля с укоризной посмотрела на него и сразу вся осунулась.

– Ты не думай, найдем мы его. Завтра и догоним. Я тебе не говорил, но кое-какие следы, что он здесь проходил, я видел, – поспешил он ее успокоить, и, видя, как она повеселела, сам впал в уныние.

Взошедшее из-за дальних гор на следующий день солнце застало беглецов в пути. Уже несколько раз Олегу приходилось самому сначала подниматься вперед, закреплять в скале блочок, спускать Геле нейлоновый канат с выбленочным узлом и поднимать ее, как груз на стройке.

По мере продвижения вперед он все больше удивлялся, как Кент мог преодолеть ту или иную скалу? Стремление выжить и вынести золото, видимо,  придавало нечеловеческие силы.

Они лезли вверх уже часов пять без передышки. Усталость брала свое, хотелось есть. Олег уже дважды готов был остановиться, но не было подходящего места. Немного передохнув на выступе, они стали подниматься дальше и добрались до площадки, усыпанной большими камнями, зато горизонтальной, так что можно было, не рискуя скатиться в пропасть, поесть и отдохнуть.

Подойдя к центру площадки, Геля внезапно закричала:

– Олег, гляди, кувшин!

Олег, складывавший веревки, бросил все и в два прыжка оказался около девушки. За одним из скалистых обломков он увидел черепки такой же, как у них, глиняной фляги. Вытекшая из нее вода уже высохла, но не настолько, чтобы исчезли полностью ее следы. Значит, фляга была разбита не так давно. И, значит, Кент где-то недалеко или совсем рядом.

Олег стал быстро обходить все камни и за дальним из них обнаружил Бахтина, лежащего в беспамятстве. Но, даже потеряв сознание, тот продолжал крепко прижимать к себе рюкзак с пластинами. Мешка с продуктами нигде не было.

Бахтин долго не приходил в себя. И когда Геля и Олег уже стали тихо отчаиваться, он открыл глаза, будто только проснулся, и удивленно спросил:

– В чем дело, ребята? Почему паника?

А паниковать было отчего. Викентий был изрядно потрепан и покалечен. Все лицо его было разбито. В дырах разорванной одежды кровоточили раны.

– Нет, это ты скажи нам, в чем дело? Что с тобой случилось, подрался что ли с кем? – немного неудачно пошутил Олег.

– Подрался… вот с этими друзьями, – и Кент показал на громоздящиеся вокруг глыбы. – Все было хорошо, да вот вчера, когда появился вертолет, заторопился и ухнул с пригорочка. Всю морду искровянил. А они меня заметили, что ли? Висят и висят надо мной. Я в какую-то щелку забился, лежу и думаю: “Сейчас начнут стрелять. Нет, улетели, сволочи! Верно, не разглядели… А сегодня лез я, лез, добрался досюда. Решил отдохнуть. Ночь спал плохо. Замерз. А тут пригрелся на солнышке и уснул. Вдруг, как ударил кто, проснулся, слышу – ползут, камешки сыплются. Ну, думаю, подбираются. Подскочил и флягу с водой опрокинул. Она вдребезги, подхватил мешки и на тот склон, – он кивнул вбок на почти отвесную скалу.- Полез, а тут рюкзак с провиантом сорвался с плеча и за собой потянул. Скинуть пришлось, но оступился и чуть было за мешком не ухнул… Хорошо, успел зацепиться за что-то, протащило меня вбок. Видно, крепко ударился. Очнулся – а тут вы, голубчики.

Он с трудом сел и попросил воды. Сделав несколько глотков, Кент отер губы тыльной стороной ладони, и на лице его заиграла привычная усмешка.

–        А вы что полезли? Свалили бы все на меня… Небось, золота захотелось, –

и он еще ближе придвинул к себе рюкзак. – А ты, девочка, не надейся. Отказалась идти со мной, так что твоя доля – тю-тю… Сама же отказывалась тогда… Со мной не захотела идти, а с этим – так побежала. Что ж, вольному – воля, а тебе – фиг! – и он состроил правой рукой дулю, но, задев при этом рану на пальце, страдальчески поморщился. – Из-за вас вот травмировался. Чего было лезть и честного человека пугать?

Олег и Геля изумленно переглянулись. Они никак не ожидали такой реакции на свое появление.

“Выбленочным тебя альпенштоком! – выругался про себя Дементьев. – Ради него поперлись по обвалам, а он… ”

“Странно, даже не обрадовался нам, а наоборот, говорит всякие гадости. И не спрашивает, как выжил Олег”, – и Геля с испугом посмотрела на Бахтина, ожидая от него какой-нибудь новой злой выходки. А тот, будто прочитав ее мысли, произнес:

– А ты, парень, классически разыграл свою гибель. Герой! Ничего не скажешь. Полез спасать старуху… Ха! Облапошил этих туземцев. Небось, встречали с цветами и с оркестром…

Олег только глубоко вздохнул: мол, что взять с больного? И принялся  вытаскивать из рюкзака еду. Надо было пообедать и двигаться дальше.

Шли в связке, расположившись, как обычно. Впереди шел Дементьев, за ним – Ангелина, а замыкающим – Бахтин. Зная неопытность спутников, Олег выбирал дорогу полегче, но на это уходило много лишнего времени. Ему было жаль Гелю, которая выбивалась из последних сил, но старалась не показывать виду. Зато Викентий, уловив маневры впереди идущего, поднял настоящий скандал.

– Да мы так выберемся отсюда к морковкину заговенью! – кричал он на очередном привале. – Надо сокращать путь, а он петляет, как лиса! А ты, нечего было тащиться, коли кишка тонка! Сидела бы в своей московской коммуналке с бабкой, а не зарилась на чужой каравай!

– Да ведь ты сам меня просил, уговаривал!.. – возмутилась Ангелина.

– А чего тебя уговаривать? Не девочка уже, поди…

Дальше было совсем, как у Корнея Чуковского: “А скалы все выше. А скалы все круче… ” В ход пошли клинья, крючки и блочки. Продвигались вперед, как говорится, черепашьим шагом. Это бесило Бахтина, и он обрушивал всю злобу на спутников, будто те были во всем виноваты.

Они остановились перед глухой каменной стеной, простирающейся ввысь метров на двадцать. Если не больше. Вверху, казалось, под облаками, виднелись чахлые кусты и темнела на более покатом склоне земля.

– Ну, что мы встали?! – раздраженно спросил Викентий.

– Видишь, стена? – разглядывая вертикальный срез, ответил Олег.

– Стена-то стена, зато гнилая. Ткнешь пальцем – и развалится, как учили нас классики марксизма-ленинизма, – начал паясничать в своей манере Кент. – Если ты трусишь, первым полезу я! Отойди, дай дорогу старшим и смелым! – и он широким жестом отстранил напарника с дороги.

– Нет, Кент, ты тут не сможешь. Не надо рисковать. В горах пижонство до добра не доводит…

– В горах, в горах… – проворчал Бахтин, но больше не лез вперед.

– Сделаем так. Я поднимусь туда, – и Олег указал на далекую кромку земли, – спущу веревку. Ты, Кент, пойдешь вторым, а потом мы вместе поднимем Гелю. Договорились? Только не торопиться, все делать аккуратно.

Приладив к поясу веревку и взяв в руки альпеншток, Олег стал вбивать перед собой клинья и медленно, шаг за шагом взбираться по отвесной скале. Его подъем продолжался мучительно долго. Вжавшись в стену, Геля с замиранием сердца следила за Дементьевым. По сути, она видела лишь подметки его кроссовок, и по тому, как они удалялись, понимала, что их обладатель постепенно поднимается все выше. Стена была настолько монолитной, что ни одного камешка не упало сверху, и лишь когда, найдя щель, Олег забивал очередной клин, тонкими водопадиками струился песок.

Когда Олег преодолел две трети опасного пути, Бахтин, бормоча под нос “горы, горы”… вдруг подхватился и полез вверх.

– Что ты делаешь?! Сорвешься! Олег же не разрешал!.. – боясь даже громко говорить, шепотом пыталась остановить его девушка. Но упоминание о запрете Олега еще более раззадорило Кента. Полы старой серой куртки – подарок “Раджа Капура”, надетый Кентом вместо изодранной при падении рубашки, развевались, как крылья. И уже по проторенной тропке он полз медленно, все более замедляя ход. В сердце вползал ужас оттого, что нужно было лезть только вперед. Назад пути не было. А он многое отдал бы, может быть, даже часть золотых пластин, ради того, чтобы вновь очутиться у подножья этой, как надмогильный памятник, плиты.

Олег сделал последнее усилие и закинул свое тело на гребень скалы. В двух шагах он увидел довольно глубокую ложбинку, где примостилось дерево сал, верхушку которого они снизу приняли за кустарник. Дементьев скатился к дереву – подняться не было сил – и, отстегнув от пояса карабин с веревкой, закинул ее за дерево и вновь защелкнул на себе замок. И тут он услышал сдавленный крик:

– Олег, помоги!

Дементьев кинулся к краю пропасти и увидел белые от страха глаза Бахтина. Лямка рюкзака оборвалась, и тяжелый мешок висел на сгибе правой руки. Левой он уцепился за последний вбитый Олегом клин.

– Брось мешок! – закричал Дементьев, а сам, ловко захлестнув на себе свисающую вниз веревку, чтобы сал удерживал его, свесился с края скалы и ухватил Кента за левую руку и отворот куртки.

–        Брось мешок! – от натуги прохрипел он снова и почувствовал, как

перехлестанная на груди веревка мелкими рывками заскользила по нему. “Черт! Не закрепилась. Можем полететь вниз”, – мелькнула мысль, но он не выпускал руку и куртку Бахтина.

А у того глаза лезли из орбит. Он дышал с хриплым свистом, весь наливаясь кровью. Правая рука, на которой висел мешок, беспомощно хватала воздух, но локоть он не разгибал, а, наоборот, все крепче прижимал его к боку.

Веревка перестала бежать и теперь впивалась в тело Олега. Он решил перехватить Кента под левую мышку и вместе с ним попытаться подтянуться наверх. Но только он отпустил руку Бахтина, как пальцы того, вцепившиеся в клин, разжались, и Викентий повис на отвороте куртки, в которую теперь уже обеими руками ухватился Олег. Прошел какой-то миг, послышался треск разрываемой материи и страшный утробный крик человека.

Стоявшая внизу Геля видела, как мимо нее черной тенью пронеслась фигура человека и ушла в пропасть, дна которой невозможно было разглядеть.

А Олег, еще не полностью осознавая происшедшую трагедию, зачем-то, закусив губами кусок куртки Кента, изогнулся, освободившимися руками ухватился за веревку и вполз на гребень. Откинув в сторону грязный лоскут, он стал звать девушку:

– Геля, Геля! Ты меня слышишь? Где ты, отзовись! – его уже начало охватывать отчаяние. Неужели и с ней что-то случилось?

Но вот до него донеслись рыдания девушки. Там, внизу, на краю пропасти она билась в истерике.

Они молча сидели в ложбинке в тени сала. Геля перестала плакать, лишь иногда судорожно всхлипывая. Так после грозы еще некоторое время вдали слышатся перекаты уходящего грома.

– Как же так, выбленочным тебя альпенштоком! Человек только что был рядом – и нет его… Даже похоронить невозможно… – сокрушенно бормотал Олег. – Вот все, что осталось от него, – и он, потянувшись, снял с куста обрывок полы серой куртки.

– Гляди, здесь что-то есть, наверное, документы, – и он, отстегнув пуговицу, достал из кармана книжку в синей обложке и увесистый пакет, завернутый в полиэтилен.

Геля взяла паспорт Бахтина и, раскрыв на странице с фотографией, снова тихо заплакала. А удрученный Олег машинально развернул пленку и застыл в недоумении.

– Ого, сколько у него баксов! – он еще не мог о Кенте говорить в прошедшем времени. Немного подумав, Дементьев стал считать купюры. – Ничего себе, шестьдесят тысяч! – хрустнул он последней бумажкой.

– Сколько-сколько ты сказал? – заинтересовалась девушка.

– Шестьдесят тысяч цент в цент…

“Тебя продал твой муж за шестьдесят тысяч долларов… ” – вспомнились ей слова пожилой жены “Раджа Капура”.

И тут, словно по волшебству, перед ней вновь всплыл тот солнечный яркий день, когда они с Кентом были на рынке в Катманду. Вот она радостная и счастливая оттого, что они снова, как когда-то в Москве, дружно, рука в руке шагают среди шумного многоцветья восточного базара. Вот она, чуть сконфуженно от такого внимания и дорогого подарка Бахтина улыбаясь, прижимает к себе только что купленную лилового цвета куртку… Но вот из комнаты за лавкой выходит Кент и прячет от нее глаза. “Что случилось?” – озабоченная изменением в его настроении, спрашивает она. “Да ничего, все в норме!” – раздражаясь отвечает он. Ей кажется, что он смущен из-за старых серых курток, купленных им по дешевке там, в комнате за лавкой. А на самом деле там состоялся торг, и он уже продал ее.

А на следующее утро?.. Откуда молодой слуга, похожий на индийца, мог узнать имена всех троих и заманить ее в автомобиль?..

А когда они с Олегом появились ночью в заброшенной фабрике, о чем он стал лепетать, что он, мол, не хотел, что его заставили?.. Чего не хотел? Продавать ее?! Кто мог его заставить?! А потом он никогда не спрашивал, где она была весь день, откуда у нее дорогие тряпки фирмы “Монтана” и “Адидас”?

Боже! Почему эти тридцать сребренников в виде зеленых бумажек не прожгли сердце, у которого он их носил? А я ему так верила, так любила его!..

Но о покойниках не говорят, или говорят только хорошо. Я о нем говорить не буду. Пусть Бог будет ему судьей…

Олег видел, что с ней происходит что-то страшное: так изменилось ее лицо, блуждающий взгляд говорил, что она на грани сумасшествия. Но ничем не мог ей помочь. Он думал, что она так переживает гибель Кента, и любое его слово могло бы показаться кощунственным. Но и оставить ее не мог: в таком состоянии она могла сделать бог знает что. Потому сидел напротив девушки и лишь печально смотрел на нее.

Как оказалось, эта зловещая каменная стена как бы закрывала выход из скалистой гряды Бхабар.

Будто, взобравшись на вершину, произнесли волшебное заклинание “Сим-сим, откройся!” – и перед ними открылась древняя тропа, по которой столетиями шли караваны из одной страны в другую.

Еще несколько подъемов и спусков, еще одна ночь на непальской земле. И вот…

Около полудня Олег и Геля вышли на склон, сбегающий вниз к широкой, не охватишь глазом, долине. Дорога, хоть ею давно и не пользовались, все равно остается дорогой. Поэтому идти им было легко и весело.

Через несколько километров их внимание привлек высокий каменный столб, стоящий у дороги. На нем были высечены какие-то национальные орнаменты и буквы. Подойдя ближе, молодые люди стали внимательно осматривать этот памятник старины. Олег – из праздного любопытства, а Геля внимательно всматривалась в линии рисунков и письмена. Внезапно выражение лица ее стало торжественным, и она произнесла:

– Молодой человек! В этот момент вы… пересекли границу Непала и Индии. Это пограничный столб…

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

По темным переходам храма Пашупатинатх шел монах в светло-коричневой одежде из грубой ткани, напоминающей жесткую канву для вышивки. Пройдя анфиладу комнат, он остановился перед закрытой дверью и почтительно поскребся в нее. Получив разрешение, вошел в большое, погруженное в полумрак помещение, и, низко опустив бритую голову, замер в ожидании.

– Что привело тебя сюда, брат? – раздался в тишине старческий, чуть надтреснутый голос. В светлый прямоугольник, падающий от окна, вступил небольшого роста сухой старик с седой бородой клинышком. Он был в такой же одежде, что и вошедший. В его руках черепаховые четки бесшумно совершали свой бесконечный бег.

– Святейший, – еще ниже склонился монах, – голубь принес сообщение с гор.

– О чем же на этот раз поведали наши братья?

– Они передают, что один из похитителей сорвался в пропасть. Вместе с мешком…

Старик воздел глаза к небу. Отполированные шарики в его руках побежали быстрее.

– Как доложил почтенный Инду Кента Шарма, хозяин дома, где пережидали ливень те люди, погибший – старший из них, видимо. Как поступить с оставшимися? Скоро они достигнут индийской границы…

Старик сел на циновку, закрыл глаза, и, казалось, погрузился в сон. Вошедший стоял, не шелохнувшись, склонясь в поклоне и не поднимая глаз. Наконец, старик заговорил снова:

– Молодые – неплохие люди. Юноша, рискуя жизнью, спас мать с ребенком и старую женщину. Пусть идут с Богом… Верните братьев, следующих за ними… Ничего не сообщайте властям по ту сторону границы и братьям в Индии. Молодые люди смыли свой грех испытаниями, добрыми делами и верностью друг другу…

После небольшой паузы он спросил:

– Как идут дела у немого?

– Он уже заканчивает все, святейший. Осталось укрепить последние пластины. Я сейчас иду от него.

– Хорошо… Скажи ему зачистить так, чтобы все сияло, как посуда у хорошей хозяйки. – Что-то наподобие улыбки немного смягчило его морщинистое лицо.

– Святейший, мудрости Вашей нет предела. Пластины будут сверкать, как солнце…

– Иди с миром, брат мой. Да ниспошлет великий Шива свое благословение…

Оставшись один, настоятель не спеша подошел к большой статуе бога Шивы, окруженного любимыми зверями, нажал за ухом каменной обезьяны невидимую кнопку, и вся тяжеловесная композиция бесшумно откатилась в сторону. В образовавшейся нише мрачно блеснули хромированные ручки большого сейфа. Старик набрал шифр и потянул на себя дверцу. Она распахнулась, открывая зияющую черноту нутра несгораемого шкафа.

Настоятель осторожно, как хрусталь, c усилием вытянул изнутри тяжелый плоский предмет. Прорвавшийся в этот момент сквозь заросли за окном луч солнца веселым зайчиком запрыгал по золотым пластинам…

Старик погладил сухой рукой попону Нанди и тихо проговорил:

– Каждая вещь и каждое явление имеет свою загадку…